Крысолов

Солнце поднималось все выше и выше, заливая палящими лучами высохшую, потрескавшуюся без воды землю. Риза бежала, падая и теряя силы, и полоса долго не оседающей пыли извилистой змеей кружила вдоль дороги, оставляя за ней висящий в воздухе след. Дорога резко взяла вверх. Риза остановилась, чтобы перевести сбившееся дыхание, и начала крутой подъем. На середине подъема она споткнулась, упала, испачкав платье, но даже не заметила этого. Она устало поднялась и продолжила подъем. На вершине холма Риза остановилась.

Внизу, прямо под ней, расстилалась долина. Здесь кое-где виднелись чахлые деревца, покрытые пожелтевшей от жары листвой. Но не они сейчас привлекали внимание тревожно замершей на вершине холма женщины. Взгляд ее был прикован к зданию, расположенному в долине и окруженному от посторонних глаз высоким забором и раскинувшимися вокруг горами. Это была скотобойня, на которой работал ее отец. Риза напряженно всматривалась в фигуры людей, снующих по двору, пытаясь издалека узнать того, кого она искала. Расстояние, отделявшее ее от людей, не позволяло разглядеть его, солнце слепило глаза. А может, это слезы не давали ей разглядеть знакомую фигуру? Риза сбежала с горы и продолжила свой путь, направившись к воротам. Она беспрепятственно миновала проходную, поздоровавшись с узнавшим ее охранником, и бросилась к стоявшему в глубине двора под навесом отцу.

– Риза, что случилось? – Отец в недоумении разглядывал взволнованную дочь.

– Где он? Ты опять привел его сюда? – Взбешенная женщина готова была броситься на старика с кулаками. – Я же просила тебя не водить его сюда!

– Успокойся, женщина. Никто его сюда не приводил. Иса уже взрослый, он сам знает дорогу.

– Отец, он совсем еще ребенок. Не нужно ему смотреть на убийство.

– Что ты понимаешь, женщина?! Ты хочешь воспитать из парня тряпку, чтобы он был похож на девчонку? Мужчина должен привыкать к виду крови. Он – будущий воин, и смерть не должна его страшить.

– Отец, ему еще рано смотреть, как убивают других.

– А когда, по-твоему, ему можно будет на это смотреть? Он должен быть готов к тому, что ему придется взять в руки оружие и безжалостно убивать врагов. И если в бою рука его дрогнет, то он запятнает весь наш род. Так пусть мальчик с детства будет готов к выполнению своего долга.

– Его рука не дрогнет. Он уже сейчас ловит крыс и разбивает им камнем голову. После этого он спокойно наблюдает, как они умирают, корчась в предсмертных судорогах. Я не хочу, чтобы из моего ребенка вырос бездушный садист.

– Ты ничего не понимаешь. Иса изучает жизнь, и не надо ему мешать. Оставь его, иди домой.

– Я не отдам моего сына!

– Уйди, женщина! Не заставляй меня применять силу.

Краем уха Иса слышал со своего места недовольные голоса матери и деда, но они не могли оторвать мальчика от зрелища, к которому были прикованы его глаза. Иса смотрел вниз, в загон для скота. С бесстрастным интересом он наблюдал за обезумевшими от страха, жавшимися друг к другу животными. Мальчик пытался понять, как они узнавали заранее о своей участи. Может, запах свежей крови, наполнявший воздух и заставлявший возбужденно трепетать крылья носа Исы, посылал в их мозг сигнал об опасности, может, что-то другое, неощутимое, но незримо присутствующее вокруг. Пока маленький Иса был не в состоянии это понять, но он не мог оторвать взгляд от скованных страхом животных, которых объединял, делая единым существом, витавший над ними в воздухе дух смерти.

На протяжении многих лет Иса приходил к деду на бойню и наблюдал за поведением идущих на смерть животных. Постепенно из разрозненных мыслей и детских неокрепших впечатлений в его голове сформировалась законченная теория. Он решил для себя, что таким образом можно влиять не только на животных, но и на людей. Впрочем, Иса никогда особенно не отделял людей от животных. У всех были одинаковые инстинкты, которые они не в силах были подавить, и самым сильным из таких инстинктов был страх. Если заставить животное или человека испытать страх, то можно подчинить его волю и вынудить сделать то, что захочет он, Иса-Крысолов, гроза всех окрестных крыс. Поначалу Иса был недоволен прикрепившимся к нему прозвищем, но теперь, когда его мышцы постепенно наливались силой и он мог дать отпор любому обидчику, Иса с гордостью отзывался на ставшую вторым именем детскую кличку. Он знал, что когда-нибудь придет его время, и о Крысолове узнает весь мир. Он заставит содрогнуться от ужаса все человечество.

1

Луч солнца робко заглянул в комнату, словно испытывая неловкость за непрошенное вторжение, стыдливо скользнул по поверхности письменного стола и замер на прижавшейся к спинке кресла маленькой фигурке плюшевого мишки, которого отец привез из очередной командировки, когда они еще жили вместе. С того времени прошло несколько лет, но Женька, храня в душе память о тех счастливых днях, не расставалась с игрушкой, ставшей ее талисманом.
Женька сладко потянулась в постели и закрыла глаза, воскрешая в памяти время, проведенное рядом с отцом. Всеволод Арнольдович был журналистом-международником, и в силу своей профессиональной деятельности редко бывал дома, находясь большую часть времени в длительных заграничных командировках. Тем не менее, он обладал способностью создавать вокруг себя яркий праздник, и редкие дни, который он проводил дома, превращались для семьи в незабываемый карнавал событий. Женька всегда с теплой грустью вспоминала проделки отца, его постоянные розыгрыши. Несмотря на солидный внешний вид, в душе он по-прежнему оставался ребенком. Только с отцом Женька могла чувствовать себя легко и свободно, только с ним она могла обсуждать любую тему, как бы щекотлива она ни была. Именно от отца девочка узнала многие подробности из взрослой жизни женщины, которые ее подружки обычно узнавали от мамы. Как это было ни печально, но с мамой, с которой Женька осталась после развода родителей,  у нее были не настолько близкие отношения. Женьку родители старались не посвящать в свои отношения, оберегая ее ранимую детскую психику, но она была девочкой неглупой и о многом догадывалась сама. Она видела, как тяжело дался матери развод. Елена Владимировна после расставания с мужем замкнулась в себе, что не улучшило ее и без того суровый характер. И хотя Женька изо всех сил старалась порадовать маму послушным поведением и хорошими оценками в школе, глубоко запрятанная грусть в ее глазах не проходила. Блеск в глазах Елены Владимировны появлялся только тогда, когда к Женьке приходил отец. Сегодня был как раз такой день, и девушка из своей комнаты слышала суетливые приготовления матери к его приходу.
Она с сожалением откинула одеяло, потянулась и встала. В выходной день постель заправлять было лень, и Женька, набросив на плечи халатик, выскользнула из комнаты. Оказавшись в коридоре, она не смогла противиться одуряюще вкусному запаху, распространяемому по всей квартире. Эпицентром его была кухня, и Женьку, как завороженную, повлекло к кухне. Там она застала непривычную картину – мама, обычно равнодушная к кулинарным изыскам, напевая себе под нос какой-то веселый мотивчик, колдовала над плитой. Ее голова в венчике бигуди задорно покачивалась в такт мелодии.
– Доброе утро, мам. – Женька попыталась по запаху определить, над чем тут все утро трудилась мама. – А что это ты готовишь?
– Это сюрприз. – Женька с недоумением отметила счастливую улыбку на мамином лице. – Вот придет папа, сядем дружно за стол, тогда и узнаешь.
– А до обеда ребенка чем-нибудь покормят в этом доме или дадут умереть ему голодной смертью?
– Конечно, доченька, сейчас я тебя покормлю. Садись за стол.
Женька присела на краешек стула, с недоумением наблюдая за мамой. Елена Владимировна изменилась на глазах, она помолодела, в движениях появилась девичья грация, радостная улыбка разгладила морщинки на лице. Сейчас она была такой, какой Женька помнила ее в детстве, когда отец жил с ними. Женька улыбнулась в предвкушении скорой встречи с ним. Наскоро проглотив приготовленный матерью бутерброд и залив его сверху стаканом чая, Женька покинула кухню, оставив Елену Владимировну наедине со своими мыслями.
Еще несколько лет назад Елена Владимировна считала свою жизнь полностью состоявшейся. Увлекательная работа, интересные друзья и главное, что составляло основную ценность ее жизни, – крепкая семья, о которой она в молодости даже мечтать не могла. Годы, прожитые вместе с Севой, она вспоминала, как одно сплошное счастье. Муж был ее полной противоположностью, и то, чего так недоставало Елене Владимировне, она черпала в нем. Они настолько гармонично дополняли друг друга, что казались окружающим, да и самим себе, идеальной парой. Иногда Елена Владимировна ловила себя на мысли, что хотела бы, как доктор Фауст, остановить мгновение, потому что лучше уже и быть не могло. Тогда ей казалось, что их счастье будет вечным. Но в природе все распределяется равномерно, и если кто-то испытывает сильные положительные эмоции, то другой от чужого счастья впадает в противоположное состояние, начиная испытывать жгучие приступы зависти.
Была у Елены Владимировны лучшая, как она тогда считала, подруга, с которой делилась всеми своими радостями. Естественно, что подруга была в курсе всех тонкостей семейной жизни. И как-то так получалось, что после очередного общения с ней в семейной жизни Елены Владимировны начинали происходить мелкие неприятности. Не подозревая ничего дурного, Елена Владимировна продолжала расписывать любимой подруге прелести их отношений с мужем, пытаясь описанием своего счастья скрасить ее одинокую жизнь. Недвусмысленные намеки подруги на подозрительно долгие командировки Севы Елена Владимировна старалась не замечать, списывая их на ее неизрасходованную фантазию. Именно от «лучшей» подруги Елена Владимировна узнала о романе мужа с молоденькой практиканткой. С неуемной энергией подруга выслеживала Всеволода Арнольдовича, докладывая безутешной Елене Владимировне все подробности его пагубной страсти. К моменту разговора, состоявшегося у нее с мужем, Елена Владимировна, благодаря усердиям подруги, была доведена до точки кипения. Все его попытки достучаться до ее разума ни к чему не привели – возведенная подругой стена между ними была надежно зацементирована. Единственным требованием Елены Владимировны был немедленный развод, коего она и добилась всеми своими стараниями.
Оказавшись одна, Елена Владимировна попыталась найти утешение в общении с подругой, но той она уже была не нужна. Весь запас сил у Елены Владимировны был растрачен во время неприятной процедуры развода, и для подруги она стала неинтересна. Та уже нашла себе новую, ничего не подозревавшую жертву, к которой безнаказанно присосалась как вампир, черпая из нее вместо крови жизненную энергию. 
Сразу после развода Елена Владимировна решила, что жизнь для нее закончилась. Без любимого мужа вокруг нее образовалась пустота, которую нечем было заполнить. Но вскоре на нее свалилось столько проблем, решением которых раньше занимался Сева, что Елене Владимировне стало некогда копаться в прошлом. Она с головой ушла в работу, так как вплотную встал никогда ранее ее не беспокоивший вопрос о том, где взять деньги. И хотя Всеволод Арнольдович старался поддержать семью, постоянно предлагая материальную помощь, Елена Владимировна считала ниже своего достоинства принимать ее у предавшего человека. За время, прошедшее после развода, Всеволод Арнольдович неоднократно пытался поговорить с бывшей женой о причинах, приведших к столь печальному результату, но Елена Владимировна, ссылаясь на слабое сердце, каждый раз отклоняла его попытки вернуться к прошлому. Душевная рана, немного затянувшись тонкой пленкой, все еще кровоточила.
Единственный вопрос, в котором бывшие супруги полностью сошлись, касался дочери. Женьку решено было оставить с матерью, так как отец большую часть года проводил в заграничных командировках. Но Елена Владимировна ни в коей мере не хотела лишать девочку общения с папой, которого та боготворила. На время летних каникул Женька полностью поступала в распоряжение отца, который возил дочку с собой. Благодаря ему Женька уже побывала во многих странах мира, чем вызывала уважение и зависть одноклассников. По настоянию отца Женька перешла в языковую гимназию и уже прекрасно владела несколькими европейскими и арабским языками. По поводу будущего дочери Всеволод Арнольдович шутил: «Сын вора должен быть вором».
В хлопотах по дому время пролетело незаметно. Мельком взглянув на часы, Елена Владимировна испугалась – до прихода Всеволода Арнольдовича оставалось совсем немного времени, а ей нужно было успеть привести себя в порядок, не хотелось предстать перед бывшим мужем неухоженной. Пусть думает, что у нее все прекрасно, и без него ее жизнь продолжается. Елена Владимировна грустно улыбнулась своим невеселым мыслям. После расставания с мужем в ее жизни так никто и не появился. Всех потенциальных поклонников она непроизвольно сравнивала с Севой, и на его фоне проигрывал любой кандидат.
Елена Владимировна наскоро расставила посуду, протерла стол и скрылась в ванной. Она давно уже так тщательно не готовилась к приему гостей, поэтому суетливо хваталась сразу за несколько дел, не доводя до конца ни одного. Не закончив укладывать волосы, она взялась за косметичку, тут же вспомнила о неглаженном платье и кинулась в спальню. По дороге она по привычке начала перебирать в уме, какое лучше под него надеть белье. Осознав тайный смысл этой мысли, Елена Владимировна замерла посреди спальни. Она поняла, что вопрос выбора белья уже давно перед ней не стоит. Ей просто не перед кем было раздеваться. Елена Владимировна постояла перед открытым шкафом, не решаясь выбрать белье, потом уверенно вынула самый красивый и дорогой комплект, который купила уже после развода, да так и не нашла повода обновить. Именно сегодня, в присутствии хоть и бывшего, но все еще дорогого и желанного мужа, ей захотелось почувствовать себя настоящей женщиной. А как учат знающие толк в соблазнении француженки – чтобы добиться этого, начинать нужно с белья.
Через полчаса Елена Владимировна с удовлетворением рассматривала свое отражение в зеркале – выглядела она прекрасно. Постояв перед зеркалом, Елена Владимировна, отвыкшая от высоких каблуков, неторопливо прошла в комнату, где был накрыт для семейного совета стол, окинула все внимательным взглядом и, оставшись довольной, зашла в комнату к дочери.
– Евгения, у меня к тебе просьба. – Женька замерла от удивления. С чего вдруг матушка перешла на такой высокий стиль?
– Да, мамуль, что-нибудь случилось?
– Перед твоим отъездом я бы хотела серьезно поговорить с папой. Вопрос касается твоей дальнейшей судьбы. Ты уже взрослая девушка, в следующем году заканчиваешь школу. Нужно что-то решать относительно твоего будущего. Конечно, мы выслушаем твое мнение, но есть некоторые нюансы, которые я бы хотела обсудить с отцом наедине. Ты не могла бы нас оставить одних?
– Да, мам, конечно, без вопросов. – Женька отвела глаза, чтобы мама не заметила промелькнувших в них лукавых чертиков. – Я же еще целое лето буду с папой, а ты его видишь редко, я все понимаю. Вам надо поговорить, конечно, не волнуйся. Я для вида немного с вами посижу, а потом убегу к подруге.
– Спасибо, Женя. Совсем ты у меня взрослая стала.
Женька хотела броситься маме на шею, прижаться к ней, не часто у нее был для этого повод, но от благих намерений ее отвлек звонок в дверь. Она вскочила со стула, но перед тем, как выбежать из комнаты, все же обернулась на пороге:
– Мам, а тебе случайно никто не говорил, что ты сегодня потрясающе выглядишь? Тогда я буду первой, но думаю, далеко не последней.
– Спасибо, доченька. – Счастливая улыбка озарила лицо Елены Владимировны, отчего она стала еще красивее. Женька улыбнулась ей в ответ, пожалев, что мама выглядит такой счастливой не каждый день. Где-то мелькнула мысль, что это как-то связано с отцом, но докапываться до причинно-следственных связей у Женьки не было времени – из прихожей раздавалась настойчивая трель звонка. 
Елена Владимировна подождала, пока утихнут радостные возгласы, сделала глубокий вдох, чтобы унять учащенное сердцебиение, и вышла навстречу мужу. Они не виделись несколько месяцев, и Елена Владимировна отметила, что Сева с возрастом становился все более интересным мужчиной. Ранняя седина во все еще густых волосах, ровный загар, несмотря на холодную в этом году весну, придавали ему сходство с таинственным графом Монте-Кристо.
«Да что это меня, как какую-нибудь молоденькую дурочку, на романтику потянуло! – Елена Владимировна сама была удивлена тому волнению, которое вызвал у нее приход мужа. – Только влюбиться в него для полного счастья не хватало!»
Она подошла к Севе ближе, чтобы поздороваться. Висевшая до этого у отца на шее Женька отошла в сторону, и Елена Владимировна с удивлением заметила в руках у Севы букет чайных роз.
– Здравствуй, Аленушка. – Всеволод Арнольдович, несмотря на присущее ему красноречие, растерялся при виде заметно похорошевшей жены. – Это тебе, твои любимые.
– Ты еще не забыл. – Елена Владимировна протянула руки, чтобы принять букет. Пальцы их встретились,  и оба смутились, испытав забытый трепет от прикосновения любимых рук. Чтобы скрыть нахлынувшие чувства, Елена Владимировна поторопилась пригласить мужа в комнату. – Проходи, Сева. Я сейчас, только цветы в вазу поставлю.
Елена Владимировна зашла на кухню и закрыла за собой дверь. Там она налила себе стакан воды и сделала несколько глотков.
«Что же это такое! Сколько это может продолжаться? Мы уже давно чужие люди, надо прекратить немедленно этот девичий бред».
Взяв стоявшую на полочке вазу и наполнив ее водой, Елена Владимировна поставила в нее цветы и неторопливо понесла в комнату. Открыв дверь, она застала идиллическую картину – Женька, прижавшись к отцу, слушала его с открытым ртом. На мгновение у Елены Владимировны появилось ощущение, что они с мужем никогда и не расставались, что все эти несколько лет, проведенные без него, были просто дурным сном. Когда она снова вернулась в реальность, у нее заныло в груди. Пытаясь отвлечься, Елена Владимировна начала накладывать в тарелки приготовленные ею блюда. Аппетитный запах отвлек мужа с дочкой от захватившей беседы.
– Чем это так вкусно пахнет? – Всеволод Арнольдович с интересом углубился в изучение содержимого своей тарелки. – Аленушка, ты, как всегда, неподражаема. Ой, девчонки, если бы вы знали, как я скучаю по домашней кухне. Как мне надоела эта общепитовская еда!
– Папка, а ты приходи к нам почаще. Мама ведь так старается только к твоему приходу. А лучше вообще оставайся, – Женька осеклась на полуслове, поймав на себе гневный взгляд матери. – А что я такого сказала?
– Женька, если бы все было так просто. – Всеволод Арнольдович бросил быстрый взгляд на жену. – Я бы с удовольствием к вам вернулся, но ты же знаешь, мама не хочет, чтобы я был с вами.
– Пожалуйста, Сева, не начинай выяснение отношений при ребенке. – Елена Владимировна была недовольна поведением дочери, поставившей ее в неловкое положение, поэтому пыталась скрыть путаницу в чувствах за показным возмущением. – Мы с тобой раз и навсегда определили наши отношения, и давай не будем ворошить прошлого.
– Но почему, Лена? Ты ведь так и не дала мне возможности объясниться. Я до сих пор не могу понять, что на тебя тогда нашло.
– Ладно, предки, – Женька встала из-за стола, – не буду вам мешать. Пойду к Светке загляну. Она новый диск достала, хочу послушать. – Провожаемая напряженными взглядами родителей Женька дошла до двери и на пороге оглянулась. – Вы только не подеритесь. 
Поняв, что сказала лишнее, Женька быстро закрыла за собой дверь.
После ее ухода в комнате повисло неловкое молчание. Всеволод Арнольдович поковырял вилкой в своей тарелке, но, несмотря на ароматный запах, есть уже расхотелось – у него пропал аппетит.
– Нет, правда, Лена, мы ведь так и не выяснили до конца причин нашего расставания. Я никогда не скрывал от тебя своего отношения к нашему разводу. Я и сейчас готов повторить, что считаю его большой ошибкой. Мне плохо без вас. Без тебя... – Всеволод Арнольдович поймал руку жены, поднес к лицу и прижался к ней щекой. – Лена, если бы ты знала, как я по тебе скучаю. Я страшно сожалею о своей ошибке. Но ведь ты сама тогда толкнула меня на необдуманный шаг. Я не знаю, кто тебе что понарассказывал, но ведь пока мы с тобой не расстались, у меня с той девочкой ничего и не было. Я ведь прекрасно знаю цену таким чувствам. Девочка впервые встретилась так близко с человеком, лицо которого видела только на экране телевизора. Она придумала себе несуществующего героя и свое чувство к нему. А я как джентльмен пожалел ее и не стал разбивать ей сердце, поэтому позволил некоторое время восхищаться мной. Мы и встречались-то всего несколько раз, посидели в ресторане, погуляли по вечерней Москве. Я ведь понимал, что завтра она увидит другого экранного героя и влюбится в него. Я ей был не нужен, и ничего серьезного из этих отношений никогда бы не получилось. И уж, безусловно, я не стал бы из-за мимолетного увлечения рисковать спокойствием семьи. Вы с Женькой для меня всегда на первом месте.
– Сева, перестань, неужели ты не понимаешь, что причиняешь мне боль. – Елена Владимировна порывисто поднялась, пытаясь высвободить свою руку. Всеволод Арнольдович поднялся следом. Любимая женщина оказалась так близко, он не смог удержаться и прижал ее к груди, с наслаждением вдыхая запах ее волос. – Сева, пусти меня, что ты де...
Всеволод Арнольдович не позволил жене закончить фразу и прижался к ее мягким, податливым губам. Он почувствовал, как у нее подкосились ноги, и чтобы не дать жене упасть, подхватил ее на руки и понес в спальню. Елена Владимировна покорно прижалась к груди мужа, она была не в силах оттолкнуть его.
– Сева, там все остынет. – Елена Владимировна попыталась сфокусировать стремительно разлетающиеся мысли.
– Ленка, как я по тебе соскучился! – Всеволод Арнольдович ногой распахнул дверь в спальню. Увидев супружеское ложе, с которым было связано столько приятных воспоминаний, он на мгновение застыл на пороге, но, преодолев волнение, подошел к кровати и бережно положил на нее свою драгоценную ношу. – Как давно я мечтал об этом.
«Что я делаю? Надо немедленно его остановить. – Елена Владимировна вопреки своим благим намерениям с замиранием сердца следила за рукой мужа, аккуратно расстегивающего одну за другой пуговицы на ее блузке. В голове вяло пролетела одинокая мысль: – Хорошо, что надела новое белье...»  
Елена Владимировна закрыла глаза и отдалась во власть захлестнувших ее давно забытых ощущений, которые мог подарить единственный мужчина в ее жизни.

2

За две недели, что Женька провела на территории посольства, ею были обследованы все уголки. Она с закрытыми глазами могла дойти до любого помещения, и то, что вначале ей казалось сказочным приключением, сейчас представлялось тюрьмой строгого режима. Отец целыми днями был в городе, и Женька была предоставлена сама себе. Она была единственным ребенком, оставшимся летом в российском посольстве. Остальных детей родители, как обычно, вывезли в Россию. 
На все уговоры взять ее с собой в город отец отвечал отказом, ссылаясь на сложную политическую обстановку. Женька решила, что не стоит пытаться пробить лбом стену, когда можно найти в ней маленькую незаметную лазейку. Причем лазейку она начала искать не только в переносном смысле.
Сначала она внимательно обследовала забор, символизирующий собой государственную границу, так как территория посольства считалась принадлежащей России. Из захватывающих фильмов про подвиги разведчиков она еще с детства хорошо усвоила, что граница на то и существует, чтобы ее переходить нелегально. Такой вывод логически вытекал из многовековой привычки русского человека придумывать разные обходные пути, лишь бы не пришлось выполнять нудную неприятную работу. Процедура получения пропуска в город для работников посольства, не имеющих никаких серьезных причин для выхода за его пределы, как раз и была таким занятием. Наверняка смекалка и здесь не подвела потомков Левши.
Обследовав каждый сантиметр земли вдоль забора, к полудню Женька нашла подтверждение правильности своей теории – в одном месте за зданием посольства, там, где находились подсобные помещения, земля была утоптана больше, и от этого места вглубь сада вела едва заметная тропка. Женька попыталась разобраться самостоятельно, каким же образом можно пролезть сквозь забор, но, сколько она не нажимала железные прутья, ни один из них не поддавался. Девушка решила спрятаться в кустах и понаблюдать – вдруг кто-нибудь решит воспользоваться обнаруженным ею тайником.
Ждать ей пришлось долго. Она уже совсем было приуныла и собралась покинуть свой пункт наблюдения, как вдруг из своего укрытия сначала услышала голоса, а затем увидела двух приближающихся к ней мужчин. Они шли по вытоптанной тропинке, ведущей к забору. Девушка замерла, боясь пошевелиться, чтобы не быть обнаруженной, но мужчины были поглощены разговором и не смотрели по сторонам. Когда они поравнялись с Женькой, до нее донеслись обрывки их беседы.
– Короче, затащил я ее, в конце концов, в койку. И вот лежим мы с ней, а она мне и говорит: «Ты только никому ничего не говори». А мне так обидно стало. Баба – во! – Мужчина  красноречивым жестом Семен Семеныча Горбункова описал внешность своей знакомой. – Столько усилий потрачено на то, чтобы затащить ее в постель, а она оказалась ну никакая. Да после всего еще и «не говори никому». Там и рассказывать-то не о чем. А я перед этим был на рыбалке, и такую мелкую рыбу наловил, просто ужас! И на ужин приготовил я эту рыбу, чтобы ее, значит, угостить. И вот когда она мне это сказала, я ей и говорю в ответ: «Знаешь, ты тоже никому не говори». Она так кокетливо спрашивает: «О чем?» А я ей и отвечаю: «Что я такую мелкую рыбу наловил». 
Женька услышала взрыв смеха, затем мужчины подошли к забору. Она высунулась из своего укрытия, чтобы ничего не пропустить. Один из мужчин вынул болт, соединяющий две балки, и в заборе образовалась щель, сквозь которую пролез второй мужчина. Когда он оказался на другой стороне, первый снова соединил прутья и поставил болт на прежнее место. Женька была так увлечена процессом, что чуть было не выдала своего присутствия,  едва успев спрятаться обратно в кусты, когда мужчина направился по тропинке назад к зданию посольства. Проводив его взглядом и подождав немного для верности, она вылезла из своего укрытия, подошла к забору и проделала те же манипуляции. Ей удалось без труда вытащить болт и раздвинуть прутья. Высунув голову в образовавшуюся дырку, она увидела безлюдную улицу. Вот она, долгожданная свобода!
Женька благоразумно не воспользовалась сразу предоставленными возможностями, решив сначала серьезно подготовиться к походу в город. Поставив прутья и болт на прежнее место, она незаметно вернулась в здание и весь остаток дня посвятила изучению плана города. Она понимала, что ее отсутствие может быть замечено, поэтому за обедом старательно изображала плохое самочувствие, умудрившись при этом незаметно стащить хлеб и бутылку минералки. Уходить она решила прямо с утра, когда солнце не так сильно припекает, и если даже не вернется завтра до обеда, то все решат, что она заболела, и не станут разыскивать.
Никогда еще с таким нетерпением Женька не ждала возвращения отца из города. За час до его обычного прихода она оккупировала окно в холле на втором этаже, чтобы еще издали увидеть приближающуюся машину. Как только отец вышел из машины, Женька бросилась ему навстречу.
– Папуль, пойдем скорее ужинать.
– Подожди, Женя, дай мне хоть дух перевести. Сегодня были довольно тяжелые переговоры с арабскими правоохранительными органами. Мне завтра прямо с утра надо послать отчет о ходе переговоров.
– Пап, давай ты сначала поужинаешь, а потом пойдешь писать. Я тут целыми днями одна сижу, и тоже имею право на общение с тобой.
– Хорошо, дочка. Я только портфель в комнату отнесу.
Женька терпеливо подождала пока вернется отец и тут же приступила к расспросам.
– Пап, а почему ты меня не можешь брать с собой на переговоры? Я бы в уголочке где-нибудь сидела и никому не мешала.
– Пойми, Женечка, это чужая страна со своими традициями. Здесь место женщины – в доме, да и то лишь на строго ограниченной половине.
– Варварство какое-то!
– Мы не можем судить о другом народе со своей точки зрения. Для объективности мы должны сначала научиться смотреть на вещи их глазами. Иначе это будет диалог слепого с глухим.
– Ну, не знаю. По-моему, это невозможно понять. Мы живем в двадцать первом веке, цивилизация сделала такой огромный скачок за последние полвека. Почему же они не хотят меняться, ведь мир вокруг них постоянно изменяется?
– Ты понимаешь, Евгения, вся восточная цивилизация держится на строжайшем соблюдении многовековых традиций. У восточных народов акцент делается на внутренний мир человека. Все внешние проявления не столь существенны. Но в то же время жизнь каждого конкретного человека имеет ценность постольку, поскольку она может принести пользу обществу. Именно поэтому на Востоке процветает культ смерти. Здесь каждый человек является винтиком в огромном механизме. Он не вправе принимать самостоятельные решения, подчиняя свою жизнь в первую очередь нуждам общества и государства. И так как мы здесь всего лишь гости, то вынуждены считаться с законами страны, какими бы странными и бессмысленными они нам не казались.
– Но почему мне нельзя выходить в город? У них что, вообще женщины на улицу не выходят?
– Нет, почему, женщинам не запрещено бывать на улице.
– Так почему ты меня никуда не выпускаешь?
– Женечка, девочка моя, пойми, это опасно.
– Но что тут может быть опасного? Я же не собираюсь заходить в опасные кварталы типа Гарлема.
– Здесь нет Гарлема. Впрочем, тут и на центральной улице с человеком может случиться все что угодно, и никто его потом не найдет.
– Как это?
– Да очень просто. Здесь похищение людей – один из основных источников доходов.
– Зачем нужно похищать людей?
– Их продают в рабство.
– Это немыслимо! А куда же смотрит полиция?
– Полиция при этом старается никуда не смотреть, они благоразумно закрывают на все глаза.
– Папа, но надо же что-то делать! Это нельзя так оставлять.
– Женя, я же тебе говорил, что нельзя лезть к чужому народу со своими мерками. То, что для европейца кажется варварством, для араба – норма жизни. Здесь вовсю процветает торговля людьми, и если человека похищают, его родные жалеют лишь о том, что не успели сами его продать.
– Папа, что ты говоришь? Это невозможно!
– Возможно, я все упрощаю. Извини, сегодня был трудный день, и поэтому я все вижу в таком мрачном цвете. Но, тем не менее, суть от этого не меняется. Поэтому давай мы оставим все разговоры о твоем выходе в город. Мне придется приставить к тебе отряд автоматчиков. И даже в этом случае у меня не будет уверенности в твоей безопасности. Белые женщины здесь стоят достаточно дорого, и охрана может не остановить похитителей. Жень, давай не будем портить аппетит такими разговорами. Передай мне, пожалуйста, вон ту тарелку. Хорошо, что хоть здесь можно поесть что-нибудь из привычной европейской кухни. Днем пришлось в городе такую бурду есть. На вид не поймешь что, специи весь вкус перебивают. После еды ко рту хоть спичку подноси – от одного дыхания загорится.
Женька задумчиво наблюдала, как отец поглощает содержимое своей тарелки. Все ее мысли были заняты только что услышанной информацией.
«Неужели там, за пределами посольства, все действительно так страшно? Может быть, отец только пугает, а на самом деле просто не хочет со мной возиться? Для выхода за пределы посольства нужно оформить кучу ненужных бумаг. Проще напугать меня всякими ужасами, все равно проверить ничего нельзя, пока сама не побывала в городе. Нет, все-таки нужно хоть один разик взглянуть на все, и если там действительно так опасно, как рассказывет отец, я больше никогда не буду к нему приставать с подобными просьбами».
Женька твердо решила воспользоваться представившимся ей шансом и составить свое собственное мнение о законах и обычаях страны. Вернувшись после ужина в свою комнату, она собрала рюкзак, положив туда принесенные из столовой хлеб и бутылку минеральной воды. С утра солнце еще не так сильно припекает, а к обеду она уже вернется обратно. Никто и не заметит ее отсутствия. В предвкушении захватывающего приключения Женька забралась в свою постель и сладко уснула. Всю ночь ей снились вооруженные до зубов страшные похитители людей. Они были одеты в старинные восточные одежды из сказок Шахерезады. Похитители гнались за ней по извилистым узким улочкам, преследуя ее звуком разрубающих пустоту кривых ятаганов, и каждый раз Женьке удавалось в последний момент обмануть их, укрывшись в попавшемся на пути неприметном переулке.  

3

То, что вечером казалось опасным приключением, с утра виделось всего лишь легкой увлекательной прогулкой. Ну что там может быть страшного? Там такие же люди. На всякий случай Женька выбрала одежду, в которой она была похожа на мальчика – универсальные джинсы, свободная рубашка, кроссовки. Для довершения сходства она спрятала длинные светлые волосы под кепку. В таком виде она не привлечет к себе внимание. 
Наскоро позавтракав, Женька с все возрастающим нетерпением дожидалась, пока из посольства выедут в город машины, увозя сотрудников на работу. Как только утренняя суматоха улеглась, она выскользнула в сад и, постоянно оглядываясь, пошла по ведущей к тайнику тропинке. Чем ближе она подходила к забору, тем сильнее билось сердце. Женька боялась, что кто-нибудь может ее заметить. Когда она вынимала винт из забора, казалось, что сердце выпрыгнет из груди. Еще раз оглянувшись и убедившись, что ее никто не видит, Женька раздвинула прутья и высунула голову. Улица, как и вчера, была пустынна. Женька осторожно пролезла сквозь образовавшуюся дыру и, оказавшись на улице, вернула прутья на место. Она внимательно оглядела забор со стороны улицы, чтобы можно было потом найти дырку и вернуться обратно.  
Оказавшись на свободе, Женька растерялась. Некоторое время она постояла у забора, не зная куда пойти, но потом поняла, что так ее могут заметить со стороны посольства, и тогда вся ее экскурсия может закончиться, не успев даже начаться. Она еще раз внимательно огляделась по сторонам и уверенно пошла вниз по улице, подальше от ворот. Дойдя до перекрестка, Женька заметила вдалеке скопление людей. Сопоставив свои наблюдения с изученной вечером картой, она решила, что центр города находится в той стороне. Женька уверенно прибавила шаг, внимательно рассматривая улицу, чтобы запомнить дорогу. Сначала ей было тяжело отличать дома друг от друга – все они казались одинаковыми. Но потом, привыкнув к необычной архитектуре, она стала замечать детали. В этом доме окна были выше, чем в других домах, здесь на двери висела какая-то дряхлая занавеска, все еще сохранившая замысловатый, хотя и заметно выцветший рисунок. Вообще картина улицы крайне удручала, район напоминал трущобы, настолько сильно бедность била в глаза. Женьку неприятно удивило то, что полуголые дети копаются в пыли прямо посреди улицы.
Чтобы не сбиться с пути, Женька решила идти пока только прямо. Людей на улице становилось все больше, и хотя ее одежда несколько отличалась от одеяния остальных, на девушку внимания никто не обращал. Все вокруг были заняты повседневными заботами. Женька внимательно всматривалась в лица встречных людей. Ее поразила та сосредоточенность и в то же время отрешенность, которая застыла на них. Казалось, что люди вокруг заняты решением какой-то важной проблемы, от которой зависит их жизнь. Все целеустремленно перемещались в каком-то хаотическом движении, но, несмотря на всеобщее оживление, Женьку никто не задевал, людской поток расступался перед ней, тут же смыкаясь сзади.
Незаметно для себя, вместе с окружающей ее толпой, Женька оказалась на рынке. Со всех сторон слышались призывные крики. Сначала они сливались в единый нестройный гул, но постепенно Женька стала различать знакомые слова, которые она слышала на уроках в гимназии, только произношение было странным, как будто язык был немного изменен. Так русским человеком воспринимается белорусский или украинский язык – корни всех слов знакомы, а суть улавливается с трудом, до тех пор, пока ухо не привыкнет к искажениям.
Вдоволь налюбовавшись выставленными на прилавках горами ярких фруктов, развешанными повсюду блестящими одеждами, мягкими домоткаными коврами, украшенными необычными, не повторяющими друг друга рисунками, каждый из которых ни разу не повторялся, Женька решила, что на сегодня впечатлений хватит. Она попыталась определить, откуда зашла на рынок. Ей пришлось сделать несколько кругов среди громко шумящей и бурно жестикулирующей толпы, прежде чем она заметила знакомую улицу, по которой пришла. Бросив прощальный взгляд на многоголосую толпу, Женька устало поплелась назад. Солнце поднялось выше и начало припекать. Заметив камень у стены дома, Женька присела на него и раскрыла рюкзак. Она достала наполовину выпитую бутылку минералки и с удовольствием сделала несколько глотков. Утолив жажду, Женька посидела немного на камне, дав ногам отдых. Волосы выбились из-под кепки, и Женьке пришлось снять ее, чтобы уложить волосы снова. Девушка не заметила, как в рыночной толпе остановился грязно одетый бородатый мужчина и внимательно стал за ней наблюдать. Когда Женька поднялась и неторопливо пошла по улице, мужчина на расстоянии пошел за ней. Не сводя с девушки глаз, он взял в руки мобильный телефон, висевший у него на шее на потрепанной веревке, и набрал номер.
– Салим, кажется, я нашел то, что вам нужно. Крысолов будет доволен. Приезжайте.
И бородатый мужчина назвал улицу, по которой шла ничего не подозревавшая Женька.
Дорога назад показалась намного длиннее. Жара и долгое путешествие по городу утомили Женьку, она давно уже опустошила содержимое бутылки, ей хотелось пить, во рту пересохло. Жгучее полуденное солнце слепило глаза, и если утром Женька с интересом рассматривала дома, попадающиеся вдоль улицы, то теперь она все чаще смотрела себе под ноги, и увиденное привело ее в состояние шока. У нее создалось впечатление, что общественные уборные здесь перенесены прямо на улицу. Обратив внимание на идущую впереди женщину в длинном черном бесформенном балахоне, Женька увидела, как та присела прямо посреди улицы, и под ней образовалась лужица. Как ни в чем ни бывало женщина поднялась и пошла дальше, спеша по своим неотложным делам, а Женька осталась стоять посреди улицы с открытым ртом.
«Никак сегодня в дурдоме день открытых дверей! – Женька постепенно приходила в себя от потрясения. – Ну все, хватит с меня всей этой экзотики. Спасибо, сыта по горло. Как можно жить в таком свинарнике?! Такое чувство, что попала на две тысячи лет назад, никакой цивилизации. Интересно, у них тут машины есть?»
В этот момент будто кто-то прочитал ее мысли, и Женька услышала звук мотора. К перекрестку, где она находилась, на большой скорости неслась машина, поднимая за собой столб повисшей в лучах солнца пыли. Женька остановилась, пропуская машину, но та начала сбавлять скорость и, поравнявшись с Женькой, затормозила. Прямо перед девушкой распахнулась задняя дверца. Женька от неожиданности растерялась и отпрянула назад. Она почувствовала, как сильные руки схватили ее сзади и втолкнули в машину. В ту же секунду снова взревел мотор, и машина рванула с места.
Все произошло так быстро, что Женька не успела ничего понять. Когда девушка немного пришла в себя и огляделась, она увидела рядом с собой двух свирепого вида мужчин. Они плотно сжимали ее с двух сторон. Женька попыталась вырываться, колотя руками. Один раз она попала по водителю, отчего машина резко вильнула в сторону. Мужчины недовольно начали переговариваться между собой, от волнения Женька не могла уловить смысл того, что они говорили. Сидящий рядом мужчина ослабил хватку, но едва Женька попробовала снова вырваться, он крепко сжал ее руку, и девушка почувствовала чуть заметную, как от укуса комара, резкую боль повыше локтя, после чего тело ее обмякло, голова безжизненно склонилась на плечо сидящего рядом мужчины. Взгляд стал бессмысленным, затем глаза закрылись, и Женька погрузилась в тяжелый сон.

4

Солнца пробивалось сквозь плотно закрытые ресницы. Женька попыталась открыть глаза, но веки будто налились свинцом. С трудом разлепив один глаз, девушка сосредоточилась на находящемся в пределах видимости предмете, в размытых очертаниях которого она не сразу опознала пучок соломы. Она долго рассматривала одним глазом соединенные в причудливом узоре соломинки, затем она снова закрыла глаз и провалилась в густой мрак. Сквозь сон она слышала гортанную речь, в которой иногда попадались знакомые слова.
Проснулась она от покалывающей иголками боли. Еще не открывая глаз, Женька поняла, что отлежала ногу. Девушка приоткрыла глаза, одновременно разминая мышцу и пытаясь вспомнить, где она и как здесь оказалась. Она лежала на холодном полу в каком-то грязном сарае, вокруг была разбросана солома, больно впивающаяся при каждом движении в нежную кожу. Постепенно память стала возвращаться. Сначала Женька вспомнила свой побег, прогулку по незнакомому городу, потом перед глазами возникла машина, какие-то незнакомые люди в ней.
«Да ведь меня же похитили! – От неожиданности Женька резко села и тут же схватилась за голову. – Мне сделали какой-то укол, и после этого я больше ничего не помню. Что там папа говорил про похищение людей? Неужели меня продадут в рабство! Так, спокойно, выход должен быть, нужно подумать, что я могу сделать. – Женька задумалась, пытаясь собрать все события сегодняшнего дня воедино. – Сначала нужно понаблюдать за их действиями. Они не должны знать, что я понимаю, о чем они говорят. Может быть, мне удастся узнать что-нибудь важное. Кажется, похитители людей требуют за их возвращение деньги. Можно предложить связаться с посольством и получить за меня выкуп. По крайней мере, так всегда бывает в голливудских фильмах. Да, к сожалению, это не Голливуд. Тут никакой Крепкий Орешек не станет меня спасать. Похоже, придется рассчитывать только на свои силы. Ну что ж, попробуем. Посмотрим, кто кого. Русские не сдаются!»
На память пришли герои старых фильмов о войне, которые один на один отважно выходили с зажатой в руке гранатой против приближающегося с ужасающим грохотом фашистского танка, готового раздавить их своими страшными гусеницами, и в душе ее окрепла решимость не сдаваться и бороться до конца. Чем она хуже тех восемнадцатилетних парней и девчонок, грудью прикрывших родину в трудный час. Конечно, сейчас ей приходилось защищать не родину, а всего лишь свою собственную жизнь, но здесь, вдали от России, она все равно представляет свою страну. И она еше покажет им, как нужно обращаться с представителями великой державы!
Женька вскочила, полная решимости броситься к двери, но, сделав несколько неуверенных шагов, остановилась посреди сарая, который стал ее темницей. Она поняла, что у нее нет сил не только на то, чтобы выбить дверь одним ударом, но и на то, чтобы просто стучать по ней кулаком. Все тело обмякло, стало ватным, мышцы не слушались. Женька снова села на солому и задумалась. Да, надо признать, что идея убежать отсюда, выбив дверь, оказалась не самой удачной. В ее теперешнем положении нужно было попробовать выбраться отсюда другим способом. Женька потихоньку отползла к стене и начала внимательно обследовать ее в поисках отверстия, через которое можно было убежать из плена. Пока она, сантиметр за сантиметром, рассматривала стену и пол в поисках возможности сделать подкоп, из-за двери сквозь щель за всеми ее действиями настороженно наблюдал бородатый мужчина. Он сделал знак рукой, подзывая к себе находящегося рядом другого мужчину в камуфляжной форме. Когда тот неслышно подошел к двери, первый уступил ему свой пост наблюдения. Понаблюдав некоторое время за девушкой, он кивнул головой и властным жестом поманил бородатого мужчину за собой.  
– Шаа, на этот раз ты хорошо справился с заданием. Это как раз то, что нужно Крысолову для его новой операции. Девчонку я заберу с собой, проследи, чтобы все прошло спокойно, без шума. Скандал нам ни к чему.
– Я все сделаю, Салим. Но я хотел бы получить обещанную награду. Свою работу я выполнил в срок, это заслуживает дополнительного вознаграждения.
– Смотри, Шаа, когда-нибудь жадность тебя погубит.
– Мне надо семью кормить.
– Нельзя все время думать о земных проблемах. Подумай лучше о душе. Потом будет поздно. – Салим заглянул в пустые глаза своего собеседника и решил прекратить бесполезный разговор. Придет время, и Шаа ответит за все. Сейчас он их устраивает, пусть пока поживет. – Займись девчонкой, нам нужно перевести ее в Центр до того, как ее начнут искать.
– Слушаюсь, Салим, – ответил Шаа и подобострастно согнул спину в поклоне, все еще оставаясь на месте.
– Да не переживай ты так, получишь ты свое вознаграждение. – Салим с презрением посмотрел вслед удаляющемуся к сараю мужчине и сплюнул на землю.
Тем временем Женька с сожалением убедилась, что находится не у себя на родине, в какой-нибудь деревушке с покосившимися избами. Здесь все постройки были надежны, даже в сарае, в котором она сейчас находилась, доски были подогнаны друг к другу так плотно, что никаких щелей ей найти не удалось. Нужно будет дождаться, когда ее выведут из сарая, может, снаружи она найдет возможность убежать.
В это время дверь сарая отворилась, и внутрь зашел бородатый мужчина, чье лицо Женька смутно помнила по своим утренним приключениям. Он приблизился к девушке и стал молча подталкивать ее к выходу. Женька решила пока свой характер не показывать, чтобы усыпить бдительность похитителей. Она безропотно позволила вывести себя во двор, где стояла машина с затемненными стеклами, на которой Женьку привезли сюда. Внутри находились люди в камуфляжной форме, в лучах близящегося к закату солнца поблескивала сталь их автоматов. Бородач все так же молча подталкивал Женьку к машине. Сейчас был не самый удачный момент для побега. Женька решила проявить послушание, другого выхода в такой ситуации у нее не было. Когда она села в машину, с двух сторон от нее сели люди с автоматами, бородатый подождал, пока захлопнутся дверцы машины, открыл ворота, и машина, обдав его облаком пыли, выехала со двора.
Сначала Женька пыталась запоминать дорогу, но дом, в котором ее держали, находился на окраине, и вскоре машина выехала за город. За окнами замелькали, сменяя друг друга, унылые однообразные пейзажи, и глаза у Женьки снова начали слипаться.
Женька проснулась от толчка. Машина резко затормозила. Девушка протерла кулачками глаза и огляделась по сторонам. Машина, на которой ее привезли, находилась на территории какой-то закрытой охраняемой зоны. Вокруг двора шел высокий забор, вдоль которого неторопливо прогуливались люди с автоматами наперевес. Их свирепые, заросшие густой растительностью лица не вызывали сомнений в решимости открыть огонь по любому представившемуся поводу. Спутники Женьки уже вылезли из машины и теперь ждали, когда она последует их примеру. Девушка послушно проследовала за своими похитителями в сторону стоящего поодаль дома, по дороге стараясь незаметно оглядеться по сторонам. Выводы были неутешительными – шансы на спасение были невелики. Но это еще не повод опускать руки.
Под грозным конвоем Женьку проводили до приземистого двухэтажного здания, решетки на окнах которого заставили ее содрогнуться. Когда девушка вошла в полумрак длинного, казарменного типа коридора, сопровождающие люди с автоматами передали охрану дежурившему на входе часовому. Женька послушно пошла за ним по коридору, пока охранник не остановился перед одной из дверей, открыл ее и пригласил Женьку пройти внутрь дулом своего автомата. Как только девушка переступила порог отведенной ей комнаты, дверь за ней тут же захлопнулась. Женька не стала проверять, закрыта ли дверь на замок. Почему-то у нее возникла твердая уверенность, что дальше коридора ей уйти все равно не удастся. У людей, охраняющих дом, были внушительные тому доказательства, висевшие на их крепких шеях.
Постояв в нерешительности перед закрытой дверью, Женька обернулась и огляделась по сторонам. Она оказалась в небольшой, достаточно чистой комнате, вся обстановка которой состояла из четырех кроватей с тумбочками, стола у окна и стоящим перед ним стулом. Все кровати были аккуратно застелены. Женька продолжила исследование, изучив содержимое тумбочек. В двух из них она обнаружила обычные вещи, составляющие содержимое полочки любой девушки – крем, расческа, гигиенические принадлежности, зубная щетка, паста. Набор вещей был настолько стандартным, что по содержимому тумбочек ничего нельзя было сказать об их обладательницах. Это навевало воспоминания о пребывании в летних лагерях, куда обычно до развода родители отправляли Женьку каждое лето, чтобы она не мешала им проводить отпуск на юге. Только там у каждого в тумбочках обязательно были игрушки и вещи, напоминающие о далеком доме. Здесь же содержимое тумбочек ни о чем не напоминало. Все было безликим, как в казарме.
Закончив изучение комнаты, Женька прильнула к затянутому снаружи железными прутьями окну, надеясь обнаружить что-нибудь интересное на улице. Но и тут ее ждало разочарование – окно выходило на хозяйственный двор, прямо перед ним стояли баки с мусором. Пока Женька рассматривала кусочек улицы, из коридора послышались шаги, сопровождающиеся звонкими голосами, дверь в комнату отворилась, и на пороге Женька увидела двух рослых смуглых девушек восточного типа в спортивных брюках и свободных майках черного цвета. Несмотря на попытку скрыть их пол, майки все равно обрисовывали высокую грудь.
Увидев Женьку, девушки в нерешительности замерли на пороге, но, услышав из коридора голос охранника, вошли внутрь, внеся с собой запах пота, оставившего следы на темных майках. В напряженной тишине девушки вытащили из своих тумбочек полотенца, искоса поглядывая на свою новую соседку и, многозначительно переглядываясь между собой, вышли за дверь. Через некоторое время они вернулись. Обе были одеты в длинные темные платья, на головах у них были темные платки, полностью скрывающие волосы. Развесив полотенца на спинках кроватей, девушки сели и молча начали разглядывать свою новую соседку как какую-то диковинку.
– Смотри-ка, она белая, и волосы белые. – Одна из девушек нарушила молчание. – Интересно, на каком языке она говорит, и как мы с ней будем общаться?
– Может, она знает английский? – Другая девушка недоверчиво посмотрела на Женьку.
– Ой, Шамирам, можно подумать, ты у нас знаешь английский. Как ты с ней будешь говорить? Хау ду ю ду?
– Что смешного? – Шамирам обиженно поджала губы. – Да и зачем мне этот английский, я никуда не собираюсь уезжать с моей родины. Между прочим, Дияла, скоро ужин, как ты сможешь ей объяснить, что нужно идти в столовую?
– Ничего, есть захочет, сама пойдет. – Дияла презрительно смерила взглядом Женьку. – Хилая она какая-то, тяжело ей здесь будет. Как ты думаешь, Шамирам, она сама сюда пришла или ее родные продали?
– Откуда у нее здесь родные, ты же видишь, она европейка.
– Люди везде одинаковые. – Дияла косо улыбнулась подруге. – И потом, не у всех же такие богатые родители как у тебя.
– Ну и что с того. Зато у меня шесть старших братьев и сестер, мне дома все равно бы ничего не досталось. Уж лучше здесь быть, я хоть знаю, что когда закончится моя служба, у меня будут деньги на приданое.
– Много ты понимаешь. – Дияла нащупала болевую точку подруги, и теперь ее ничто не могло оторвать от наслаждения причинить человеку боль. – Неужели ты надеешься уйти отсюда живой? Что-то я в этом сомневаюсь. – И, не дав подруге опомниться, Дияла перевела разговор на другую тему. – Слушай, а может ее взяли для солдат? Только этого нам не хватало – жить в одной комнате с солдатской подстилкой!
Упорно хранившая до этого момента молчание Женька, не выдержав несправедливого обвинения, оторвалась от созерцания своих ногтей и гордо вскинула голову навстречу обидчице.
– Рот закрыла! – Она постаралась вложить в свой голос все презрение к сидящей напротив наглой девице. – Сама ты подстилка солдатская!
– Ой, Шамирам, да она, оказывается, все понимает. Да еще и подслушивает чужие разговоры. Ну, она у меня сейчас получит!
– Дияла, успокойся, ты что, в карцер захотела?
– Да, ты права, не стоит марать об нее руки. Тем более перед ужином портить себе аппетит.
– Твой аппетит ничем нельзя испортить. – Шамирам прислушалась к удару колокола, донесшемуся с улицы. – А вот и ужин. Пойдем. – Она встала и поманила рукой Женьку. Вместе девушки вышли из комнаты и присоединились в коридоре к стайке других девушек, одетых в одинаковые темные платья и платки, отчего все они были похожи на клонированные копии друг друга.
Столовая находилась в дальнем конце коридора. Она представляла собой большой зал с длинным столом посередине. Вдоль него тянулись с двух сторон лавки, которые постепенно заполняли входящие девушки. Все их движения были размерены, в них не было суеты, каждая знала свое место. Женька подождала, пока все рассядутся по своим местам, и заняла свободное место на конце лавки, ненадолго попав под перекрестные взгляды сидевших за столом. Но внимание девушек быстро переключилось на еду. Стоящая чуть поодаль от Женьки большая миска, из которой девушки начали раскладывать по своим тарелкам горячую похлебку, источала пряный аромат, и только сейчас Женька почувствовала, как сильно проголодалась. Последний раз ей удалось поесть рано утром в посольстве. Сейчас Женьку отделяло от этого столько событий, казалось, что это было неделю назад.
Положив в свою тарелку непонятное блюдо, Женька сначала не решалась к нему прикоснуться, но, увидев, с каким аппетитом другие девушки поглощают содержимое своих тарелок, Женька поднесла ложку к губам, несколько мгновений рассматривала ее, пытаясь определить по запаху входящие в него ингридиенты, а потом осторожно положила ложку в рот. На вкус это была какая-то крупа, сильно сдобренная приправами – немного необычно, но вполне съедобно. Женька даже не заметила, как с аппетитом съела все. Оторвавшись от опустевшей тарелки, она обратила внимание на двух девушек, одна из которых собирала грязную посуду, а другая на смену ставила чистую. Когда посуда была заменена, девушки вынесли из соседнего со столовой помещения, где, видимо, находилась кухня, большие миски с новым блюдом. Судя по запаху, это был десерт. Женька с удовольствием положила в свою тарелку густое желе, оказавшееся сгущенным фруктовым соком с орехами. Уже заканчивая десерт, Женька с удивлением поймала себя на мысли, что ее совсем не беспокоит ее теперешнее положение. Казалось бы, от страха она должна была потерять аппетит, терзаясь неизвестностью, но сейчас с любопытством рассматривала своих коллег по несчастью, нисколько не переживая за себя. Раз все эти девушки живут здесь, и, судя по всему, многие из них находятся здесь добровольно, как, например, Шамирам – ее соседка по комнате, то значит, все не так уж страшно. Женька еще раз с интересом всмотрелась в лица сидящих рядом, пытаясь заметить на них следы страданий, но увидела здоровые, довольные жизнью, улыбающиеся лица. Если бы не дежуривший в коридоре охранник с автоматом, картина бы напоминала дружескую встречу старых подруг. Женька решила не слишком обольщаться первым впечатлением, которое могло быть и обманчивым. 
После того, как все было съедено и дежурные – а именно так определила Женька обязанности двух убиравших со стола девушек – начали относить все на кухню, девушки постепенно начали подниматься из-за стола и покидать столовую. К Женьке подошла Шамирам и позвала с собой. Вместе они вышли в коридор и направились к своей комнате, которую без сопровождавшей ее соседки сама Женька ни за что бы не нашла, настолько все выходящие в коридор двери были безлики.
– Может, ты хочешь сходить в душ. Я могу тебе все показать. – Шамирам улыбнулась открытой доверчивой улыбкой. – Тебя как зовут-то?
– Женя.
– Странное имя. Меня зовут Шамирам, а подругу мою – Дияла.
«А у вас, конечно, имена совсем не странные», – Женька ухмыльнулась своим мыслям. Вслух же она произнесла:
– Я бы с удовольствием приняла душ. А вам можно выходить из комнат?
– Почему нельзя? – Шамирам была искренне удивлена.
– Я думала, что меня будут держать под замком, никуда не выпуская.
– А, это ты про автоматчиков. Не бойся, это они нас охраняют.
Женька с сомнением посмотрела на Шамирам. Ей казалось, что все обстоит иначе. Но высказывать свои сомнения, а тем более спорить в своем теперешнем положении она не решилась. Время покажет. А пока она последовала за Шамирам на второй этаж, где была душевая. Объяснив Женьке, что к чему, девушка с любопытством стала наблюдать, как Женька раздевается. Сначала девушку это раздражало, она даже порывалась выставить Шамирам за дверь, но потом ей стало безразлично такое внимание – можно подумать, что она никогда голой девушки не видела. Только потом Женька поняла, что она в глазах Шамирам выглядит, как для нее самой какая-нибудь экзотическая красотка с Ямайки, настолько сильно Женька отличалась от всех виденных ею раньше девушек цветом волос и кожи. Стараясь не замечать назойливого внимания своей соседки, Женька с удовольствием подставила тело под струи воды.
Назад из душевой девушки также возвращались вместе.
– А ты ничего, я думала, ты будешь капризничать. Все вы, белые, избалованные, трудностей боитесь. – Шамирам улыбнулась Женьке.
– С чего ты взяла? Да и много ты белых-то видела?
– Я не видела, ты первая. Но мне рассказывали.
– Уж кто из нас капризный, так это Дияла. Вот же вредная девка!
– Ты не обращай на нее внимания. Она вообще-то нормальная. Просто у нее во время бомбежки вся семья погибла, она в это время в городе была. Вернулась – а от дома одно пепелище осталось. Даже хоронить некого, одни куски мяса. Вот она сюда и ушла, хочет отомстить за своих родных. – Шамирам неловко замолчала, незаметно бросив взгляд на светлые Женькины волосы. Обе поняли, о чем не договорила Шамирам, поэтому оставшийся до комнаты путь девушки проделали в напряженном молчании.
Лишь только они переступили порог своей комнаты, из коридора снова донесся звук колокола. Шамирам с Дияла направились к двери. Спохватившись, Шамирам посмотрела на Женьку.
– Дияла, а что нам делать с новенькой?
– Думаю, это не наши проблемы.
– Но ведь это касается всех, мы не можем ее бросить одну. – Шамирам обратилась к Женьке: – Это был призыв к молитве, тебе тоже нужно идти.
– Вот еще, никуда я не пойду. – В возмущении Женька отпрянула от девушек. – Я сюда не просилась, меня привезли силой. И я не собираюсь выполнять все ваши бредовые обряды!
– Что ты говоришь?! – Шамирам смотрела на Женьку полными возмущения глазами. – Лучше пойдем с нами. Как бы тебе хуже не было.
– Я никуда не пойду. – Женька твердо решила стоять на своем.
– Но тебя могут наказать. Ты можешь за неповиновение попасть в карцер, а то и еще хуже – тебя могут отдать Крысолову. – При упоминании этого имени обе девушки с ужасом переглянулись.
– Плевала я на все их наказания!
– Шамирам, оставь ее. – Дияла уже открывала дверью. – Нам самим только неприятностей из-за нее не хватало. Пойдем!
И девушки вышли из комнаты, оставив Женьку одну. Устав от сменяющих друг друга с бешенной скоростью и пугающих своей неизвестностью событий, Женька присела на кровать и задумалась над своим положением.
«Отец там, наверное, уже с ума сходит. А что будет с мамой, когда она узнает о моем исчезновении. Что я наделала, сидела бы себе спокойно в посольстве, и ничего бы со мной не случилось. Почему я не поверила отцу, ведь он предупреждал меня об опасности выхода за территорию посольства. А я все думала, что он просто пугает меня как маленькую всякими ужасами. Ну вот, теперь сама убедилась. Вот только какой ценой! Что теперь со мной будет? Так, спокойно, только не паниковать! Надо что-то срочно делать, нельзя сидеть сложа руки».
Женька подошла к двери, прислушалась и тихонько ее приоткрыла. В конце коридора на фоне двери отчетливо вырисовывался силуэт человека с автоматом. Значит, этот путь отпадает. Женька подошла к окну, открыла его и попробовала расшатать прутья решетки. Она до боли сжимала свои кулачки, но это было бесполезно – прутья были вмонтированы в здание еще при постройке.
Вдруг с улицы донесся звук мотора, и во двор въехала грузовая машина, остановившаяся прямо напротив окна, к которому прильнула Женька. Девушка, затаив дыхание, замерла, внимательно следя за происходящим. Из кабины вышел мужчина, подошел к мусорному баку и подвинул его ближе к машине. Затем он нажал какую-то кнопку, и кузов машины стал медленно опускаться. Когда мусорный бак оказался на уровне кузова, мужчина подсоединил его и снова нажал кнопку. Кузов пополз вверх, переворачивая бак и высыпая его содержимое внутрь. Как только бак был полностью очищен, мужчина снова нажал кнопку на машине, и бак опустился вниз. Отсоединив бак и поставив его на место, мужчина пошел к кабине, забрался внутрь, и машина тронулась с места.
Все время, пока продолжалась эта сцена, у Женьки в голове крутилась какая-то мысль, которую она никак не могла сформулировать. Это было как-то связано с ее теперешним положением и возможностью освободиться из плена. Женька закрыла окно, села на кровать и задумалась. Девушка еще не знала, что где-то далеко, за многие километры от места ее заточения, решается ее судьба... 
– ...Салим, к чему такая спешка. Мы должны соблюдать конспирацию. Своим необдуманным поступком ты мог выдать месторасположение нашего штаба.
– Прости, Крысолов, я побоялся обсуждать это по телефону.
– Салим, ты же знаешь, у меня хорошая защита от прослушки.
– Но это касается предстоящей операции «Возмездие».
– Что же ты сразу не сказал об этом. – Крысолов остановил напряженный взгляд на сидящем напротив него человеке. – Я внимательно тебя слушаю.
– У нас есть недостающее звено. Можно приступать к операции.
– Ты уверен в том, что говоришь? Ты представляешь, какие средства задействованы в предстоящей операции, сколько людей работает над тем, чтобы добыть необходимую информацию? Конструкция зданий была засекречена, нашим людям пришлось внедряться в руководство строительной компании, чтобы получить доступ к чертежам. Лучшие инженеры просчитывали конструкцию на прочность, и нашим ученым нелегко было определить, в какой точке здания взрыв приведет к максимальным потерям. Люди провозили взрывчатку в центр города на глазах у полиции, рискуя жизнью. Мы готовились несколько лет, постепенно заменили людей, работающих на объектах. Чтобы приступить к началу операции, нужно быть полностью уверенным во всем. Если хоть одно звено в цепи даст осечку, то порвется вся цепь. Мы не можем рисковать.
– Я уверен, что это – именно то, что нужно. Нам требовалась для начала операции вторая белая девушка, которая не будет вызывать подозрения и сможет беспрепятственно пройти на объект, пронеся на себе взрывчатку. Сегодня мы нашли вторую девушку, нужно будет срочно заняться ее подготовкой.
– Ты уверен, что ее можно будет сломать? Белые не подготовлены к тому, что должны выполнить волю Аллаха.  
– Любого человека можно сломать. Это только вопрос времени.
– Я доверяю тебе, Салим, ты меня никогда не подводил. Не разочаруй меня и в этот раз. Иначе тебе придется самому выполнить операцию, причем нужно будет взорвать сразу два объекта одновременно. – Крысолов оскалил желтые зубы, обнажив острые клыки. – Это шутка, Салим. Пока только шутка. Поезжай назад и займись ею. Не мне тебя учить. Мы действуем во имя Аллаха.
– Я все сделаю. – Салим поднялся с места, сложил руки и сделал легкий поклон в сторону сидящего человека. Когда он поднял голову и встретился с ледяными глазами Крысолова, дрожь пробежала по его телу. Сейчас он был готов сам надеть на себя пояс, начиненный взрывчаткой, и пойти туда, куда его направит находящийся перед ним человек. Салим отвел глаза, отгоняя наваждение, и, стараясь не поворачиваться к Крысолову спиной, побыстрее вышел из кабинета.

5

Пытаясь не думать о пропасти, раскрывшейся у нее под ногами, Женька выискивала глазами подходящий выступ. Она висела на отвесной скале, судорожно цепляясь руками за острые камни и обдирая пальцы до крови. Назад спуститься она уже не могла, нужно было карабкаться вверх. Преодолевая страх и отгоняя мысли о притаившейся за спиной страшной бездне, готовой проглотить свою жертву, едва ужас проникнет к ней в душу и не даст возможности сопротивляться, Женька оторвала левую руку и схватилась за выступающий из скалы камень. Затем она перенесла вес тела, оттолкнувшись правой ногой и нащупывая твердый камень для упора. Когда нога нашла опору, Женька оторвала правую руку, одновременно оттолкнувшись левой ногой. Желание поскорее выбраться заставило забыть ее основное правило нахождения в горах – у нее осталось только две точки опоры, а этого допускать было нельзя. В панике она начала искать твердый камень под болтающейся в воздухе левой ногой, но каждый раз ловила пустоту. Она схватилась правой рукой за выступ, чувствуя, как от колебаний тела начинает соскальзывать и правая нога. Чем больше Женька шевелила ногами, пытаясь за что-нибудь зацепиться, тем больше становилась нагрузка на руки. От страха ладони сделались потными, пальцы начали медленно сползать по камню. Охватившая ее паника сковала мозг и липкой струйкой заскользила по спине, лишая возможности успокоиться и остановить смертельное скольжение вниз. Пальцы беспомощно разжались, и Женька полетела вниз, навстречу смерти. Уже в полете она сделала последнее судорожное движение, пытаясь на лету ухватиться за проносящуюся мимо холодную каменную поверхность, и проснулась.
Несколько мгновений Женька не могла прийти в себя. Сознание рывками выбиралось из жуткого ночного кошмара, все мышцы были еще напряжены как от реальной физической нагрузки. Женька постаралась успокоить бившееся в горле сердце. Вырвавшись из липких объятий страшного сна, она сначала ощутила радость от спасения, но, обернувшись по сторонам, поняла, что повода для радости у нее как раз и нет.
Она по-прежнему находилась в комнате, куда ее привезли похитители. Уж лучше бы и это оказалось только страшным сном. Женька приподнялась на локтях и оглянулась. Две кровати у окна были пустыми – Шамирам и Дияла сегодня были дежурными, они встали раньше и уже приступили к своим обязанностям. Видимо, они и разбудили Женьку, когда выходили из комнаты.
Женька перевела взгляд на стоявшую напротив кровать. Лайла, свернувшись калачиком, сладко спала. Из ее приоткрытого рта тянулась тонкая струйка слюны. Женька улыбнулась, глядя на румяное ото сна личико девушки.
«Интересно, что ей сейчас снится? Может быть, родной дом? И уж конечно не такие ужасы, как мне. Надо же такому кошмару присниться! И ведь все так реально было, я даже не сразу пришла в себя. Это, наверное, после вчерашних занятий, до сих пор все мышцы болят».
Женька вспомнила соревнование, которое вчера устроили девушкам на полосе препятствий. Из-за того, что девушек разбили на две команды, все происходящее воспринималось как игра. Женька устала от однообразных дней, наполненных занятиями спортом и молитвами, на которые ее все-таки заставили ходить вместе со всеми, и выкладывалась в полную силу. Тем более, что в ее команде оказались соседки по комнате, с которыми она успела подружиться, даже несмотря на вздорный характер Диялы, и девушки поддерживали друг друга ободряющими возгласами. В результате их команда победила, и это было, пожалуй, единственным радостным событием за последнее время, проведенное Женькой в плену.
Потихоньку поднявшись с кровати и одевшись, Женька, стараясь не шуметь, вышла в коридор, бесшумно прикрыв за собой дверь. Ей хотелось, чтобы Лайла еще какое-то время побыла в сладкой сказке своего сна. Девушке тяжело было привыкнуть к жизни на закрытой базе, куда ее отдали родственники, избавляясь от нее как от надоевшей обузы.
Женька поймала себя на мысли, что жалость к бедной малютке отодвинула на второй план ее переживания по поводу своего ужасного положения. Когда кому-то рядом было плохо, свои неприятности уже не казались такими страшными как вначале.
Вернувшись из душа, Женька застала Лайлу уже проснувшейся. Та сидела на кровати, поджав острые коленки к груди, и терла худенькими кулачками заспанные глаза. Женька залюбовалась хорошеньким личиком девушки, на котором выделялись грустные, как у подстреленной лани, большие, опушенные густыми ресницами черные глаза. Когда несколько дней назад Лайла переступила порог их комнаты, Женька решила, что она совсем еще ребенок – из-за невысокого роста и худобы девушке можно было дать лет двенадцать. Она напоминала неоперившегося птенца, рассматривающего окружающий мир внимательными настороженными глазами, на дне которых уже притаился испуг, и готового в случае опасности тут же спрятать голову под крыло, закрываясь от пугающего непонятного мира. Но из рассказа девушки о своих злоключениях Женька поняла, что они с Лайлой почти ровесницы.
История Лайлы была похожа на сказку с плохим концом. Все хорошее в ее жизни закончилось со смертью матери. Когда отец женился второй раз, жизнь девушки резко изменилась. Мачеха сделала все возможное, чтобы настроить отца против родной дочери, и, в конце концов, тот согласился избавиться от девочки, поддавшись на уговоры мачехи продать ее, чтобы прокормить других детей. Так Лайла оказалась на базе. Она никак не могла привыкнуть к жестким порядкам, которых должны были придерживаться все находившиеся тут девушки, и первые дни она постоянно плакала. Женька, позабыв о своих бедах, как могла, успокаивала несчастную девочку, помогая освоиться в новых для нее условиях. За день, проведенный вместе, пока Шамирам и Диялы не было рядом, Женька еще больше привязалась к девчушке. Она даже обрадовалась, когда вечером вернулись соседки и предупредили, что завтра Женька с Лайлой будут вместе дежурить.
Весь следующий день Женька старалась оградить худенькую Лайлу от тяжелой работы, взвалив все самое трудное на свои плечи. Она таскала тяжелые корзины с продуктами на кухню, носила воду для мытья полов в коридорах. Лайле же поручалась самая легкая работа – расставить или убрать тарелки, порезать продукты. Благодарностью Женьке служил радостный блеск в глазах девушки – та с удовольствием выполняла привычную ей по дому работу, весело порхая по кухне.
Когда день близился к концу, девушки вместе потащили ведро с отходами к мусорному баку. Женька впервые оказалась в этом месте, которое так хорошо просматривалось из окна ее комнаты. Она внимательно огляделась по сторонам. Здание, около которого стоял мусорный бак, редко посещалось, все вокруг заросло чахлым сухим кустарником. Женька подошла ближе и сделала несколько шагов вдоль стены. Недалеко от мусорного бака в стене она обнаружила выступ. Женька задумалась:
«А что, если попробовать. Другой возможности у меня может и не быть. Я же не знаю, сколько времени меня здесь будут держать. – Она зашла за выступ и прислонилась спиной к стене. – Да, здесь вполне можно спрятаться. А пока водитель дойдет от мусорного бака к машине, у меня будет примерно полминуты, чтобы забраться в кузов. Ведь не держат же они отходы в машине до утра, в этом случае можно было бы их загружать утром. Скорее всего, машина сразу выезжает с охраняемой территории, чтобы в темноте ее никто не видел. Значит, и отходы сбрасываются где-то тоже ночью. Если удастся выбраться за пределы базы, меня уже никто не найдет. Решено, сегодня же я попробую сбежать».
Женька очнулась, поймав на себе испуганный взгляд Лайлы.
– Что это ты делаешь? Зачем ты пряталась?
– Да так, есть кое-какие идеи. – Женька задумчиво посмотрела на девушку. – Послушай, Лайла, а ты бы хотела сбежать отсюда?
– Сбежать? – Лайла подняла на Женьку расширившиеся от ужаса глаза. – А разве это возможно?
– Вот сегодня и узнаем. Так ты как, идешь со мной или остаешься? 
Легкая тень скользнула по лицу девушки, затаившись в глубине темных омутов зрачков. Когда она повернула лицо, ничего уже нельзя было прочитать по ее глазам. 
– Хорошо. Когда надо будет идти?
– Когда все пойдут на вечернюю молитву. Нас какое-то время никто не хватится, так как мы с тобой сегодня дежурим, и у нас могут быть неотложные дела. А если нас здесь заметят раньше времени, мы можем сказать, что пошли выбрасывать мусор. На всякий случай возьмем с собой мусорное ведро. Давай возвращаться, чтобы долгим отсутствием не вызвать ненужного подозрения.
Девушки вернулись на кухню и начали накрывать стол для ужина. Женька постоянно что-то роняла, так как все ее мысли были заняты предстоящим побегом. Она ничего вокруг не замечала, автоматически выполняя свою работу. Если бы она была более спокойна, она бы наверняка обратила внимание на странные взгляды, которые Лайла время от времени незаметно бросала на нее, но Женька думала только о выполнении задуманного, раз за разом прокручивая в голове возможные осложнения, которые нужно было предусмотреть. Когда ударил колокол, призывающий на вечернюю молитву, Женька вздрогнула от неожиданности. Пора было начинать, отступать было некуда.
Чтобы создать видимость полного мусорного ведра, Женька поставила в него вверх дном кастрюлю и сверху набросала оставшиеся после ужина продукты. Когда они с Лайлой проходили мимо стоящего около двери охранника, он мимоходом бросил взгляд в ведро и, удовлетворенный увиденным, выпустил девушек во двор. В сгустившихся сумерках девушки прошли на задний двор, спрятали подальше ведро, чтобы оно не бросалось в глаза, и в ожидании притаились у стены.
Женьке казалось, что время замерло, остановившись на месте. Вокруг не было ничего, что напоминало бы о ходе времени, только звезды на небе становились все ярче, а темнота вокруг все гуще. Женька начала заметно нервничать, она уже стала сомневаться в правильности своих расчетов. Ведь она видела машину только один раз, а для того, чтобы сделать вывод, нужно понаблюдать за процессом. Она вспомнила лабораторные работы, проводимые в школе – из единичного эксперимента нельзя сделать правильный вывод, всегда должна быть поправка на непредвиденные обстоятельства. И, кажется, именно сейчас и возникли именно такие обстоятельства. С чего она вдруг решила, что машина вывозит мусор каждый вечер? Ну, хорошо, даже если это происходит с такой регулярностью, а на этой жаре действительно нельзя хранить отходы дольше, еще не факт, что вывозят их именно вечером. Не в силах больше сдерживать себя, Женька покинула свое укрытие и заглянула в мусорный бак – он был почти полон. Нет, значит, его еще не вывозили. Тогда в чем же она допустила просчет, где сделала ошибку? Женька закусила губу, с ужасом чувствуя, как уходит драгоценное время. Скоро их начнут искать, а когда найдут, запрячут так, что ей уже никогда не удастся не то что сбежать, даже выйти на улицу без сопровождения. Похоже, она упустила свой последний шанс. Женька грустно улыбнулась своим мыслям: «Даже если вы упустили свой шанс, никогда не думайте, что он последний. Будут еще и другие шансы, которые вы упустите».
Самоирония придала девушке силы, она твердо решила сегодня осуществить задуманное, чего бы ей это не стоило. И будто кто-то прочитал ее мысли – из-за угла послышался звук мотора, и темноту прорезал свет фар. Девушки прижались к стене, боясь пошевелиться.
Вслед за скользнувшим по земле лучом света показался кузов машины, заезжавшей во двор задним ходом. Несмотря на напряжение, Женька немного успокоилась. Пока все шло по плану. Если бы машина въехала передом, они с места своего укрытия вряд ли смогли бы пробраться к кузову незамеченными.
Водитель остановил машину и, не выключая двигатель, выпрыгнул из кабины. Не торопясь, он подошел к мусорному баку и подтащил его ближе к кузову. Затем он опустил кузов, высыпал в него содержимое бака и, отсоединив тот от кузова, поставил на место. Смотря себе под ноги и не оглядываясь по сторонам, водитель побрел к кабине. Женька легонько толкнула стоящую рядом Лайлу – это служило сигналом к началу операции. Девушки неслышно оторвались от стены и метнулись к открытому кузову. Женька подсадила худенькую Лайлу, подождала, пока та залезет в кузов, затем сама ухватилась руками за край, подтянулась и перекинула туловище внутрь. Навстречу ей повеяло тошнотворной гнилью, но Женька, подавив позыв к рвоте, заставила себя залезть в кузов. Как только она очутилась внутри, машина тут же тронулась с места.
Девушки, зажав себе нос руками, чтобы не чувствовать мерзкого запаха гнилых продуктов, прижались друг к другу. Они еще не до конца оправились от страха, и их отважные сердечки бились в груди как у испуганных зайчиков, почуявших приближение волка. С замиранием сердца они прислушивались к окружающим звукам, боясь вместо урчания работающего мотора услышать автоматную очередь.
Когда машина остановилась, они с ужасом переглянулись, боясь произнести хоть слово, только смотрели друг на друга расширившимися от страха глазами. Замерев, они внимательно прислушались к голосам, доносившимся снаружи. Похоже, что машина стояла на проходной. Девушки схватились за руки, ожидая, что вот сейчас кто-нибудь из охранников захочет проверить кузов выезжавшей за пределы зоны машины, и им придет конец. Те несколько минут, что машина стояла на проходной, были для девушек настоящей пыткой. Когда кто-то снаружи прошелся по кузову тупым предметом, по машине прокатился глухой гул, от которого сердца беглянок на миг замерли. Затем послышался лязг открываемых ворот, и машина плавно продолжила движение. Девушки подавили вздох облегчения, позволив себе немного расслабиться.
Машина уже проехала проходную, а девушки все еще сидели, прижавшись друг к другу, не в силах поверить своей удаче. Кажется, им все-таки удалось выбраться из закрытой зоны. Теперь надо было как-то вылезать из машины. Они решили для верности подождать, пока машина отъедет подальше, а тогда уже и выпрыгивать из нее на ходу.

6

Каждый раз, входя в этот кабинет, Салим испытывал трепет, граничащий с животным страхом. Хозяин кабинета смотрел на собеседника изучающим бесстрастным взглядом, проникающим в самые потаенные глубины мозга, отчего казалось, что он свободно путешествует по неоформившимся еще до конца мыслям, следя за их извилистым течением и видя любые отклонения или даже незначительные колебания, иногда посещающие голову Салима при обсуждении планов. Салим старательно отгонял от себя эти размышления, не давая им переступить опасную черту, за которой стояли плотной стеной, плечо к плечу, сомнения в правильности выбранного пути и в оправданности средств, ведущих к цели. Один раз сделав свой выбор, Салим не имел права на колебания. Пусть теперь другие берут на себя ответственность за принятие решений, он же только винтик в сложном механизме, а винтик не имеет права обдумывать поставленные перед ним задачи, какими бы бредовыми они ему ни казались. Придав своему взгляду больше уверенности, Салим сделал медленный вдох и, резко выпустив из легких воздух, распахнул перед собой дверь.
– Здравствуй, Крысолов. – Салим прикрыл дверь, воспользовавшись паузой, чтобы выровнять дыхание. Ему показалось, что Крысолов даже со спины видит его насквозь, читает все его мысли. – Я прибыл по первому твоему зову.
– Проходи, Салим. – Крысолов указал на стоящее напротив него низкое кресло, отчего собеседнику приходилось смотреть на хозяина кабинета снизу вверх, ощущая свою ничтожность. – Мне надо с тобой посоветоваться, обсудить детали предстоящей операции. Ведь ты моя правая рука.
Крысолов смерил Салима долгим изучающим взглядом, от которого тот весь сжался, но все же нашел в себе силы не отвести глаза, продолжая глядеть на хозяина взглядом преданной собаки.
– По твоему совету я приступил к непосредственной подготовке операции. Хотел бы услышать от тебя отчет о твоей части работы.
– Все идет по плану. Я привез психоаналитика, который работал с первой девушкой. Завтра он приступит к кодированию второй девушки.
– Я полагаю, будет удобно держать обеих девушек здесь, чтобы они были всегда под рукой. Как ты думаешь?
– Да, я полностью с тобой согласен. Я перевезу ее сюда.
– Вот и прекрасно. Мне бы хотелось самому понаблюдать за работой психоаналитика, хочу убедиться, что он стоит тех денег, что мы ему платим. – Его глаза остановились на собеседнике, заставляя того вжаться в спинку кресла. – Расскажи мне о своей поездке. Ты был на месте, видел все своими глазами. Я хочу услышать от тебя твои впечатления.
– Ты, как всегда, оказался прав в выборе места. Это – сердце огромного города, его символ. Нанесенный нами удар причинит существенный ущерб не только населению города, но и заметно снизит престиж страны, которая считает себя неприкасаемой. Уничтожение символа будет воспринято правительством как плевок, оно нанесет оскорбление всему народу. Последствия взрыва будут колоссальными.
– Салим, все это мне хорошо известно. Я не спрашиваю тебя, какого ты мнения о моей политике, я не нуждаюсь ни в чьем одобрении. Я понимаю, что ты как любой восточный человек не можешь обойтись без лести хозяину, но поверь, это лишнее. Я хочу услышать от тебя строгий отчет о проделанной нашими людьми работе. Ты же знаешь, сам я не могу там присутствовать, на меня идет охота. Поэтому мне крайне важно мнение человека, который побывал на месте и видел все своими глазами.   
– Да, Крысолов, я все понял. – Салим собрался, стараясь ничего не упустить. – Начну по-порядку. Взрывчатка доставлена в город, по нашему указанию ее могут перенести на объекты в течение нескольких дней. Можно было бы сделать все заранее, но я бы не стал так торопиться. Лишний риск нам ни к чему. Как только будет известна дата проведения операции, взрывчатка будет доставлена в два указанных места. Это – технические помещения, которые посещают только работающие на нас люди.
– Ты не боишься, что эти люди могут работать не только на нас?
– Ты знаешь мои методы работы. Я не люблю физическое насилие, я предпочитаю шантаж. Страх за судьбу близких удержит человека от необдуманного шага надежнее, чем обещанная награда. У каждого человека есть слабое местечко, проникновение в которое будет восприниматься намного болезненнее, чем всовываемые под ногти иголки. Главное – найти такое место. Мои люди в очередной раз показали, что не зря едят свой хлеб.
– Хорошо, давай обсудим время предстоящей операции.
– Здесь график работы всех  людей, задействованных в операции. – Салим придвинул к Крысолову лист бумаги, остановив палец на одном месте. – Вот в этот день все они будут на своем посту. Предлагаю операцию назначить на этот день.
– Интересно. – Крысолов задумчиво задержал взгляд на пальце Салима, не замечая его. – Конец отпусков, начало деловой активности. Люди уже приступили к работе, но еще не отвыкли от отпускного легкомыслия. Отсутствие бдительности может сыграть нам на руку. В этом что-то есть. Ну что ж, у нас месяц на подготовку. Надеюсь, с девчонкой прокола не будет?
– Можешь не сомневаться, все сделает как надо. – Салим вздрогнул от неожиданно раздавшегося звонка своего телефона. Перед тем, как войти к Крысолову, он запретил соединять себя с кем бы то ни было. Если его ослушались, значит, произошло что-то чрезвычайное. Он вопросительно посмотрел на Крысолова, тот кивнул в ответ. Салим нажал на кнопку соединения, внимательно выслушал, кинул резкое: «Ждите, сейчас выезжаю» и, не спросив разрешения, поднялся из-за стола.
– У тебя какие-то проблемы? – Кошачья мягкость в голосе хозяина не могла обмануть Салима. Он постарался взять себя в руки и сохранить на лице непроницаемое выражение. Тем временем Крысолов внимательно наблюдал за Салимом, заметив, как кровь отхлынула от его лица. – Что-то случилось?
– Нет, все в порядке. Если ты позволишь, я бы хотел поехать к себе, проверить подготовку на месте.
– Что ж, поезжай. – Крысолов не мог отказать себе в удовольствии поиграть с Салимом. Как кошка дает мыши почувствовать свободу перед смертью, наблюдая за ее беспечной игрой и наслаждаясь предвкушением трапезы, так и Крысолов не спешил обнаруживать свои ловушки, давая подчиненным почувствовать уверенность в своей безнаказанности. – Так я жду тебя со второй девушкой.
– Хорошо, Крысолов, я привезу ее, – ответил Салим, и от Крысолова не скрылось охватившее его волнение.
Как только Салим покинул кабинет, Крысолов вызвал к себе Висхана, своего второго заместителя. Тот тут же бросился на зов хозяина, как преданный раб. Повернув в ведущий к кабинету Крысолова коридор, Висхан столкнулся там с Салимом. Холодно поздоровавшись друг с другом, они разошлись. Мысли Висхана зацепились за эту, казалось бы, незначительную встречу.
«Его хозяин вызвал первым. Значит, его он ценит выше меня. Я должен помешать Салиму занять место рядом с Крысоловом. Он должен упасть, а я помогу ему споткнуться», – подумал Висхан и обернулся, с ненавистью бросая взгляд вслед удаляющемуся Салиму. Перед кабинетом Крысолова он изобразил на своем лице подобострастную улыбку и, постучав, вошел внутрь.
– Проходи, Висхан, садись. – Крысолов без труда прочитал на лице Висхана охватившие его чувства. Ничего, пусть псы дерутся между собой, от этого они будут только злее. – Как продвигается подготовка?
– Все идет по плану. Четыре группы захвата уже полностью прошли подготовку, пилоты самостоятельно могут вести самолеты. Две группы отрабатывают основное нападение, еще две группы будут их подстраховывать и отвлекать внимание. – Пока Висхан делал подробный отчет о проделанной его группой работе, Крысолов не сводил с него пристального взгляда. Для него не так важно было, что говорит его помощник, намного важнее было впечатление, которое оставляет его рассказ. Именно оно давало Крысолову возможность определить искренность своего собеседника. Интуиция, которой он доверял, еще никогда его не подводила. Именно благодаря ей Крысолов безошибочно определял предателей, которые пытались спрятаться за красивыми словами. 
– Прекрасно, Висхан, я тобой доволен. Через месяц будет проведена операция, которую я разработал с Салимом. Если вдруг произойдет что-то непредвиденное, то вместо него к своей части операции должен будешь приступить ты. Поэтому ты должен держать людей в постоянной боевой готовности. День операции уже определен, и взрыв должен произойти в любом случае. 
– Я готов выполнить свой долг.
– Хорошо. – Крысолов удовлетворенно кивнул головой. – Послушай, Висхан, мне показалось, что у Салима возникли какие-то проблемы. Ты не мог бы узнать, что у него там произошло?
– Конечно, Крысолов, у меня есть на его базе свои люди. Я все узнаю и тут же доложу тебе.
– Хорошо, можешь идти. Я жду твоего доклада.
Когда за Висханом закрылась дверь, Крысолов позволил себе расслабиться. Он устало откинулся на спинку кресла и углубился в свои мысли. Скоро, очень скоро он выполнит свое предназначение. И не важно, что оно унесет с собой тысячи невинных жертв. Его цели слишком важны, чтобы думать о чужих жизнях.
Как только машина въехала на территорию базы, Салим выскочил из нее, не дожидаясь, пока водитель полностью затормозит, и, вбежав в здание, в бешенстве влетел в кабинет к Азиму, готовый растерзать его.
– Как ты посмел самостоятельно принимать решения? Ты мог сорвать всю операцию!
– Салим, не горячись. – Азим примирительно развел руками. – Никакого риска не было. 
– Как это не было! Ты представляешь, что бы со всеми нами было, если бы ей удалось сбежать?! Нас бы всех поставили к стенке. Я уже отрапортовал о готовности к операции, а тут такое!
– Все было под контролем. К ней был приставлен наш лучший агент. У нее не было никаких шансов убежать.
– Какой еще агент? Почему все делается без моего ведома?
– Я подселил к ней в комнату свою дочь. Теперь ты понимаешь, что никакой опасности не было. Успокойся, Лайла – проверенный боец, она принимала участие в боевых операциях. Мне просто хотелось понаблюдать за нашей подопечной в экстремальных условиях.
– Ну и как наблюдения? – Салим потихоньку начинал успокаиваться.
– Можешь сам посмотреть на нее, она в карцере. Несмотря ни на что, держится она хорошо.
– Спасибо, я в твоих комментариях не нуждаюсь.
Салим встал и, не оглядываясь, выскочил из кабинета. Когда он распахнул дверь карцера, страшная вонь заставила его отшатнуться. Внутри, в темноте, он заметил легкое движение. Салим повернул выключатель и увидел вжавшуюся в угол девушку, затравленным взглядом следящую за каждым его жестом.
– Зачем ты это сделала? Отсюда невозможно убежать, – Салим разговаривал с девушкой, стоя в коридоре и не решаясь переступить порог карцера.
– Я все равно убегу. Можете меня бить, можете пытать, ничего у вас не получится.
– Мы не бьем женщин. Женщина – это низшее существо, и бить ее – значит запятнать себя. Ты и так сделаешь все что надо. А насчет побега, выброси эту мысль из головы. Лайла – наш человек, ее к тебе приставили, чтобы она наблюдала за тобой.
– Неправда! – Девушка посмотрела Салиму в лицо и, встретившись с его бесстрастным взглядом, опустила глаза. – Зачем же вы тогда позволили мне попытаться убежать?
– На Востоке много странных традиций. Раньше пойманного преступника сажали в чан с дерьмом, оставляя на поверхности только голову, и возили по городу. И через равные промежутки времени палач проносил над ним острую секиру. Если преступник не окунет голову в дерьмо, останется без головы.
– Какие у вас жестокие законы! Это так негуманно.
– Зато доходчиво и доступно для понимания. Это было тебе предупреждением, считай, что ты уже в дерьме. Еще раз попытаешься сбежать, жди неприятностей в виде занесенной над головой секиры. – Салим выразительно посмотрел на сидевшую на полу девушку. – А теперь вылезай отсюда, иди, прими душ и переоденься. Через час мы выезжаем.
– Куда? – Салим перехватил полный недоумения взгляд девушки.
– Туда, откуда ты уже не выйдешь. К Крысолову.  
Женька с опаской вышла из карцера и пошла за поджидавшим ее в коридоре охранником. Пока она с наслаждением принимала душ, тщательно оттирая въевшуюся грязь, все мысли были прикованы к странному имени – Крысолов. Раньше она уже слышала это имя, и каждый раз оно было связано с чем-то страшным. Ничего, скоро ее любопытство будет удовлетворено, она узнает, кто такой этот загадочный Крысолов. Вот только будет ли ей от этого легче?

7

Откинувшись на спинку кресла, Крысолов с интересом наблюдал за сидящей перед ним девушкой. На вид ничего особенного, и если бы не доклад Висхана, он в жизни бы не поверил, что это тщедушное существо наделено такой несгибаемой силой воли. Опытный психоаналитик бился над ней уже вторую неделю, но все его усилия разбивались как о стену. Девушка упорно сопротивлялась, не желая подчиняться чужой воле. Крысолов, изменяя своим правилам никогда не приближать к себе предназначенных для выполнения задания и обреченных на смерть людей, сам решил посмотреть на такой необычный экземпляр. Девушка внимательно оглядела кабинет и начала с интересом рассматривать Крысолова. Это был вызов. Крысолов ухмыльнулся. Да, похоже, Висхан был прав, девчонку не так легко запугать.
– Почему ты не хочешь на нас работать? Что тебя не устраивает? У тебя есть возможность выполнить высшую волю, исполнив свое предназначение.     
– Боюсь, у нас с вами разные взгляды на мое предназначение.
– Ты просто не понимаешь, насколько важна возложенная на тебя миссия. Что значит человеческая жизнь перед возможностью совершить благое дело во имя высших сил. Граница между жизнью и смертью настолько зыбкая! Я ведь могу приказать убить тебя прямо сейчас. Но я гуманен и хочу дать тебе шанс попасть в лучший мир после смерти.
– Почему у вас все время говорят о смерти?
– Любая идея, как бы высока она ни была, нивелируется от частого употребления, как денежная купюра, вызывающая восторженный трепет у своего первого обладателя, но, пройдя через сотни рук и потеряв первоначальный лоск, ставшая всего лишь денежным эквивалентом материальных благ и не вызывающая никаких других возвышенных эмоций. Так и идея смерти. Когда ребенок впервые сталкивается с ее неизбежностью для себя и своих близких, это вызывает смятение и повергает его неокрепшую душу в состояние паники. Но чем старше он становится, чем чаще его сознание посещает мысль о временном пребывании на земле, тем спокойнее он воспринимает свой уход из этого мира. Смерть является неотъемлемой частью жизни, ее закономерным продолжением. Жизнь и смерть дополняют друг друга и немыслимы друг без друга. Если бы не существовало смерти, жизнь людей стала бы пресной и бессмысленной. Только страх перед неизбежным концом бытия заставляет людей совершать поступки, меняющие их жизнь, решаться на то, что никогда бы не сделали, будь они бессмертны либо знай о том, что ожидает их в конце пути. Именно смерть делает жизнь ярче, ощущения острее. Она раздвигает границы человеческого разума, заставляет перешагнуть через страх перед неизбежным. Существующий вокруг нас мир – это всего лишь субъективная реальность. Когда человек уходит из жизни, этот мир перестает для него существовать, так как он был реальным только в мозгу этого человека и с его смертью ему просто негде существовать. Мир вокруг исчезает, лишь только ты погружаешься в сон, и появляется каждый раз с твоим пробуждением. Так и смерть – это тот же переход в состояние вечного покоя. Все, чем ты дорожишь в этом мире, останется здесь, и оно уже не будет для тебя существовать. Здесь ты ничего не можешь изменить, но от тебя зависит, в какую реальность ты попадешь после погружения в вечный сон. Я предлагаю тебе лучший вариант – даю возможность исполнить свою миссию в этом мире, чтобы получить вознаграждение в другом, лучшем мире. Чем раньше ты это поймешь, тем будет лучше для тебя. 
– Но, может быть, я хочу по-другому прожить свою жизнь. Кто дал вам право решать за меня, что я должна делать?
– Если ты думаешь, что у человека есть право выбора, ты ошибаешься. Это всего лишь иллюзия. В каждом человеке при рождении, а, скорее всего, еще раньше, при зачатии, закладываются черты характера, которые определяют его дальнейшую судьбу. И в каждой конкретной ситуации, когда нужно сделать выбор, человек делает именно тот выбор, который и должен был сделать в данных обстоятельствах, потому что принятие им решения – это тоже иллюзия. Он делает то, что за него уже давно решено. Человек только играет отведенную ему роль, в которой все реплики расписаны заранее.
– Вы хотите сказать, что весь мир, который нас окружает, – это одна большая мыльная опера, и все люди в нем просто играют роли, каждый свою, строго определенную?
– Забавная аналогия. – Мимолетная ухмылка исказила лицо Крысолова. – Но в чем-то ты права. Жизнь конкретного человека напоминает участие в огромном спектакле, в котором каждый актер подчинен воле наблюдающего за всем режиссера.
– По-вашему выходит, что и жить тогда незачем, если никому ничего нельзя изменить. – Женька посмотрела в ледяные глаза Крысолова и поежилась словно от холода. – В таком случае, если этот незримый режиссер поставил спектакль, содержание которого ему заранее известно, какой смысл ему наблюдать за ходом действия, результат которого он знает наперед.
– Люди часто ходят в театр, тоже зная наперед содержание спектакля. Вся мировая классика играна-переиграна по многу раз, а залы все равно полны. Ты не задумывалась почему?
– Это происходит потому, что ни один спектакль не похож на другой.
– Правильно. Приятно иметь дело с умным собеседником. А почему все представления разные?
– Наверное, это зависит от игры актеров, от их настроения, от реакции публики в зале.
– Вот ты и подошла вплотную к главной тайне – для чего мы все играем этот великий спектакль. От нашего решения действительно ничего не зависит, мы ничего не можем изменить в происходящем вокруг нас, но мы можем изменить свое отношение к происходящему. Каждая наша мысль, каждое движение души сопровождается выбросом энергии, которая улавливается где-то в космосе, аккумулируется и трансформируется в другой вид энергии. Вот для этой энергетической подпитки мы и существуем. А больше ни к чему мы не пригодны. Мы – всего лишь дешевый сырьевой ресурс. И жизнь каждого человека так же иллюзорна, как и весь окружающий мир. Она не имеет ценности, поэтому не стоит так уж цепляться за нее.
– По вашей теории выходит, что вы подталкиваете человечество к всеобщему самоубийству. – Женька от возмущение не находила нужных слов. 
– Зачем так грубо трактовать мою идею. Человек – хоть и дешевое сырье, но он необходим в этой цепи эволюции. Когда необходимость в промежуточном звене отпадет и энергию можно будет получать другим путем, мы будем ликвидированы. Вымрем, как динозавры, которые стали лишним звеном.
– Зачем же вы тогда убиваете невинных людей? Ведь таким образом вместе с их смертью исчезает выделяемая ими энергия.
– Ты думаешь, человек своей никчемной жизнью выделяет так уж много энергии? Ты ошибаешься. Рано или поздно человек интуитивно приходит к пониманию неизбежности происходящего, я бы даже сказал – безысходности. И он перестает вообще выделять энергию в нужном количестве. А вот фактом своей смерти, особенно насильственной смерти, он заставляет других людей испытывать страх – один из самых сильных способов выделения энергии.
– Хорошо, это все мне понятно. Но я не пойму, зачем лично вам все это нужно. Ведь не вы же являетесь этим режиссером, и не к вам поступает вся полученная таким образом энергия.
– Я всего лишь человек. В этом ты права. Но я служу силам, которые направляют меня. Я являюсь, если так можно выразиться, помощником режиссера, или в привычной терминологии – мессией, я несу в мир волю тех, кто все это создал. И я в своих действиях отчитываюсь только перед ними. Земной суд, суд людей мне не страшен. Мне вообще плевать, что обо мне думают люди. Они для меня не имеют значения. И не тебе, глупая девчонка, учить меня гуманизму и состраданию. Я не испытываю жалости к людям, которых обрекаю на смерть. Я дарю им вечность, ведь они, как мученики, попадают сразу в рай. Они мне должны быть благодарны за такой подарок. Я беру на себя все их грехи и даю возможность предстать перед судом высших сил чистыми. Так почему я должен испытывать угрызения совести за свои поступки?
– Да вы просто безумец! – Женька с ужасом посмотрела на своего собеседника. – Вы возомнили себя вторым Иисусом Христом.
– Я никогда не был вторым! – Лицо Крысолова стало жестким, черты лица заострились. – Не тебе меня судить. Я всегда был и буду первым! Я делаю благое дело – я очищаю этот мир от мусора. Благодаря мне человечество перейдет на более высокую ступень развития, потому что всех объединит страх. Я смогу управлять миром так, как не удавалось ни одному правителю до меня, потому что еще ни у кого не было такого мощного рычага управления людьми. Только я в состоянии изменить этот мир. Я не могу спокойно взирать на все эти жалкие потуги слабоумных политиков управлять стадом баранов, послушно идущих на бойню.
– А вы, конечно, выведете стадо баранов к светлому будущему! – Женька понимала, что рискует, но уже не могла удержаться. – Прямо какое-то построение коммунизма в отдельно взятом мире!
– Коммунизм был не самой худшей идеей, и поначалу даже методы были похожи. Сначала нужно было утопить страну в терроре, чтобы люди, стоящие по колено в крови, не могли даже думать самостоятельно. В стаде не может быть личностей, отдельное сознание должно быть подавлено, подчинено всеобщей идее. И только лидер, наделенный властью свыше, может вести общество к единой цели. Гибель людей – это только начало, первый этап. Наша цель намного серьезнее. Мы собираемся разрушить все, что было создано человечеством, стереть историю, память. Все, что до этого объединяло людей, будет  уничтожено. Религии, государства – все это исчезнет, и останутся обезумевшие от ужаса люди, готовые выполнить высшую волю, которую принесу им я – Крысолов!
– Так вот откуда у вас такое прозвище. Раньше я думала, что вы всего лишь похищаете девушек и затем, напичкав их взрывчаткой, заставляете их, подобно крысам, пробираться в самые недоступные места и выполнять вашу волю, убивая невинных людей. А все оказывается намного хуже. Вы, как Крысолов из сказки, с помощью волшебной дудочки хотите сначала подавить волю людей, а потом отправить их на смерть. Этого вы добиваетесь? Вы хотите уничтожить все человечество?
– Ты слишком все упрощаешь. То, что я делаю, намного сложнее. Я выполняю волю Аллаха, и ни мне, ни тем более тебе, не дано право это обсуждать.
– Но кто дал вам право решать за все человечество?
– Я же тебе говорил, что я – избранный. Не я решаю за все человечество, я выполняю то, что мне велят высшие силы. И пока я все делаю правильно, я нахожусь под их защитой. С точки зрения людей я неуязвим. Поэтому я не боюсь возмездия. Человечество не хочет принять мою идею, оно пока к ней не готово, поэтому экономически развитые страны объединяются в борьбе против меня. Но ни одна разведка мира до сих пор не смогла определить место расположения моего штаба. Так что, если ты надеешься, что у тебя есть возможность распорядиться своей жизнью по своему усмотрению, выброси это из головы. Ты служишь правому делу, и твоя судьба уже решена. Не заставляй меня подвергать тебя физическому воздействию, прими свою судьбу и смирись с тем, что ты выполняешь волю Аллаха. Твое пребывание на земле не так уж важно, но своей смертью ты сможешь на одну ступеньку возвысить этот мир. И тем самым ты возвысишься сама. После смерти ты попадешь туда, куда вряд ли попала бы, проживи обычную скучную жизнь.
– Может быть, я как раз и хочу прожить обычную скучную жизнь.
– Ты неподвластна что-либо менять. У тебя уже нет выбора, – тихо произнес Крысолов. Он устал от общения с упрямой девчонкой и хотел побыть один.
Крысолов нажал кнопку под столом. В кабинет вошел ожидавший в коридоре охранник, который повел Женьку назад в отведенную для нее комнату. В коридоре с ней столкнулся идущий навстречу Висхан, который торопился к хозяину за новыми указаниями. Заметив девушку, он остановился и посмотрел ей вслед. 
«Так вот, значит, какая ты. Ну что ж, пока ты играешь мне на руку. Но я не могу рисковать. Ты должна будешь умереть еще до начала операции, и я тебе в этом помогу. Салим лишится основного звена, и тогда Крысолов будет вынужден приступить к плану «Б», то есть к моему. А уж я не упущу возможности выслужиться перед хозяином. Этот Салим давно стоит у меня на пути, пора его убрать», – подумал Висхан. Он на расстоянии пошел вслед за удаляющейся пленницей, чтобы незаметно понаблюдать за ней.
Охранник вывел Женьку из корпуса, в котором находился кабинет Крысолова. Яркое солнце заставило девушку зажмуриться. Она пошла следом за охранником и чуть не сбила его с ног. Женька недоуменно посмотрела по сторонам. Она не сразу заметила идущего к ним навстречу мужчину, из-за которого остановился охранник. Когда тот подошел, мужчины начали оживленную беседу. Чтобы Женька им не мешала, охранник усадил ее на скамейку около кустов, время от времени бросая на нее ленивые взгляды. Убежать девушка не могла, и охранник ничем не рисковал, оставив ее сидеть на открытом пространстве. Женька тоже это понимала, поэтому послушно села и, закрыв глаза, подставила лицо солнцу. Когда в кустах послышался шорох, она не сразу обратила на это внимание.
– Сиди и не оборачивайся, – послышался из кустов приглушенный голос. Женька от неожиданности вздрогнула и попыталась повернуться, чтобы разглядеть невидимого собеседника. – Я же сказал, не крутись. У нас мало времени. Слушай внимательно. Я помогу тебе убежать, если ты будешь делать все, что я скажу.
Женька вспомнила хрупкую, вечно заплаканную Лайлу, оказавшуюся на самом деле провокатором, и у нее внутри зашевелились дурные предчувствия. Она прикрыла лицо рукой, будто загораживаясь от солнца.
– Кто вы? Почему я должна вам верить?
– А у тебя есть другое предложение? – Незнакомец явно проявлял недовольство. – Слушай и запоминай, у меня больше не будет возможности подойти к тебе. Мне надо, чтобы ты вышла отсюда живой, сам я не могу уйти, но мне необходимо передать информацию, только поэтому я тебе помогаю. На сеансах с психоаналитиком делай вид, что на тебя действует его гипноз, но старайся не расслабляться. Можешь хоть таблицу умножения про себя повторять, только не позволяй подчинить себя его воле. Короче, ты должна делать все, чтобы тебе поверили, чтобы все выглядело убедительно и не вызывало сомнений. Тогда тебя возьмут с собой для подстраховки, когда будет проводиться очередной теракт, чтобы проверить твою готовность выполнить волю Аллаха. Я постараюсь быть рядом и во время взрыва помогу тебе убежать.
– Что я должна за это сделать? – Женька торопилась, так как охранник уже подходил к ней.
– Я все скажу потом. – Незримый собеседник скрылся так же незаметно, как и появился. Женька попыталась разобраться в своих мыслях.
«Конечно, он может оказаться такой же подсадной уткой, как и эта маленькая сучка. Но, с другой стороны, чем я рискую. Выбора у меня нет, самостоятельно мне отсюда не сбежать. А так появляется хоть какая-то надежда. Жаль, что мне не удалось узнать, чего он от меня хочет, но не думаю, что он может оказаться хуже, чем Крысолов. Ладно, будь что будет. Значит, говоришь, таблицу умножения читать? Можно подумать, ты у нас один такой умный нашелся. Я ее давно уже задом наперед читаю во время сеансов с этим кретином-психоаналитиком».
Женька поднялась со скамейки и послушно поплелась за охранником к своему корпусу. 

8

Вот уже несколько часов машина тряслась по дороге. Время от времени Женька незаметно поднимала глаза и осторожно скользила взглядом, рассматривая своих попутчиков. Рядом с ней в закрытом кузове пикапа сидели две девушки и охранник, напротив были еще две девушки и два охранника. Наверняка в салоне рядом с водителем тоже сидел охранник. Водитель, конечно, не будет принимать участие в операции. Если с ним что-нибудь случится, некому будет вести машину. Значит, получается, что к каждой девушке приставлено по охраннику, и шансов сбежать нет.
Женька переводила взгляд с одной девушки на другую, внимательно вглядываясь в их спокойные, безмятежные лица.
«Интересно, кто из них сегодня должен умереть, взорвав себя посреди толпы? Ведь должна же она нервничать, зная, что ее ждет. А может быть, они не знают, кто из них должен умереть? Ну конечно, поэтому-то они все такие спокойные. Каждая надеется, что сегодня не ее очередь. Ведь не зря к каждой девушке приставлен свой охранник. Наверное, только им известно, чья подопечная должна сегодня взорваться, но они-то как раз переживать по этому поводу не будут, для них женщина – это всего лишь пушечное мясо. – Тут Женька на секунду замерла, похолодев от сковавшего ее ужаса. Она вспомнила, как сегодня утром в ее комнату вошли две молчаливые девушки и принялись переодевать ее в такие же, как у них, длинные темные балахоны, предварительно обмотав вокруг талии толстый неудобный пояс. – Да ведь это могу быть и я! У меня ведь там под платьем наверчено незнамо что. А может там под платьем пояс с взрывчаткой, а пульт от него у одного из сидящих рядом охранников? Ведь мне постоянно внушают, что я должна что-то где-то взорвать».
Машина резко повернула и затормозила. Двери пикапа открылись, впуская внутрь яркий свет. Женька в оцепенении все еще продолжала сидеть, наблюдая, как машину покидают девушки в сопровождении охранников. Наконец она осталась один на один с сидящим напротив нее мужчиной, вопросительно сверлящим ее свирепым взглядом.
«Так вот кто приставлен ко мне. Может быть, он-то и есть мой убийца. – Женька с нескрываемой ненавистью посмотрела ему прямо в глаза. – Что сидишь, ухмыляешься, рожа противная, не тебе сегодня умирать».
Охранник поднялся и подтолкнул Женьку к выходу, ненавязчиво дотронувшись рукой до своей куртки, которая заметно топорщилась с левой стороны. Женька сначала хотела упереться и не вылезать из машины, но потом решила, что он может убить ее прямо сейчас, не зря же он все время держится за пистолет. Она выпрыгнула из машины и пошла догонять остальных, чувствуя на своем затылке неотрывный тяжелый взгляд сопровождавшего ее охранника. 
Оказавшись впервые за много дней среди людей, Женька немного успокоилась. То, к чему она раньше привыкла и не воспринимала как что-то особенное, теперь ей казалось неописуемым счастьем. Она снова чувствовала себя почти свободной. И хотя она понимала, что пьянящий воздух свободы весьма опасен, да и свободой ее теперешнее положение можно было назвать с большой натяжкой – охранник хоть и держался сзади, но расстояние между ними не увеличивал, держа девушку на коротком поводке, – она ничего не могла с собой поделать. Женька так соскучилась по людям, по новым впечатлениям, что первые минуты даже не думала о возможности совершить побег. Она с жадностью впитывала в себя все увиденное, выхватывая взглядом отдельные лица словно картинки в калейдоскопе.
Машина остановилась недалеко от многолюдного рынка, и сейчас они небольшими группами вклинивались в толпу и растворялись в ней, держась все время в пределах видимости. Женька убедилась, что операция была тщательно отработана – никто не разговаривал друг с другом, мужчины обменивались время от времени только им одним понятными взглядами, после чего очередная группа отделялась от основной и изменяла направление. Через некоторое время охранник, шедший сзади, дотронулся до ее плеча и, когда Женька обернулась, показал головой на находившуюся перед ними лавку торговца фруктами. Женька послушно остановилась, с интересом рассматривая выложенные на прилавке ровными горками аппетитные груши, источающие нежный аромат персики, налитые рубиновым соком гранаты, блестящие на солнце апельсины. На минуту она забыла обо всем, вспоминая свои походы с отцом на Одесский привоз. Запах фруктов так же пьянил, маленькая Женька перебегала от одного прилавка к другому, не зная, что выбрать, а расторопные торговки наперебой зазывали, предлагая попробовать сладчайшие абрикосы, которые наполняли рот нежным ароматным соком, липкими струйками стекающим по пальцам.
Женька настолько оторвалась от действительности, уйдя в свои воспоминания, что не сразу поняла, что происходит вокруг. Она услышала громкий хлопок, потом что-то тяжелое навалилось на нее, она упала и больно ударилась головой о прилавок. Потом наступила тишина.
Женька открыла глаза. Перед ней на земле валялись разбросанные фрукты. Постепенно из глубины сознания начали возвращаться звуки, слившиеся в один пронзительный крик. Девушка попробовала подняться, но не смогла. Тогда она повернула голову туда, откуда слышались крики, и все внутри у нее сжалось. Прямо перед ней сидела женщина, прижимая к груди изуродованное тело маленького ребенка, и беззвучно стонала, покачиваясь из стороны в сторону. Вокруг бегали обезумевшие люди, перепрыгивая через разбросанные части человеческих тел. Женька почувствовала приступ тошноты от вида рваных ран и крови, яркие пятна которой, словно в кошмарном сне, забрызгали все вокруг. Она прислушалась к своим ощущениям – голова немного болела, с левого бока платье было влажным и теплым. Женька медленно дотронулась рукой до платья и поднесла руку к лицу. Вся ладонь была алой от испачкавшей ее крови. Странно, но у нее ничего там не болело. Может быть это болевой шок, Женька что-то слышала о реакции организма на сильную боль. Она еще раз попыталась встать и только сейчас поняла, почему ей так тяжело. Сверху на нее навалилось тяжелое тело. Женька потихоньку начала стаскивать с себя свою страшную ношу, высвобождаясь из-под нее. Наконец ей удалось вылезти и приподнять голову, чтобы рассмотреть своего спасителя. Им оказался охранник, своим телом прикрывший ее, когда прогремел взрыв. Вся рубашка под его курткой была залита кровью, которая уже начала образовывать на земле багряную лужицу.
Женька заметила, что губы его шевелятся, он был еще жив. Она оторвала от своего платья кусок ткани и зажала им рану, из которой пульсирующей горячей струей вытекала кровь. От ее прикосновения охранник пришел в себя и открыл глаза. Его губы снова зашевелились, но среди общего шума ничего нельзя было услышать. Женька наклонилась ниже к его губам, с трудом разбирая слова.
– Ты должна уходить. Беги прямо сейчас.
– А как же вы? Вы же ранены.
– Ты должна мне помочь. Это важно.
– Хорошо. Что я должна сделать?
– Американское посольство. Передать информацию для полковника Бредсби. Через неделю в США будет совершен теракт в одном из крупнейших промышленных городов, скорее всего это будет Нью-Йорк, какой-то многолюдный объект, возможно торговый центр. Точнее установить не удалось. Надо усилить охрану аэропортов. – Женька видела, с каким трудом он произносит слова, с каждой каплей крови теряя силы. – Два удара основных, два отвлекающих. Это очень важно. Ты все поняла?
– Да, американское посольство, полковник Бредсби.
– Все правильно. Скажешь, что информацию передал агент Кондор.
– Да, я все сделаю.
– Теперь беги. Смешайся с толпой, чтобы тебя не заметили.
– Но вам нужна помощь.
– Информация важнее. У меня больше не будет возможности предупредить наших. Беги.
Женька поднялась, с болью в сердце оставляя только что спасшего ей жизнь человека умирать одного на грязной улице, среди крови и горя. Она понимала, что нужно скорее уходить, но была не в силах пошевелиться, и продолжала стоять и смотреть на беспомощно распростертого на земле человека, которого еще несколько минут назад ненавидела.
– Иди, – скорее догадалась, чем услышала она его слова.
– Спасибо. Я никогда вас не забуду. Я все сделаю. – Женька бросила на него прощальный взгляд, повернулась и побежала, стараясь раствориться в толпе. Сначала Женька шла по инерции, не задумываясь о направлении, и людской поток вынес ее с рыночной площади на узкую улочку. Ей нужно было оторваться от возможной погони, запутать следы, днем бродить по городу было опасно. Она вспомнила фразу, что от Крысолова никто еще не убегал, поэтому была уверена, что искать ее будут непременно и сил на поиски не пожалеют. Обращаться за помощью к местным властям, а тем более в полицию, было бессмысленно – ее тут же вернут туда, откуда она с таким трудом и такой страшной ценой только что вырвалась. Поэтому рассчитывать могла только на свои силы, которых с каждой минутой становилось все меньше.
Женька брела, просматривая улицу в поисках какого-нибудь убежища, где могла бы спрятаться до наступления темноты. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что не привлекает нежелательного внимания, девушка свернула в сторону полуразвалившегося сарая с покосившимися стенами. Войдя внутрь, Женька закрыла за собой дверь, оказавшись в темноте среди разбросанного по полу хлама. Женька разгребла мусор и в изнеможении опустилась на грязный пол сарая. Только сейчас она почувствовала, как сильно устала. Женька прислонилась к стене и закрыла глаза. Тут же перед ней возникла страшная картина, увиденная ею на рыночной площади после взрыва.
«Я сделаю все, что в моих силах, чтобы остановить их, – подумала она, и решимость придала ей силы. – Нельзя спокойно продолжать жить, зная, что такое возможно. Это не люди, это просто дикие звери. Их невозможно исправить, их можно только уничтожить, борясь с ними их же методами. Как там было – непротивление злу насилием? А если это непротивление приводит к вседозволенности, к безнаказанности? О какой тут слезинке ребенка может идти речь, когда гибнут сотни, тысячи ни в чем неповинных людей? Если смириться и ничего не делать, то крысоловы действительно зальют всю планету кровью и будут упиваться людскими страданиями, наслаждаясь их болью. Нужно уничтожить саму идею терроризма, чтобы ни у кого не возникало даже желания решать свои проблемы за счет жизней других людей».
Звук мотора оторвал Женьку от ее тяжелых мыслей. Она прильнула к щели, настороженно вглядываясь в доступный ее взгляду кусок улицы. В узком проходе подворотни она увидела медленно проезжающую мимо машину, на которой ее вместе с остальными девушками привезли к рынку. Сидящий рядом с водителем мужчина из открытого окна внимательным взглядом просматривал улицу, ощупывая каждый сантиметр пространства. Девушке показалось, что его глаза на секунду остановились на щели в сарае, встретившись с ней взглядом. Женька в ужасе застыла, зажмурившись и перестав дышать. Она осмелилась открыть глаза только тогда, когда звук мотора начал удаляться. Женька оперлась спиной о стену сарая, переводя дыхание. Значит, они ее уже ищут. О том, чтобы выбраться из сарая сейчас, не могло быть речи. Нужно сидеть тихо и не высовываться.
В глубине сарая послышался легкий шорох, от которого у девушки зашевелились волосы на голове. С детства она не могла подавить в себе страх и отвращение при виде крыс, а ведь ночью именно они становились полноправными хозяевами. Женька застыла, вжавшись в стену и зажав рукой рот, чтобы не закричать. Шорох на минуту замер, но вскоре послышался ближе. Женька зажмурилась, но тут же перед ней возникли холодные хищные глаза Крысолова, и с новой силой всколыхнулось желание уничтожить его. Он должен ответить за все страдания, которые принес в этот мир.    
Немного успокоившись и взяв себя в руки, Женька решила устроить себе убежище на тот случай, если люди Крысолова снова будут прочесывать прилегающие к рынку улицы и захотят проверить сарай. Она свалила весь хлам в один угол и забралась под образовавшийся завал. Дышать среди поднявшейся пыли было трудно, но Женька готова была вытерпеть все, чтобы только вырваться из цепких лап Крысолова. Она легла на пол и присыпала себя сверху мусором. Теперь она чувствовала себя относительно спокойно. Девушка закрыла глаза, решив отдохнуть всего пару минут, и неожиданно для себя заснула.
Проснулась она от очередного кошмара и еще несколько мгновений не могла понять, что с ней и где она находится. Вокруг было темно. Стараясь не шуметь, Женька начала разгребать валявшийся повсюду мусор и потихоньку пробираться к двери, очертания которой слабо угадывались в темноте. Прежде чем открыть дверь, она долго прислушивалась к тишине, пытаясь уловить какой-нибудь подозрительный звук, и только после того, как убедилась, что никого поблизости нет, открыла дверь и вылезла наружу. На улице было не намного светлее, чем в сарае. Густая восточная ночь уже окутала все вокруг непроницаемой мглой, и яркие звезды лишь ненамного рассеивали спустившуюся на город тьму.   
Выйдя из своего убежища, Женька осторожно подошла к выходу из подворотни и долго стояла, присматриваясь и прислушиваясь. Улица была темной и безлюдной, но Женька не могла рисковать. Она знала, что на нее идет настоящая охота. Единственное, в чем просчитались похитители – они искали девушку далеко от места взрыва, решив, что она в страхе захочет убежать подальше. Они не предполагали, что у Женьки хватит хладнокровия спрятаться прямо у них под носом. Ну что ж, в отличие от них она, по крайней мере, знает об их планах. Как говорили древние зулусы: владеешь знанием – значит вооружен. Ничего, мы еще повоюем!
Осторожно скользя вдоль стен, Женька начала медленно пробираться подальше от места взрыва. Она понимала, что с каждым шагом риск встречи с погоней увеличивается, но для нее это была единственная возможность оторваться от преследователей. С наступлением утра шансы на спасение резко приблизятся к нулю. Поэтому, несмотря на опасность, Женька не останавливалась и шла все дальше. Когда она слышала отдаленный звук работающего мотора, то крепко прижималась к стене, стараясь врасти в нее спиной. Несколько раз, видя впереди подозрительно замершие у стен фигуры, Женька меняла направление, сворачивая в ближайший переулок.
С каждой минутой силы оставляли ее, и Женька начала терять бдительность. Один раз она чуть было не натолкнулась на преследователей. Девушка долго стояла, прижавшись к темной стене и всматриваясь в лежащую перед ней улицу, и совсем было собралась бежать дальше, как вдруг почти рядом с ней в воздухе мелькнул огонек сигареты. Женька, пятясь вдоль стены, медленно отползла до ближайшего переулка и свернула в него. Сеть, окружавшая ее, была расставлена так плотно, что невозможно было вырваться из окружения, не наткнувшись на притаившуюся в темноте засаду. Она чувствовала себя загнанным зверем и понимала, что помочь ей может только чудо. Словно ожидая появления пришельцев, готовых протянуть ей руку помощи, или призывая в поддержку высшие силы, Женька подняла глаза к небу и замерла, глядя на начинающие гаснуть звезды. Небо становилось все бледнее, скоро темноту прорежут первые лучи солнца, которые для нее станут последними. Вместе с надеждой на спасение уходили последние силы. Женька облизнула пересохшие губы и опустилась на мостовую. Дальше бежать было бессмысленно, ей не пройти мимо расставленных повсюду постов.
Вдалеке ей снова показался огонек сигареты. Женька прищурила воспаленные глаза, силясь лучше рассмотреть своих преследователей, и сначала не поверила своим глазам. То, что она вначале приняла за мерцающий в темноте огонек сигареты, на самом деле оказалось красным крестом. Совсем рядом был медпункт. Женька с трудом поднялась и, еле передвигая ноги, пошла по направлению к горящему в темноте знаку. Теперь главное было – не наткнуться на засаду. По неосвещенной стороне улицы она подошла вплотную к зданию, на котором горела знакомая с детства эмблема Международного Красного Креста. Еще никогда в своей жизни Женька не испытывала столько радости от возможной встречи с представителями самой гуманной, но в то же время причиняющей боль профессии.  
Постояв некоторое время в темноте напротив входа и убедившись в отсутствии поблизости людей, Женька метнулась к двери. К ее ужасу дверь оказалась запертой. Женька принялась сначала осторожно, потом все сильнее колотить в дверь, пытаясь привлечь внимание находящихся внутри людей, уже не думая, что тем самым может себя обнаружить. Спасение было так близко, достаточно только переступить порог. Женька с новой силой заколотила в дверь. Щелкнул замок, и на пороге показался заспанный охранник.
– Тебе чего? Что ты тут устроила в такую рань? Приходи завтра днем.
– Помогите, пожалуйста. Мне нужна помощь. – Слова Женьке давались с трудом, она почти сутки была без воды, и непослушный язык прилип к небу.
– Приходи завтра, сейчас все равно никого нет. – Охранник пригляделся внимательнее к непрошенной посетительнице, которая оторвала его от сладкого утреннего сна. – Да ты местная. Для местных есть своя больница. Уходи, не мешай, – он попытался захлопнуть дверь, вытолкнув девушку на улицу. Женька в последний момент изловчилась и втиснула ногу перед дверью, не давая ей закрыться. – Ах ты, маленькая хулиганка, да я сейчас полицию вызову. Вот пусть они разбираются, что ты делаешь ночью одна на улице.
Охранник снова попытался выставить Женьку на улицу. На шум, который они устроили, вышел из приемного покоя заспанный дежурный врач.
– Джон, что тут у вас происходит? – Врач с недоумением разглядывал стоявшую на пороге девушку с перепачканным лицом, в грязном, с пятнами запекшейся крови, платье.
– Да вот, совсем обнаглели. Уже и ночью от них покоя нет. Я же ей объясняю, что у нас местных не лечат. А она все равно рвется. – Охранник снова начал отталкивать девушку, воспользовавшись тем, что та совсем обессилела. Женька уже не могла сопротивляться, она опустила руки, села на ступеньки и заплакала. Слезы лились градом, она не могла остановиться, душившие ее рыдания сотрясали худенькие плечи. Тогда Женька сняла с головы черный платок и уткнулась в него лицом. Густые светлые волосы свободно рассыпались по плечам. Охранник с дежурным врачом переглянулись.
– Джон, что ты стоишь? Не видишь, у нее истерика. Веди ее скорее в палату, ей нужно вколоть успокоительное. – Врач склонил заботливое лицо над Женькой. – Девушка, вы ранены? Где у вас болит?
– Помогите, – почти беззвучно прошептала Женька. У нее уже не было сил подняться. Врач вместе с охранником помогли ей пройти в свободную палату. Там они ненадолго оставили ее одну, давая возможность снять с себя грязное платье и переодеться в чистую больничную одежду. После того, как Женьке дали выпить стакан воды, ей стало намного лучше. Врач закатал ей рукав и сделал укол. Женьке сразу же стало тепло, она опустилась на подушку, закрыла глаза и уснула. 

9

Еще не до конца проснувшись и оставаясь на грани между сном и явью, Женька почувствовала рядом присутствие отца, который все время, пока она спала, сжимал в своих теплых заботливых ладонях ее тонкую руку. Открыв глаза, Женька встретилась с ним взглядом и радостно улыбнулась.
– Папка, как я по тебе соскучилась! – Она с нежностью посмотрела на заботливое лицо отца, который, едва она открыла глаза, тут же склонился над ней, убирая с лица выбившиеся во сне волосы.
– Не так уж много ты и спала. – Всеволод Арнольдович бросил взгляд на часы, пытаясь скрыть свои эмоции за показной серьезностью.
– Нет, папка, как ты не понимаешь, я страшно по тебе соскучилась. Мне кажется, мы не виделись целую вечность. – Женька не могла оторвать взгляд от знакомого с детства и такого родного лица отца, будто стараясь на всю жизнь запомнить каждую морщинку на его осунувшемся и постаревшем лице. – Папка, а ты теперь нас не бросишь?
– Нет, дочка, я теперь буду вместе с вами. Мы с мамой уже обо всем договорились. Знаешь, ведь маме сейчас тоже нужна помощь. Даже сейчас, когда я звоню и рассказываю о твоем здоровье, она все еще до конца не верит, что ты нашлась и с тобой все в порядке. Говорит, что пока сама тебя не увидит, не успокоится.
– Я тебе открою страшную тайну. Только обещай, что не выдашь меня, хорошо? – Женька поманила отца рукой и, когда он наклонился ближе, жутким шепотом произнесла. – Мама тебя очень любит.
– Откуда ты все знаешь?
– Ты думаешь, что я по-прежнему маленькая девочка, а я уже совсем взрослая и все понимаю. – Женька на минуту задумалась, углубившись в свои мысли. – Знаешь, пап, наверное, после этого я уже не смогу воспринимать жизнь по детским меркам. За это время я успела не только стать взрослой, но и состариться.
– Женя, девочка моя, что ты говоришь?! У тебя просто шок после всего, что тебе пришлось пережить. Я говорил с врачом, у тебя нет ничего страшного, только небольшое сотрясение мозга. Как только врач разрешит тебе ходить, я сразу увезу тебя отсюда. Вот вернешься домой, снова окунешься в привычную жизнь и постепенно обо всем забудешь.
– Нет, папа, это не возможно забыть. – Женька сразу стала серьезной. – Папа, а ты сделал то, о чем я тебя просила? Я имею в виду американское посольство.
– Да, Женечка, я попросил нашего посла нам помочь. Это было нелегко. Они обещали прислать в больницу своего представителя. Он должен был приехать еще сегодня утром. Может, его что-то задержало.
– Побыстрей бы. Времени осталось совсем мало. – Женька снова задумалась, углубившись в подсчеты. – Я здесь в больнице уже два дня, значит, до начала операции остается всего пять дней. Только бы успеть предупредить. Человек, который передал информацию, отдал за это свою жизнь. Я не хочу, чтобы еще кто-то умирал. Папа, это так страшно!
– Женя, не надо. Постарайся не думать об этом, тебе вредно волноваться.
– Я не хочу жить как амеба. Я буду бороться! Я сделаю все, что в моих силах, чтобы очистить землю от этой скверны.
– Хорошо-хорошо, Женечка, только не волнуйся. – Всеволод Арнольдович постарался отвлечь дочку от тревожащей ее темы. – Полежи пока, а я схожу за соком. Тебе какого больше хочется?
– Березового, – ответила Женька и задорно улыбнулась отцу. Всеволод Арнольдович обернулся на пороге и ласково посмотрел на исхудавшее личико дочери с запавшими, в синих кругах, глазами, на ее беспомощно лежащие на простыне хрупкие руки, исколотые за два дня катетерами от капельниц, и у него снова сжалось сердце. Он искусственно растянул мышцы лица, изображая улыбку, и вышел из палаты. Сколько же ей пришлось пережить, бедняжке, и сколько времени должно пройти, чтобы страшные воспоминания отпустили ее?
Когда Всеволод Арнольдович закрыл дверь, он столкнулся лицом к лицу с лечащим врачом, которого сопровождал коренастый, крепко сбитый, с небольшим брюшком мужчина,  вытиравший потную лысину не первой свежести платком.
– Как там моя подопечная? – Врач остановился, чтобы переговорить с Всеволодом Арнольдовичем. – Уже проснулась?
– Да, только что. – Всеволод Арнольдович вопросительно посмотрел на топтавшегося рядом коротышку.
– Позвольте представить, это мистер Смит, представитель американского посольства. Он хотел бы задать вашей дочери несколько вопросов, если вы разрешите.
– Да, конечно. Женя будет рада. Она давно вас ждет. – Всеволод Арнольдович протянул руку мистеру Смиту и ощутил его вялое рукопожатие. – Прошу вас, заходите.
Он заглянул в палату и пропустил мистера Смита внутрь.
– Женя, это к тебе. Из американского посольства. Если я не нужен, я оставлю вас одних. Я скоро вернусь.
Всеволод Арнольдович спустился в холл, купил пакет холодного апельсинового сока и вернулся в палату. Он неслышно вошел и, стараясь не мешать, тихонько притворил за собой дверь. За время его отсутствия атмосфера в помещении заметно накалилась.
– Как вы не понимаете, я все это не придумываю! – Женька не на шутку разволновалась. – Вы хотя бы запишите – полковник Бредсби.
– Хорошо, мэм. – Потный коротышка похлопал себя по карманам, вытащил потрепанный блокнот, раскрыл его и огляделся в поисках ручки. Женька протянула ему свою, взяв ее с тумбочки. – Как вы сказали, полковник Бредбери?
– Бредсби! – Женька еле сдерживала себя. – Информацию передал агент Кондор. – Видя, что сидящий напротив мужчина никак не реагирует, она показала ему на блокнот. – Вы запишите, а то потом забудете или снова все перепутаете.
– Не волнуйтесь, мэм, я все понял. Не смею вас больше задерживать. Выздоравливайте. Всего хорошего.
Мистер Смит неуклюже поднялся, кивнул лежащей на больничной койке девушке и по-прежнему стоявшему с пакетом сока в руках мужчине и, пятясь, выкатился в коридор. Там он постоял, вытирая струящийся по лысине пот, и направился в кабинет врача. Постучав и не дождавшись ответа, он открыл дверь и вошел внутрь.
– Доктор, у меня к вам несколько вопросов. Что вы можете сказать об этой девушке, в каком она состоянии?
– Состояние стабильное. У нее было сотрясение мозга, но энцефалограмма не показала никаких нарушений. Как только она окрепнет, ее можно будет выписывать.
– Значит, никаких повреждений мозга у нее нет. – Мистер Смит разочарованно поджал губы, заметно погрустнев. – А может быть, на нее было оказано какое-то психическое воздействие?
– Да, точно, она рассказывала, что в плену ее подвергали гипнозу.
– Интересно, это очень интересно! – В глазах коротышки появился оживленный блеск. – Так вот оно в чем дело! А я-то думаю, о каких таких операциях она все время говорит. Ну, теперь мне все понятно. Спасибо, доктор, вы мне здорово облегчили задачу. Я чуть было не наделал глупостей. Хорош бы я был со всеми этими агентами – Ястреб, Сокол или как там его, Кондор. – Мистер Смит сразу повеселел, отдуваясь и переводя дыхание. – Кстати, доктор, вы не могли бы мне оказать еще одну услугу. Я никак не могу привыкнуть к здешней кухне. Выехал я сегодня рано, и мне пришлось остановиться перекусить в местной забегаловке. Что-то я не важно после этого себя чувствую. Вы не могли бы мне дать что-нибудь от желудка?
– Да, конечно, я сейчас вам напишу название лекарства, вы зайдите к медсестре, и она вам даст таблетку. – Врач поискал глазами, на чем можно было бы сделать запись. В это время мистер Смит достал из кармана свой потертый блокнот и открыл его на первой странице. Врач написал название препарата и вернул блокнот хозяину. Мужчины дружелюбно распрощались.
В процедурном кабинете мистер Смит вырвал из блокнота страницу и протянул улыбчивой медсестре. Та достала с полочки таблетки и протянула одну мистеру Смиту.
– Вот здесь чистая вода, вы можете запить лекарство. – Медсестра повертела в руках листок. – Простите, сэр, тут что-то записано. Может быть, это нужная информация?
– Нет, мисс, можете выбросить. – Мистер Смит поставил пустой стакан обратно на столик и благодарно улыбнулся медсестре. – Вы меня просто вернули с того света.

 

*  *  *

 

Сквозь плотно закрывавшие окна от посторонних глаз жалюзи пробивались тонкие лучи солнца с медленно вращающимися в них невесомыми пылинками. Яркие полоски света пересекали висевшую на стене большую, в дорогой раме, фотографию. То, что было изображено на фотографии, существовало лишь в памяти Крысолова, напоминая ему далекое детство.
Он оторвал взгляд от снимка и перевел его на сидевшего напротив Висхана. Тот только что закончил свой доклад и молчал, в нетерпении ожидая вопросов хозяина. Крысолов посмотрел в его выцветшие желтые глаза, в глубине которых трепетал мотылек страха, и снова перевел взгляд на фотографию.
– Хорошо, Висхан, ты все сделал верно. Салим не справился со своей задачей, он был уже не нужен. Завтра мы приступаем к плану «Б». Вылетай на место прямо сейчас, чтобы контролировать весь ход операции. Ты знаешь, что тебя ждет в случае провала.
– Я все сделаю как надо, не повторю ошибки Салима.
– Правильно, если не хочешь отправиться следом за ним. – Крысолов на минуту задумался, устремив взгляд в пространство, мимо сидевшего перед ним человека. Висхан боялся пошевелиться, чтобы не отвлечь хозяина от размышлений. – Думаю, мы обсудили все детали. Держи меня в курсе.
Висхан встал, поклонился и вышел из кабинета. Крысолов, погрузившись в свои мысли, даже не заметил этого. Он рассматривал фотографию, восстановленную с помощью современной компьютерной технологии со старого потрепанного снимка. На нем была запечатлена скотобойня, на которой когда-то работал его дед и на которой он мальчишкой проводил все свободное время. Сколько же лет отделяет его от той поры? Неумолимое время прошлось по его жизни, безжалостно стерев из нее всех, кто окружал его тогда. Давно покоится в земле дед, который научил маленького Ису воспринимать смерть как переход из одного состояния в другое. Жизнь разбросала друзей детства, подаривших ему второе имя. Ничего не осталось, лишь ледяной холод в душе. Только что он отдал приказ, по которому тысячи людей уйдут вслед за теми, кто навсегда остался на этом старом снимке. Куда они все уходят? Неужели в холодный мрак, который притаился с обратной стороны фотографии?
Крысолов обвел усталым взглядом свой кабинет, не замечая ничего вокруг. Его мысли были далеко. Он добился всего, к чему шел столько лет, научился манипулировать людьми с помощью самого сильного рычага управления – страха. Но сейчас, когда детские мечты и юношеские стремления наконец-то воплотились в жизнь, он не чувствовал удовлетворения. Крысолов вообще ничего не чувствовал. Годами создаваемая им пустота проникла в душу и сделала его безразличным ко всему. Его чувства охладели, и ничто не могло вызвать трепет в застывшей, окаменевшей душе. Незаметно для себя он стал одним из тех, кто оказался на той, другой стороне фотографии, и лишь его телесная оболочка продолжала совершать привычные движения. Он сам попал в ловушку, которую долгие годы готовил для других, и в его ушах уже звучала завораживающая, манящая к пропасти мелодия, которой он не в силах был противиться, потому что эта пропасть находилась у него внутри. Постепенно, год за годом, она засасывала его душу в черную воронку водоворота, опутывая своими страшными щупальцами пространство вокруг и с ненасытностью голодного зверя требуя новых жертв, последней из которых будет он сам – Иса-Крысолов.