Дюймовочка

1

– Шухер, девчонки! – Смирнова, в чью обязанность входило следить за коридором, заболталась и слишком поздно увидела приближающуюся к ним директрису. – Химоза ползет, туши сигареты!
Девочки, оккупировавшие подоконник, начали быстро гасить окурки и прятать их в стоящем неподалеку горшке с цветком. Кто-то попытался рукой разогнать стоящий столбом сигаретный дым. За много лет пребывания в детском доме, носящим гордое имя «Солнышко», отчего безрадостное пребывание там светлее не казалось, его обитатели привыкли к тому, что от хозяйки детдома Нины Александровны скрыть что-либо было просто невозможно. Казалось, у нее был врожденный нюх на готовящиеся нарушения правил поведения, особенно это касалось курения. Стоило компании подростков собраться где-нибудь в укромном уголке, как тут же, словно из-под земли, вырастала статная фигура Нины Александровны.
Вот и сейчас девчонки замерли в ожидании сурового наказания, с нескрываемым ужасом глядя на приближающуюся к ним Немезиду.
– Уж хоть сегодня могла бы оставить нас в покое, выпускной все-таки, – сквозь зубы процедила Смирнова, чувствовавшая за собой вину за то, что вовремя не увидела директрису и не предупредила остальных об опасности.  Обидно было получать нагоняй в такой день.
Нина Александровна неторопливой походкой подошла к стайке застывших в ужасе девчонок, похожих на испуганных взъерошенных воробьев, и от жалости к ним у нее сжалось сердце. Вот уже и выпускной вечер, скоро они покинут ставший многим из них единственным домом интернат, чтобы столкнуться с трудностями, от которых их так заботливо старались оградить все эти годы. Что их ждет в этой непонятной для них жизни, готовы ли они к взрослым проблемам, которые встанут у них на пути?
Взгляд Нины Александровны остановился на маленькой Тане Калининой, робко выглядывающей из-за спин рослых подруг. Таня была ее любимицей, много лет назад, когда Нина Александровна впервые увидела Таню, она была очарована прелестным ребенком, одно время даже хотела удочерить хорошенькую девочку, но все же передумала. Она знала, как опасно привязываться к кому-нибудь одному, все они должны были стать ее детьми, и за всех она несла ответственность, нелегким грузом лежащую на ее плечах. Особенно же свою беспомощность Нина Александровна ощущала именно в такие минуты, когда очередные ее воспитанники навсегда покидали стены детского дома, уходя во взрослую жизнь.
Задумавшись, Нина Александровна забыла поругать девочек за курение, отчего те удивленно переглядывались, все еще ожидая взбучки. Девочки никак не хотели верить в то, что сейчас они здесь все равны.
– Что же вы убежали? Сейчас будут танцы. – Нина Александровна подошла ближе и не удержалась от того, чтобы погладить Таню по мягким шелковистым волосам. – Обсуждаете планы дальнейшей жизни?
– А что их обсуждать? – как всегда, съязвила Замараева. Вот же гадкий характер у девчонки! Каково ей будет во взрослой жизни? Впрочем, она всегда умела за себя постоять, это качество не даст ей пропасть. – Можно подумать, у нас есть выбор. Девчонки пойдут в швейное училище, пацаны – в ремесленное. Вы же сами знаете, больше нас никуда с такой биографией не возьмут.
Нина Александровна горько улыбнулась. Конечно, Замараева была права, и ей нечего было возразить. Но девочка видела только одну сторону проблемы, она же, как директор детского дома, смотрела на все совсем по-другому. Городок у них был маленький, и Нине Александровне стоило больших усилий договориться с местной администрацией предоставлять выпускникам детдома учебу и работу. Последним аргументом в споре была возможность уменьшения уровня преступности за счет занятости оказавшихся никому не нужными детдомовцев. Несколько лет назад удалось создать учебно-производственный комбинат, в который шли ее бывшие ученики. После окончания УПК у них была хоть какая-то надежда устроиться в жизни.
– Ладно, отдыхайте, не буду вам мешать. – Нина Александровна не находила нужных слов, чтобы напутствовать девочек, все казалось слишком казенным. – И не забывайте, что здесь вам всегда будут рады. Если вдруг у кого-нибудь возникнут трудности, милости просим. Мне хочется, чтобы вы считали интернат своим домом.
Девочки скептически переглянулись. Нина Александровна понимала,  что еще не пришло время, когда все они будут вспоминать с теплотой о годах,  проведенных здесь. Пока они ждут не дождутся, когда же избавятся от постоянной опеки и контроля, не понимая, как тяжело порой дается принятие самостоятельных решений.
Оставив девочек одних, Нина Александровна устало побрела в свой кабинет. Ей предстояло перебрать личные дела, написать на каждого характеристику и подготовить папки для сдачи в архив. Включив настольную лампу, Нина Александровна полистала несколько папок, рассматривая фотографии учеников. На глаза ей попалось личное дело Тани Калининой. С верхней фотографии на нее смотрела миловидная, большеглазая девочка с задумчивой улыбкой. Таня всегда о чем-то мечтала, на уроках часто была погружена в себя и ее приходилось возвращать в класс, так далеко уносила ее богатая фантазия.
Чем дальше Нина Александровна листала папку, перебирая исписанные мелким убористым почерком листы пожелтевшей от времени бумаги, тем стремительнее уносила ее память к тому холодному зимнему дню, когда она впервые увидела в своем кабинете маленького ангела с лучистыми голубыми глазами. Тане было пять лет, когда ее привела в детдом дальняя родственница. Старательно отводя глаза, тетя Вера, как называла ее Таня, убедительно пыталась объяснить Нине Александровне безвыходность своего положения. Нине Александровне слишком часто приходилось слушать подобные объяснения, чтобы относиться к ним всерьез. У каждого человека всегда есть выбор, и он вправе принимать те решения, с которыми может мириться его совесть.
– Вы поймите меня правильно. – Тетя Вера говорила убедительно, будто пытаясь заставить саму себя поверить в то, что она говорила. – Я – младший научный сотрудник, работаю в солидном учреждении. Вся моя жизнь как на ладони, мне нечего скрывать. И вдруг у меня, у одинокой незамужней женщины, появляется ребенок. Это же нонсенс!
Нину Александровну покоробило это слово в устах сидящей перед ней солидной дамы. Почему каждый раз, пытаясь скрыть свой корыстный умысел,  люди прикрываются красивыми словами? Нина Александровна видела насквозь сидевшую перед ней женщину в добротном шерстяном пальто с каракулевым воротником, она знала все, что та ей сейчас скажет, а также все, о чем умолчит. Она даже не пыталась переубедить высокомерную даму, видя тщетность попыток достучаться до ее сердца, просто устало слушала ее страстный монолог.
– Мы с Таниной мамой – троюродные сестры. Я ее видела всего несколько раз, когда они с мамой в детстве приезжали в Москву к нам погостить. Я слышала, что она вела беспорядочную жизнь. Она, простите, родила ребенка, даже не будучи замужем! Безобразие! И вот результат – такая жизнь не могла ее привести ни к чему хорошему. Она умерла, и я оказалась единственной родственницей, которой привезли ее ребенка. Может быть, я бы еще подумала, оставить ли мне девочку на воспитание. Но вы представляете, какая у девочки может оказаться наследственность. Я не могу так рисковать. И потом, у меня может возникнуть своя семья, дети. Как я им объясню проживание постороннего ребенка в нашем доме. Именно поэтому девочка должна остаться в интернате. Я готова подписать все необходимые документы.
Дождавшись паузы в потоке красноречия, Нина Александровна подвинула вперед стандартное заявление об отказе от ребенка. Когда все формальности были улажены и за дамой закрылась дверь, Нина Александровна облегченно вздохнула. Не хотела бы она еще раз увидеть ее в своем кабинете.  Конечно, девочке будет нелегко привыкнуть к строгим порядкам в интернате, но неизвестно, было бы ей легче, останься она у тетки, которая вечно попрекала бы ее наследственностью и куском хлеба.
Нина Александровна не могла налюбоваться на маленькую Танюшу.  Девочка росла ласковой и доверчивой, ее распахнутую для всех душу не смогли испортить даже царящие в детдоме жестокие нравы. И сейчас, глядя на Танину фотографию, у Нины Александровны тоскливо заныло сердце. А может, зря она тогда отказалась забрать девочку к себе домой? Каково ей будет жить с такой открытой душой, да еще с внешностью хорошенькой куколки?
Закрыв папку, Нина Александровна провела по ее шероховатой поверхности, будто ощущая под рукой пушистые Танины волосы, и остановила задумчивый взгляд на склонившихся за окном ветках цветущей яблони. Когда она успела так расцвести?!

2

– Танька, кончай рыдать. Слезами горю не поможешь. – Замараева склонилась над вздрагивающими худенькими плечиками Тани Калининой, у которой уже не осталось сил, и она беззвучно всхлипывала, уткнувшись распухшим личиком в подушку. – Ну что ты так раскисла, что-нибудь придумаем.
– Что мы можем придумать? – Таня оторвалась от подушки и затравленно посмотрела на собравшихся в комнате подруг. – Кто я и кто он? В милиции,  конечно же, поверят ему, а не мне.
Таня снова завыла, упав на подушку. Девочки переглянулись, все привычно ждали готового решения от Замараевой, она всегда была лидером, и к ее мнению прислушивались с детства.
– Вот жаба пучеглазая! – Замараева скривилась, представив бородавчатую рожу коменданта общежития. – Ладно, за девчонками в душе постоянно подсматривает, чтоб у него зенки повылазили. Но чтоб в ментовку жалобы строчить!
Комендант швейного общежития был грозой всех проживающих там девчонок. Чувствуя свою безнаказанность, он позволял себе все, что хотел и с кем хотел. Девочки боялись оказаться на улице, и поэтому на многое закрывали глаза. Защиты им искать было не у кого. Как правило, комендант ограничивался только подглядыванием, и как это было ни противно, девочки молча терпели. Но при виде хорошенькой Тани Калининой у потерявшего контроль от безнаказанности сатира что-то заклинило в голове, и он воспылал к ней страстью, требуя взаимности. Сначала он изводил Таню намеками, выслеживая ее в пустых коридорах общежития, потом высказал свои пожелания открытым текстом. Когда Таня ему отказала, комендант пригрозил написать заявление в милицию и обвинить ее в воровстве. Таня не придала значения его угрозам, но вскоре ее вызвали в отделение милиции. Там ей показали заявление и популярно объяснили, чего стоит ее слово против слова коменданта, а за воровство ее ждет срок, который ей предстоит отбывать в колонии для несовершеннолетних преступников, и неизвестно, выдержит ли это испытание такая милая барышня.
После общения с участковым Таня вернулась в общежитие и вот уже час не могла прийти в себя от вопиющей несправедливости. Подруги, понимая безысходность ситуации, на словах пытались ее утешить, в глубине души радуясь, что их самих миновала эта участь. Каждая понимала, что Таня обречена.
– Тань, не убивайся ты так. – Замараева на минуту задумалась, чувствуя ответственность за судьбу беззащитной подруги. – Послушай, а может, ты бы сходила к нему, поговорила. Глядишь, он бы свое заявление и забрал.
– Да он только этого и ждет! Не пойду я к нему, лучше удавиться! – Таня снова уткнулась в подушку.
– Замараева, ну ты скажешь! – В глазах подруг было искреннее возмущение. – Мы на тебя надеялись, думали, ты поможешь ей выпутаться, а ты…
– А что я? Я только в качестве предположения. – Замараева пыталась найти выход из создавшегося положения, чтобы восстановить падающий на глазах авторитет. – Тань, а помнишь, ты говорила, что у тебя тетка в Москве есть.  Может, тебе к ней уехать, ну не выгонит же она тебя на улицу. Поживешь там некоторое время, глядишь, у нас тут что-нибудь изменится. Вдруг этому козлу кирпич с крыши на голову упадет.
– Ты думаешь? – Таня оторвала хорошенькое личико от подушки и посмотрела на подругу доверчивыми детскими глазами. Было непонятно, что ее больше заинтересовало – возможность уехать к тетке или кирпич, падающий на голову ненавистного коменданта.
– Ну конечно. – Уверенность Замараевой в предложенном ею решении крепла с каждой минутой. – Твою тетку за это время, небось, совесть замучила, что она тебя маленькую в детдом сдала, а тут ты – уже взрослая. Вот она обрадуется! Ты прямо с утра и поезжай, а мы тебя тут прикроем.
– Как же я до Москвы доеду? У меня и денег-то на билет нет.
– Не боись, мы с девчонками скинемся. Правда? – Замараева обвела всех властным взглядом.
– Да, конечно, мы поможем. – Девочки высыпали на стол скромное содержимое своих кошельков. После подсчета собранных денег их оптимизм заметно поубавился –  денег на билет все равно не хватало.
– Я придумала, – не унималась предприимчивая Замараева. – Ты доедешь до Москвы на электричках, в них билеты проверяют редко, в такой мороз контролеры нос не высовывают. В Твери сделаешь пересадку на другую электричку, там тоже билет не бери. За одну остановку до Москвы выйдешь на станции и возьмешь билет. Если уж на линии будут контролеры, они, как правило, проверяют билеты перед самой Москвой, там народу больше. Конечно, дорога займет почти весь день, но тебе торопиться некуда. Это лучше, чем сидеть тут и трястись от страха.  
Таня с благодарностью посмотрела на подругу, она была готова поверить каждому ее слову. Ей не трудно было представить встречу с тетей Верой, свою жизнь в большой шумной Москве, о которой сохранились обрывки ярких детских воспоминаний.
– У меня где-то был записан ее адрес. – Таня открыла тумбочку и выложила свои немногочисленные пожитки. Со дна она извлекла зачитанную до дыр книгу «Алые паруса», которую Нина Александровна подарила ей на шестнадцатилетие, перед самым выпуском из интерната, открыла ее и достала листок бумаги. – Вот, тут ее адрес и телефон.
– Знаешь, ты лучше не звони, езжай без предупреждения. – Замараева уже начала сомневаться в правильности своего плана. – Мало ли что, а так она будет поставлена перед фактом. Давай собирайся, первая электричка завтра после шести. Тебе выходить надо будет в полшестого,  чтобы вовремя успеть на вокзал. Я пойду по комнатам,  поесть тебе в дорогу соберу. Все будет хорошо.
Замараева бодро улыбнулась Тане, выскользнула в коридор и тихонько прикрыла за собой дверь.

3

Вера Афанасьевна собрала посуду со стола, поставила ее в раковину и включила горячую воду. Пока стекала остывшая в трубах вода, она вылила на приготовленную губку немного жидкости для мытья посуды. Чтобы жидкости выливалось ограниченное количество, Вера Афанасьевна специально вставляла в бутылку дозатор, снятый с использованного жидкого мыла, это позволяло значительно экономить расход моющего средства. Не сказать,  чтобы она была женщиной скупой, но и к расточительству относилась крайне негативно. Во всем нужно знать меру.
Помыв, тщательно сполоснув и вытерев посуду насухо, Вера Афанасьевна поставила тарелки и чашку с блюдцем в шкафчик над раковиной, вилку и ложку положила в стол. Окинув кухню хозяйским взглядом и убедившись в полном порядке, Вера Афанасьевна поправила белоснежную скатерть,  еще раз огляделась по сторонам, не найдя никаких изъянов, выключила свет и вышла из кухни.
Проходя по коридору, она заметила, что сапоги стоят не совсем ровно, к тому же голенище одного из сапог согнулось пополам, рискуя к утру образовать на коже морщинку. Вера Афанасьевна поправила их, заодно подмела пол в коридоре, и только после этого зашла в комнату. Ложиться было еще рано, и она села на краешек кресла перед телевизором. По одному из каналов шла публицистическая передача, Вера Афанасьевна увлеклась теледебатами, приняв сторону одного из собеседников. Она с удовольствием следила за тем, с какой уверенностью он отстаивает свое мнение. Вера Афанасьевна во всем любила законченность, ей нравилось в людях наличие твердой жизненной позиции. Она считала себя человеком, планомерно претворяющим в жизнь идеи, выработанные ею в юности.
Когда после окончания передачи по экрану побежали титры, Вера Афанасьевна прошла на кухню и поставила чайник. Ожидая, пока закипит вода, она достала баночку сваренного ею вишневого варенья и чистой ложечкой аккуратно положила его в розетку. Варенье она предпочитала варить с косточками, это придавало ему особый вкус и, к тому же, так нравилось Виктору Петровичу, который иногда заходил к ней в гости на чашку чая.
С Виктором Петровичем ее связывала многолетняя дружба, так и не переросшая ни во что большее. Когда Вера Афанасьевна после окончания института пришла на работу, она сразу обратила внимание на степенного молодого человека с ранней лысиной, придававшей ему, по мнению Веры, вид умудренного жизненным опытом человека. Видя заинтересованные взгляды юной сотрудницы, коллеги по работе доверительно сообщили ей, что Виктор давно и счастливо женат. Вера с грустью рассталась со своими мечтами, после чего ее отношения с Виктором перешли на более крепкую основу – переросли в дружбу.
Когда несколько лет назад у Виктора Петровича умерла жена, ничто уже не дрогнуло в уснувшем сердце старой девы. Единственное, что изменилось в их отношениях, были редкие приглашения на чай. Сначала Вера Афанасьевна пыталась таким образом поддержать Виктора Петровича, потом эти встречи сами собой стали привычными, скрашивая вечера двум одиноким людям.
Плотно закрыв крышку и убрав баночку в шкаф, Вера Афанасьевна поставила чашку с чаем и розетку с вишневым вареньем на поднос,  приобретенный во время экскурсии по Золотому Кольцу, и отнесла все в комнату. В своей квартире она поддерживала идеальную чистоту, но по вечерам позволяла себе роскошь пить чай в комнате. Это была традиция, которую нельзя было нарушать. Вера Афанасьевна поставила поднос на стол и подошла к телевизору, чтобы переключить его на информационную программу,  которая должна была начаться через несколько минут. Взгляд ее упал на легкий налет пыли, покрывавшей поверхность. Сходив в ванну за тряпкой,  Вера Афанасьевна аккуратно вытерла пыль с телевизора, а заодно прошлась и по другим поверхностям, на которых теоретически могла скопиться пыль.  Одно время Вера Афанасьевна подумывала о том, чтобы завести кошку, но представив, сколько шерсти будет собираться по квартире, она отказалась от этой идеи, ограничившись кактусом. Цветок в отличие от котенка был неприхотлив и не пачкал квартиру.  
Убрав тряпку, Вера Афанасьевна опустилась в кресло. По выработанной годами привычке она сидела с прямой спиной, не облокачиваясь на спинку.  Чашку она подносила к губам вместе с блюдцем, чтобы не дай бог не капнуть на одежду. Для этого ей каждый раз приходилось наклоняться вперед, чтобы взять или поставить чашку на стол. Когда раздался звонок из прихожей, Вера Афанасьевна как раз подносила чашку к губам. От неожиданности она замерла, так и не успев сделать глоток.
Поставив чашку с блюдцем на стол, Вера Афанасьевна поднялась с кресла, поправила на себе халат, с недоумением прислушиваясь к повторившейся трели звонка, и степенно, не теряя достоинства направилась в прихожую.
– Кто там? – Вера Афанасьевна попыталась разглядеть незваного гостя через дверной глазок.
– Тетя Вера, это Таня, ваша племянница, – услышала она тоненький голосок.
– Какая еще племянница? – Вера Афанасьевна приоткрыла дверь, не торопясь снимать цепочку. В образовавшейся щели она увидела стоящую перед ней замерзшую девочку в не по-зимнему легкой одежде. – Что вам угодно,  милочка?
– Тетя Вера, вы меня не помните? Я Таня, вы меня в детдом отдали, когда я была маленькой. Помните?
У Веры Афанасьевны неприятно заныло в груди. Только этого ей не хватало! Сколько лет прошло, она почти забыла ту давнюю историю,  старательно вытравливая память о ней. И вот, пожалуйста, стоит под дверью немым укором. Чтобы разглядеть девочку, Вера Афанасьевна сняла с двери цепочку и открыла дверь.
– Ну и что тебе от меня нужно? – с высоты своего роста она с недоумением рассматривала стоявшую перед ней невысокую девочку с посиневшими от холода губами.
– Тетя Вера, я к вам с таким трудом доехала. Мне больше некуда пойти. Пожалуйста, не прогоняйте меня. Пустите меня переночевать, я очень замерзла, – трясущаяся от холода девочка несла какой-то бессвязный бред. Заранее зная о том, что будет жалеть о своем поступке, Вера Афанасьевна все же отошла от двери и пустила девочку внутрь.
– Снимай всю грязную одежду, только мне инфекции в доме не хватало! – Подождав, пока девочка разденется, Вера Афанасьевна стояла над ней и рассматривала ее. Девочка стала похожа на свою мать, такое же невинное личико и неизвестно что в голове. – А теперь марш в ванну, отмывайся. Я тебе сейчас подыщу что-нибудь из одежды.
Через полчаса Вера Афанасьевна сидела на кухне напротив своей неизвестно откуда свалившейся ей на голову родственницы и слушала несвязный лепет, перескакивающий с одного события на другое. Девочка выглядела настолько жалко в большом теткином халате, что Вера Афанасьевна впервые испытала к этому тщедушному существу жалость, пробивающую робкие ростки сквозь далеко запрятанные угрызения совести.
– Что же мне с тобой делать? – Вера Афанасьевна адресовала свой вопрос скорее к самой себе.
– Я могу вам помогать по дому – убирать, стирать, мыть полы.
– Слава богу, у меня и так идеальная чистота, – Вера Афанасьевна с гордостью обвела взглядом сверкавшую белизной кухню. В голове у нее мелькнула интересная мысль. – А знаешь что, я могу тебя пристроить в прислуги к богатым соседям.  Вот у них ты можешь стирать, убирать квартиру, мыть полы, гулять с детьми или собаками, кому что нужно. Заодно и деньги будешь зарабатывать, даром кормить тебя я не собираюсь.
– Тетя Вера, я на все согласна, только не гоните меня, мне ведь идти некуда. – Девочка прижала свои тонкие ручки к груди.
«И как она будет справляться? Такая хилая! Впрочем, это уже не моя забота. Я свой долг выполнила, не выставила ее на улицу. Она должна после этого в ногах у меня валяться. А все-таки, хорошо бы от нее избавиться», – Вера Афанасьевна недовольно поджала губы, видя крошки хлеба на столе, которые оставила после себя девочка.

4

Еще раз пройдясь с тряпкой по квартире, Вера Афанасьевна достала накрахмаленную скатерть и расстелила на столе, аккуратно проведя по ней рукой и расправив все образовавшиеся морщинки. До прихода Виктора Петровича оставалось полчаса, а уж он придет вовремя, в его пунктуальности сомневаться не приходилось. Не торопясь, Вера Афанасьевна начала накрывать на стол, принося из кухни нарядные праздничные чашки, вазочку с вишневым вареньем, сахарницу, коробку с печеньем. Все движения были отточены до автоматизма, поэтому голова Веры Афанасьевны в это время была занята решением важного вопроса, который с недавнего времени сильно ее тревожил и не давал спокойно жить. Вопрос этот касался новой родственницы, вот уже несколько месяцев проживающей в ее квартире.
Как человек справедливый, Вера Афанасьевна пыталась понять причину своего недовольства. Эта ее «племянница» была девочкой тихой, дома особых неудобств не доставляла. Соседи, к которым удалось пристроить ее в прислуги,  тоже не жаловались – убирала она все чисто, старательно, добросовестно.  На глаза особо не лезла; когда Вера Афанасьевна приходила с работы, ее ждал горячий ужин, девочке же по вечерам предстояло выгуливать всех соседских собак. Возвращаясь с работы, Вера Афанасьевна с удивлением наблюдала со стороны, как вокруг ее родственницы собирается вся дворовая малышня. Платили соседи за ее работу хорошо, а так как ела девочка мало, то у Веры Афанасьевны денег оставалось достаточно. Иногда она даже раскошеливалась на обновки для нее, чтобы не было стыдно перед соседями. Казалось, ничего предосудительного в ее поведении не было, но тем не менее, у Веры Афанасьевны ее новая родственница вызывала постоянное раздражение, причину которого она объяснить себе не могла. Возможно, если бы Вера Афанасьевна попыталась разобраться в себе, а не начинала искать недостатки в девочке, она бы обнаружила, что Таня постоянно напоминает о недостойном поступке,  который она совершила много лет назад, отдав малышку в детдом, за что теперь была наказана одиночеством. Но Вера Афанасьевна так глубоко не копала и потому во всех своих неприятностях винила несносную приживалку.
Найдя причину своего недовольства, Вера Афанасьевна приступила к поиску выхода из создавшейся ситуации. От девочки нужно избавиться, и чем раньше, тем лучше. Это было очевидно. Вот только как это сделать? Не выгонишь же ее на улицу. Идти ей действительно некуда, чего доброго, усядется под дверью и будет сидеть. Стыда не оберешься! А что, если сообщить о ее местонахождении в милицию? Они ведь ее ищут, и заявление на нее имеется. Так она сможет отделаться от нее чужими руками. Да, это было бы неплохо, вот только кто-нибудь может об этом узнать, будут потом на нее пальцем показывать, дескать, упекла сиротку в тюрьму. И потом, девочка ведь когда-нибудь из тюрьмы выйдет, вдруг она захочет отомстить?
Вера Афанасьевна с ужасом представила картину – маленькая Таня с огромным ножом угрожает ей расправой. Нет, это опасно, нужно придумать что-нибудь другое. Вера Афанасьевна бросила взгляд на часы – до прихода Виктора Петровича оставалось десять минут. Мысли ее закружились вокруг пожилого вдовца. А ведь ему тяжело самому справляться с хозяйством,  он сам часто сетовал на это. А если ему спихнуть девочку в качестве жены? Это было бы неплохо. И ему подмога, и от девочки можно избавиться, не уронив свое реноме. Звонок в прихожей отвлек Веру Афанасьевну от усиленной мозговой деятельности – Виктор Петрович, как всегда,  пришел вовремя.  
Нечастые посещения Виктора Петровича привносили в размеренную жизнь одинокой женщины элемент праздника, скрашивая будничную рутину некоторым разнообразием. Вера Афанасьевна с нерастраченной энергией суетилась вокруг степенного гостя, смущая его хлопотами и давая ему лишний раз убедиться в своей значимости. Впрочем, Виктор Петрович никогда не сомневался в своей исключительности, он был уверен, что весь окружающий мир существует только для него одного, что не снимало с него ответственности за все происходящие в мире события. Эта его постоянная озабоченность судьбами мира залегла глубокими поперечными морщинами на высоком лбу, плавно переходящем в глубокую лысину. Как правило, у Виктора Петровича имелось свое суждение по любому вопросу, и сбить его с раз и навсегда принятой им точки зрения не могло ничто. Определив свои отношения с одинокой Верой Афанасьевной как дружеские, он не испытывал сомнений по поводу уместности этих посещений и был бы искренне удивлен, если кто-нибудь намекнул ему на некоторую двусмысленность такого рода отношений.
Сняв и повесив на вешалку в прихожей добротное зимнее с бобровым воротником пальто на тяжелой ватиновой подкладке, купленное еще покойной женой, Виктор Петрович переобулся в принесенные с собой тапочки, извлеченные из вчерашней газеты, и важно прошел в комнату. Окинув ее взглядом и убедившись в полном соответствии обстановки своим представлениям о порядке, Виктор Петрович грузно опустился на диван. Напротив в кресло села запыхавшаяся Вера Афанасьевна.
– Виктор Петрович, откушайте вареньица. – Она подвинула аппетитно пахнущую баночку ближе к своему гостю. – С косточками, как вы любите.
– Благодарю вас. – Он проследил за тем, как Вера Афанасьевна положила ему в розетку густое вишневое варенье. – Достаточно.
– Да уж побалуйте себя домашненьким. Дома-то ухаживать за вами некому, ни заботы, ни женской ласки. Тяжело, поди, одинокому мужчине вести хозяйство.
– Нелегко, – согласился Виктор Петрович и тяжело вздохнул, углубив взгляд в себя, будто пытаясь рассмотреть беспокоившую его мысль.
– Вот и я говорю. – Вера Афанасьевна с искренним сочувствием заглянула ему в глаза. – Прямо душа за вас болит. Вы такой представительный мужчина, не дело вам самому домашними делами заниматься.
– А что делать? Я привык к порядку.
– Что правда – то правда, порядок превыше всего. Порядок – он должен быть во всем, начиная с головы. Тут если дать слабинку, то незнамо до чего можно додуматься. – Вера Афанасьевна замешкалась, не зная, как бы помягче свернуть беседу к занимающей ее теме. Воспользовавшись ее молчанием, Виктор Петрович начал развивать затронувший его вопрос.
– Это верно, прежде всего нужен контроль, причем снизу доверху.  Порядок в государстве должен достигаться полным контролем. И все эти нововведения, такие как свобода слова, ни к чему хорошему не приведут. Если каждый где ни попадя будет нести всякий вздор, это может подорвать устои государства. Нужно уделять больше внимания карательным органам, страх является настоящей гарантией спокойствия и усиления власти. Вот вчера опять забастовка была, а это проявление несознательности, которое нужно истреблять на корню. Послушание, и только послушание. – Виктор Петрович медленно перекатывал в мозгах тяжеловесные мысли, помогая себе размеренными взмахами руки, словно рубил ею воздух.
– Вот и я говорю, в семье должно быть послушание. Вот бы вам найти себе жену, которая вас во всем бы слушалась, да чтоб порядок умела поддерживать. – Вера Афанасьевна оживилась, ободренная молчанием собеседника.
– Да где ж такую взять. Вот жена моя покойная, та была тихая, мне не прекословила. И хозяйка была отменная. – Виктор Петрович задумался,  вспоминая жену.
– Это все благодаря вашему правильному руководству. Муж должен отвечать за порядок в голове у жены. Такие мужчины, как вы, редкость. – Вера Афанасьевна помолчала, дав своему гостю возможность обдумать высказанную ею мысль. – А у меня, знаете ли, сердце болит. Послал господь мне на старости лет, – она кокетливым жестом поправила прическу, – племянницу. Девочка она тихая, послушная, и хозяйка отменная. Вот бы ей встретился такой мужчина, который помог бы правильно распорядиться жизнью, следил, чтобы мыслей каких глупых в голове не появлялось. Она как воск, из нее сейчас все что угодно можно вылепить, по своему образу и подобию. А девочка она хозяйственная, весь дом в чистоте держит. Лишнего слова от нее не услышишь, такая почтительная. Сиротка она, никого родных, кроме меня, не осталось. Уж она благодетелю будет руки целовать. Ко всяким излишествам она не привыкла, запросы у нее небольшие, ко всем этим штучкам современным не приучена. Ей бы мужа хорошего, да где ж его взять. Я уж ночами не сплю, все о счастье ее думаю. Еще чайку, Виктор Петрович?
С тайной радостью Вера Афанасьевна отметила загоревшийся в глазах гостя интерес, теперь его только не спугнуть излишним напором, а там,  глядишь, он и сам все что надо додумает. Оставив Виктора Петровича наедине со своими неторопливыми мыслями, хозяйка скрылась на кухне. Когда она вернулась с вскипевшим чайником, то застала в комнате человека, принявшего решение, к которому она же его и подталкивала. Рассеянно выпив еще одну чашку чая, Виктор Петрович засобирался домой. В прихожей он молча оделся и, уже прощаясь с хозяйкой, изрек:
– Я вот что подумал. А не соблаговолите ли вы посетить мою скромную квартиру вместе с вашей племянницей? Скажем, в следующую субботу. Это для вас будет удобно?
– С превеликим удовольствием! А Танечка как будет рада, не часто ей приходится общаться с такими выдающимися личностями. – В порыве безграничного восхищения Вера Афанасьевна нежно смахнула с пальто гостя несуществующие пылинки.
– Так я вас жду. – Виктор Петрович остановился, позволяя хозяйке открыть дверь. – Благодарю вас, уважаемая Вера Афанасьевна. Всегда рад встрече с вами. Всего доброго.
– До свидания. – Счастливая улыбка заиграла на лице Веры Афанасьевны.  Она с нескрываемым обожанием проводила взглядом скрывшуюся в лифте тучную фигуру Виктора Петровича.
«Кажется, получилось. Половина дела сделана. Таньку уговорить много труда не займет. Куда она денется?! Только бы он с крючка не сорвался», – подумала Вера Афанасьевна и, удовлетворенная содеянным, весело напевая себе под нос, приступила к уборке.  

5

Полулежа на мягком диване, Ларочка была занята своими ноготками, старательно нанося на них перламутровый лак. От усердия она покусывала белоснежными зубками кончик розового язычка. Время от времени Ларочка бросала рассеянный взгляд на их новую домработницу, невольно сравнивая себя с нею. Конечно, девочке не повезло в жизни – бедная сиротка должна терпеть все издевательства этой мерзкой тетки из соседнего подъезда,  которую Ларочка недолюбливала с детства за ее постоянные придирки к детям во дворе. Но все равно нельзя же быть до такой степени забитой. У девочки совсем не было своего мнения, она была согласна со всем и готова была выполнить любую работу, всю, что ни попросишь, только бы угодить своей тетке. В возвышенной Ларочкиной душе боролось два противоречивых чувства: с одной стороны, она помнила с детства заученные истины, что бедным людям надо помогать, что убогих обижать грех; с другой стороны, грех было не поиздеваться над таким забитым существом, которое не может за себя постоять. Ларочка не видела в этом ничего дурного, в конце концов, девочка все равно ничего не поймет, а ей будет весело.
Глядя на Таню, Ларочка заметила, что она  сегодня явно спешила,  обычно она убирала ее комнату тщательнее и дольше.
– Таня, ты сегодня куда-то торопишься?
– Да, Ларочка, извини, если я что-нибудь не успею убрать, я завтра забегу.
– А что у тебя случилось? – Ларочка оторвалась от своих ногтей, предварительно подув на подсыхающий лак.
– Тетю Веру пригласили в гости, и она хочет, чтобы я пошла с ней.
– Да что ты говоришь! – Ларочка удивленно округлила глазки. – Уж не заболела ли она? Откуда вдруг такая забота?
– Не знаю. Только она велела не опаздывать. Так я сегодня уйду пораньше?
– Жаль. – Ларочка еще раз подула на ногти. – А я тебя хотела со своими друзьями познакомить, а то ты все одна да одна. У тебя сколько еще времени есть?
– Ну, минут тридцать.
– Знаешь что, давай бросай свою тряпку, завтра доубираешь. Мы тебе сейчас что-нибудь из одежды понаряднее подберем. – Ларочка грациозно поднялась с дивана и направилась к своему шкафу. Открыв дверь, она замерла,  глазами выбирая из вещей то, что ей было не нужно. – Вот примерь, думаю, это будет тебе как раз.
В руках Ларочка держала небесно-голубой джемпер, который она носила прошлым летом. В этом наряде ее уже видели все знакомые, надевать его Ларочка все равно никуда не собиралась. Она приложила джемпер к Тане и залюбовалась ею. Цвет девочке был явно к лицу, он освежал ее, подчеркивая ясные голубые глаза. Когда Таня надела обновку,  Ларочка подвела ее к зеркалу.
– Ты только полюбуйся, что с женщиной делает одежда. Знаешь, тебе очень идет. Можешь оставить его себе.
– Что ты, Ларочка, я не могу, это слишком дорогой подарок. И потом, тетка меня убьет.
– Ничего, у нее, судя по всему, давно крыша уехала. Не бери в голову. А вот и мои друзья. – Ларочка бросилась в прихожую на звонок.
В открывшуюся дверь вошли два одетых по последней моде молодых человека. Одного из них Ларочка поцеловала в щеку, другому просто улыбнулась, кокетливо помахав рукой.
– Привет, мальчики, а у меня для вас сюрприз. Заходите, обхохочетесь.  Такое чудо вам приготовила! Челюсть только от удивления на пол не уроните.
Всей компанией молодые люди прошли в комнату.
– Танечка, познакомься, это мои друзья. – Ларочка театральным жестом указала на одного из них. – Это Вадим, друг моего Сергея.
Вадим подошел к Тане, взял ее руку и пожал, при этом чуть дольше задержав ее в своей руке. Таня занервничала, яркий румянец залил ей щеки. Тем временем Сергей извлек из кармана бутылку вина, а Ларочка принесла бокалы.
– Знакомство надо отметить. – Сергей весело подмигнул Вадиму, разливая вино по бокалам. Он протянул один бокал Ларочке, другой бокал Вадим поднес Тане, отчего девушка еще больше зарделась.
– Что вы, я не могу, меня тетя Вера будет ругать. – Таня испуганно смотрела на бокал, словно по волшебству оказавшийся у нее в руке.
– С друзьями можно немного расслабиться. – Вадим оказался совсем близко, его взгляд проникал прямо в сердце. – Не бойтесь, сделайте пару глотков.
Таня поднесла бокал к губам и под напряженными взглядами окружающих сделала несколько глотков. Ноги тут же налились тяжестью, закружилась голова. Чтобы не упасть, она схватилась за спинку стула, Вадим заботливо подхватил ее, обняв за талию. Таня испытала трепет от необычных ощущений, охвативших ее. В глубине сознания промелькнула мысль об опасности, но она ушла на дно, так и не доплыв до поверхности.
– Наверное, мне уже пора. – Таня старательно фокусировала глаза в одной точке. – Ларочка, сколько сейчас времени?
– Танечка, ну куда же вы торопитесь? – Вадим взял у нее из рук недопитый бокал. – Посидите с нами еще немного.
– Меня тетя ждет, я не могу опаздывать.
– Тогда позвольте я вас провожу. – Вадим вышел с Таней в коридор,  помахав рукой Ларе с Сергеем. Молодые люди загадочно переглянулись между собой.  
Вадим помог Тане одеться, ласково проведя своими руками по ее хрупким плечикам. До соседнего подъезда они шли молча, Таня боялась вымолвить слово в присутствии такого интересного молодого человека. Войдя в подъезд, Таня привычно свернула к пустой лестнице, не видя в этом ничего странного. Она опомнилась, только когда Вадим обнял ее сзади и притянул к себе. Страх сковал ее маленькое сердечко, но лишь на мгновение, и тут же земля ушла у нее из-под ног, когда Вадим жадно впился в ее губы.
Через несколько минут, показавшихся Тане вечностью, Вадим чуть отстранился, нежно провел рукой по шелковым волосам и, бросив на прощание пару слов, быстро спустился по лестнице. Какое-то время Таня не могла прийти в себя, удивленно трогая свои чуть припухшие губы. Лишь вспомнив про тетку, она очнулась и медленно побрела домой.
Войдя в теткину квартиру, Таня впервые испытала разочарование, она будто очнулась ото сна. Внезапно ей открылась убогость всей обстановки в стерильном теткином доме и такая же убогость в теткиной душе. Таня увидела в ее холодных глазах презрение и страстное желание от нее отделаться,  чего раньше никогда не замечала.
– Ну, и где тебя носит?! Что ты вечно копаешься? – Тетя Вера нависла над ней всем своим телом. – А это еще что на тебе одето?
– Мне Ларочка отдала, она сказала, что ей это не нужно.
– Я же тебя предупреждала, чтобы ты не смела побираться. Ты меня позоришь! – Вера Афанасьевна гневно сверкнула глазами.
– Я сейчас сниму. – Таня торопливо начала стягивать с себя голубой джемпер.  
– Подожди, – Вера Афанасьевна внимательно присмотрелась к Тане, отчего у девушки душа ушла в пятки. Таня старалась не дышать, чтобы тетка не почувствовала запах вина. На самом деле Веру Афанасьевну занимал совсем другое. Девочка сегодня должна произвести благоприятное впечатление, поэтому ей нужно хорошо выглядеть. А этот джемпер был ей действительно к лицу. – Не снимай, оставайся в нем.
– Спасибо, тетя Вера! – Таня подавила вздох облегчения, интуитивно стараясь скрыть от тетки свои чувства.
– Иди причешись, через пять минут мы выходим. – Вера Афанасьевна проследила придирчивым взглядом за девочкой. Что-то в ее поведении настораживало Веру Афанасьевну, но размышлять об этом у нее не было времени.  Не хватало только опоздать к Виктору Петровичу, тогда весь ее хорошо продуманный план пойдет насмарку. Вера Афанасьевна знала, что Виктор Петрович во всем любит порядок, и было бы неразумно начинать знакомство с ним с опоздания.  

6

Сидя перед зеркалом, Ларочка старательно расчесывала маленькой щеточкой загнутые вверх реснички. Она поворачивалась к зеркалу то одной стороной, то другой, внимательно проверяя, чтобы тушь лежала ровно и реснички не склеивались друг с другом.  Иногда Ларочка вспоминала, что ей нужно еще собрать вещи в дорогу,  но ресницы занимали ее намного больше.  До завтра еще уйма времени,  в конце концов,  можно побросать все в сумку и в последнюю минуту.
Убедившись в идеальности нанесения дорогой французской туши,  Ларочка оторвалась от зеркала и обратила внимание на убирающую ее комнату Таню.  У девочки был распухший нос и красные от слез глаза.
– Таня, что с тобой? Тебя кто-то обидел?
– Нет. – Таня неловко отвела глаза.
– Как же нет! Я вижу, что у тебя глаза на мокром месте. – Ларочка почувствовала в себе нерастраченные таланты сыщика. – Садись рядом со мной и рассказывай, что у тебя случилось.
Таня робко села на краешек дивана, опустив глаза и не решаясь взглянуть на хорошенькую Ларочку. В порыве жалости к бедной девочке Ларочка обняла ее и прижала к себе. Таня не выдержала и заплакала.
– Танечка, ну что ты, не плачь, я постараюсь тебе помочь. Расскажи, что у тебя случилось. – Ларочка погладила девочку по мелко вздрагивающим плечикам.
– Меня тетка хочет выдать замуж.
– За кого? – От удивления Ларочка захлопала длинными ресницами.
– За своего знакомого. Он такой старый и противный. – При воспоминании о Викторе Петровиче Таня скривилась. – Он все время приходит к нам в гости и постоянно поучает меня. Я как представлю его рядом с собой, мне становится тошно.
– Так ты не выходи за него замуж.
– Я не могу, тетка пригрозила выгнать меня на улицу, если я не соглашусь.
– Прямо средневековье какое-то! И когда свадьба?
– В эту субботу.
– Ну ничего себе! – Ларочка задумалась. Сейчас ей представился прекрасный шанс отомстить противной тетке за все детские обиды. Была возможность разрушить теткины планы относительно свадьбы, устроить которую та так стремилась. – Послушай, Таня, мы завтра уезжаем отдыхать на юг. Отец Вадима дает ему машину, и он пригласил нас с Сергеем вместе съездить отдохнуть. Я думаю, Вадим будет рад, если ты поедешь с нами. Мы уезжаем завтра утром. Сегодня с вечера собери свои вещи, а утром потихоньку выйди из дома, чтобы тетка не заметила. Она ничего тебе сделать не сможет. Между прочим, крепостное право отменили еще в восемнадцатом веке. Или в девятнадцатом. А, какая разница, это не важно.
– Спасибо, Ларочка, ты такая добрая. – Таня доверчиво прижалась к подруге. При упоминании о Вадиме ее глаза заблестели, в них появилась мечтательная дымка. Последнее время Таня постоянно думала о Вадиме, вспоминая его поцелуй. С ним она была готова уехать куда угодно.   
– После будешь благодарить. Танечка, будь другом, помоги мне вещи в дорогу собрать.
– Конечно, Ларочка. Я для тебя все что хочешь сделаю. – Таня преданно посмотрела на свою избавительницу.
– Я и не сомневаюсь. – Ларочка снисходительно улыбнулась и принялась красить губки. – Таня, возьми в углу сумку, я тебе буду говорить, что туда складывать.
Ларочка придирчиво всматривалась в отражение своего хорошенького личика в зеркале, тем временем в ее прелестной головке рисовался великолепный план отдыха рядом с любимым.  
«Надо же, как все чудесно устроилось. Вадим будет занят этой простушкой, мы с Сергеем будем одни, никто не будет стоять у нас над душой, – Ларочка мило улыбнулась своему отражению в зеркале. – Да и Вадим будет доволен. Где бы он там нашел приличную девушку, и потом, на поиски у него ушло бы время, а так, как говорили древние греки, – все свое вожу с собой. Нет, все-таки какая я молодец,  так все хорошо устроила. К тому же, я чуть не подвиг совершила – спасла бедную девочку от ненавистного жениха», – Ларочка осталась довольна своим лицом и с чувством выполненного долга захлопнула косметичку.     

7

Чем ближе машина подъезжала к Ларочкиному дому, тем более гнетущей становилась тишина, повисшая в замкнутом пространстве салона. Молодые люди бросали друг на друга обеспокоенные взгляды, но никто не решался первым заговорить с Таней о ее дальнейшей судьбе. Настроение после поездки на юг у всех было прекрасное, и портить его никому не хотелось.  
Ларочка поймала сердитый взгляд Вадима и ответила ему извиняющейся улыбкой. В машине опять воцарилось тягостное напряжение. Ларочка вспомнила свой вчерашний разговор с Вадимом, свое обещание поговорить с Таней, объяснить ей ее положение, и испытала неловкость. Может быть, как-то все само уладится? Может, Таня сама обо всем догадается? Ларочка бросила взгляд на сидевшую рядом с ней девочку и, видя ее светящиеся любовью глаза, поняла, что ничего само не уладится. Похоже, Таня решила, что они с Вадимом будут вместе и после возвращения домой.  
«Домой. А где теперь у нее дом? Тетка наверняка ее на порог не пустит. Куда же ей идти? Впрочем, это не мое дело. Вадим ею попользовался, вот пусть теперь и решает сам, что с ней делать», – Ларочка возмущенно посмотрела на Вадима, видя в нем виновника своего неприятного положения. Мысль о том, что Таня оказалась в более худшем положении, Ларочке даже не приходила в голову.  
Вадим остановил машину у подъезда. Не дожидаясь объяснений, Ларочка открыла дверь и выскользнула из машины. Пусть разбираются сами, такие переживания не для ее тонкой ранимой души! Оглянувшись на прощание, она поймала на себе мстительный взгляд Вадима. «Ничего-ничего, так тебе и надо, подлому соблазнителю!» – подумала она.­ В немногочисленных прочитанных Ларочкой любовных романах такие субъекты всегда получали по заслугам. Громко хлопнув дверцей, Ларочка с гордо поднятой головой прошествовала к своему подъезду.  
Оставшись без моральной поддержки, молодые люди переглянулись, тяжело вздохнули и повернулись назад, где сидела сияющая Таня. Нужно было с ней что-то делать.  
– Таня, мы приехали. – Вадим постарался придать голосу уверенность.  
– Куда? – Таня удивленно вскинула на него чистые озера голубых глаз. От ее взгляда Вадим испытал что-то, отдаленно напоминающее угрызения совести. Чтобы отогнать их от себя, он принял важное выражение лица и прибавил металла в голосе:
– Таня, ты должна идти к своей тете.  
– Но как же так? Разве мы теперь не будем вместе?
– Таня, извини, но я живу с родителями. Как ты это себе представляешь? На каком основании ты придешь ко мне?
– Но я думала... – Таня растерянно замолчала, пытаясь найти нужные слова, но, встретив холодный взгляд Вадима, поняла, что объяснять ему что-либо бесполезно. Она неуверенно вышла из машины, захватив с собой свой рюкзачок. Медленно, как на пытку, она побрела к своему подъезду. Вадим с Сергеем переглянулись.  
– Что делать будем? Тетка ведь, наверняка, выгонит ее вон. – Вадим вопросительно посмотрел на Сергея, ища в нем поддержку.  
– Знаешь, старик, есть одна идея. Не оставлять же девчонку на улице.  
– Что ты предлагаешь? – Вадим подозрительно покосился на друга.  
– То же, что и ты подумал. Только не строй из себя ханжу. Девчонка все равно пропадет, оставшись одна. А так мы на ней еще и заработаем.  
– Не знаю... – Вадим отвел взгляд, посмотрев в окно.
– Раз не знаешь, забери ее к себе домой.  
– Ты в своем уме! На что она мне сдалась?!
– В таком случае, нечего изображать Железного Феликса с горячим сердцем и чистыми руками. Впрочем, холодная голова в таком деле не помешает. Главное – не продешевить. За такую малышку можно получить кругленькую сумму, она же сойдет за малолетку, а они сейчас пользуются большим спросом. И потом,  родственников у нее, кроме тетки, нет, а ей она до лампочки, поэтому искать ее никто не будет. Мы абсолютно ничем не рискуем.  
– Ну, не знаю. – Вадим тяжело вздохнул. – Раз другого выхода нет. Только я тебя прошу, говори с ней сам.  
– Заметано. А вот и она возвращается. Что я говорил? Надо было с тобой пари заключить, через сколько минут она выйдет из подъезда. Кто проиграл – ставит пиво. Хотя, думаю, пиво мы с тобой и так выпьем, будет на что. – Сергей заметил, что Таня, ничего не видя перед собой, идет дальше по улице. – Посигналь ей, чтобы она нас увидела.  
Вадим нажал на сигнал, машина издала мелодичный звук, на который Таня обернулась. Увидев Вадима, девушка обрадованно поспешила к машине. Сергей распахнул перед ней дверцу.  
– Что, выгнала тетка?
– Она мне даже дверь не открыла. Сказала, чтобы я дорогу к ней забыла.  
– И что ты собираешься сейчас делать? – Сергей изобразил на своем лице искреннее сочувствие.  
– Не знаю.
– А давай, мы отвезем тебя к одной нашей знакомой. Там ты сможешь переночевать, она тебе поможет устроиться.  
– Хорошо. – Таня доверчиво улыбнулась Сергею.  
– Вот и прекрасно. – Сергей подмигнул Вадиму. – Заводи свой драндулет, девушка согласна.  
Стоило Тане сесть в машину и захлопнуть за собой дверь, как машина тут же сорвалась с места и стремительно скрылась за поворотом. Вера Афанасьевна, наблюдавшая за всем происходящим через занавеску, глубокомысленно хмыкнула. Все-таки она была права, утверждая, что вся современная молодежь испорчена, у них одно распутство на уме. Куда катится этот безумный мир?!
Вера Афанасьевна прошла в ванну и, взяв тряпку, привычно начала вытирать накопившуюся за день пыль.