Кошка орала немилосердно все время, пока учитель ножом распиливал ее пополам. Никто из учеников даже не пытался вступиться за бедное животное, боясь самому впасть в немилость. Все отводили глаза, стараясь хоть как-то отвлечься от душераздирающих криков обезумевшего существа.
Несчастное животное, не подозревая того, стало причиной раздора двух групп учеников, которые никак не могли поделить живущую при монастыре кошку. И тогда учитель решил преподать им урок. Он поймал ее, принес на занятие и обратился к ученикам:
– Если кто-нибудь из вас скажет что-либо в защиту бедного животного, то я его отпущу.
Боясь прогневать строгого учителя, никто не произнес ни слова. Каждый понимал, что бы он ни сказал, это будет утверждением чего-нибудь, а учитель только этого и ждет. Еще свежо было в памяти воспоминание о вчерашнем уроке, когда их учили воспринимать реальность непосредственно, презирая слова, понятия и доводы, основанные на них. Тогда учитель показал на кувшин и сказал:
– Не называя это кувшином, скажите мне, что это такое.
Один из учеников набрался храбрости и ответил:
– Это нельзя назвать куском дерева.
– Ответ неверный. – Учитель обвел учеников строгим взглядом и, видя, как все отводят глаза, произнес: – Кто даст правильный ответ, будет освобожден от дальнейшего обучения в монастыре.
Как и любой сидящий в классе, Чандра был бы счастлив уйти из монастыря, он давно мечтал об окончании занятий, но, как и все остальные ученики, боялся что-либо ответить. Тогда один из учеников подошел к кувшину, легким толчком опрокинул его и, не произнеся ни слова, вышел из класса. Оставшиеся с нескрываемой завистью проводили его взглядами.
– Это был правильный ответ, – сказал вслед ему учитель. – Самое главное – это научиться жить внутри вещи и таким образом понять ее. Мы же привыкли рассматривать вещь с возможно большего числа точек зрения, за исключением внутреннего растворения или сочувственного слияния с ней. Урок заключался в том, что все мы избираем неверный путь, производя на свет слишком много идей и слов, принимая их за действительность. Мы считаем, что слова – это все, а опыт – ничто, или, по крайней мере, что-то второстепенное и, рассуждая так, мы привыкли судить о жизни предвзято и исчерпывать таким образом источники творческого воображения. Вы должны научиться непосредственному восприятию реальности, напиться из источника жизни, вместо того чтобы довольствоваться всякими слухами о ней. Факты, если с ними обращаться непосредственно как с фактами, очень часто представляют собой довольно грубую вещь. Вы должны научиться честно смотреть им в лицо. – Учитель обвел взглядом притихших учеников. – А теперь посмотрим, как вы усвоили урок. Если вы произнесете хоть слово, то получите тридцать ударов по голове. Если вы будете молчать, то этих тридцати ударов вам тоже не избежать.
Что было дальше, Чандра не хотел вспоминать. Спастись от наказания не смог никто, каждый почувствовал на своей спине силу удара учителя, который старался изо всех сил вдолбить в их неразумные головы священные знания. Сегодня, помня тяжелую руку учителя, никто не посмел вступиться за бедное животное, любовь которого они не могли поделить. Когда леденящие кровь крики несчастной кошки начали стихать, в помещение заглянул настоятель.
– Что тут у вас происходит? – обратился он с вопросом к учителю.
– Ученики не могли поделить между собой кошку, и мне пришлось разрезать предмет спора на две части, чтобы прекратить разделение на твое и мое. А ты как бы поступил, чтобы спасти бедное животное?
Настоятель постоял в задумчивости, затем снял свои поношенные сандалии и, положив их на голову, вышел из комнаты. Глядя ему вслед, учитель воскликнул:
– Если бы ты был здесь, ты бы спас эту кошку. – Он отбросил истекающие кровью останки истерзанного животного и снова обратился к испуганно притихшим ученикам. – Вы не должны бояться воспринимать действительность такой как она есть, без искажений, которые вносит в наше сознание излишние размышления. Духовная сущность человека не есть обычный ум или психическая деятельность – ум, который мыслит и чувствует по законам логики. Это нечто, лежащее за этими мыслями и чувствами. Этот ум можно сравнить с дном глубокого колодца мыслящего и чувствующего человека, в который мы углубляемся, производя психологические раскопки, а сокровенную природу – с объективным пределом, дальше которого наши раскопки уже не могут идти. Тот, кто постиг природу ума и постоянно живет в совершенной гармонии с природой, является Буддой, или просветленным. Будда – это олицетворение природы. Вы должны научиться постигать абсолютную истину – результат внутреннего опыта, который может дать только божественная мудрость. Для этого самосовершенствуйтесь постоянно, развивайте свой внутренний опыт. Если я назову огонь огнем, то вы должны, не делая этого, сказать, что это такое, то есть освободить свой ум от рабства логики, которое всегда являлось и является проклятием для человека. Тысяча озер отражает тысячу лун, но если нет лун, небеса расширяются безгранично. – Учитель обратился к притихшему Чандре: – Вчера я дал вам задание написать четверостишие, посвященное праведной жизни человека. Прочти нам, что у тебя получилось.
Чандра поднялся и, перед тем как ответить урок, поклонился учителю. Он опустил глаза и произнес нараспев, подражая манере учителя:
Древо мудрости есть тело,
А гладь зеркальная – душа.
Держи их в чистоте всегда,
Смотри, чтоб пыль на них не села.
Пока он читал, учитель стоял рядом, задумчиво покусывая губы. На его бесстрастном лице не отражалось ни одной мысли. Наконец он снова обратился к Чандре, отвечая тому:
Нет древа мудрости,
И нет зеркальной глади;
С начала самого нет ничего –
Так что же может пылью покрываться?
Учитель вопросительно посмотрел на Чандру, давая тому возможность возразить. Но юноша был в растерянности, не находя слов. Он так долго сочинял свое четверостишие, а учитель разгромил его за несколько минут. Чувствуя себя посрамленным, Чандра втянул голову в плечи, ожидая справедливого гнева учителя. Но тот остался на удивление спокойным. Он повернулся к остальным ученикам и произнес:
– Жизнь – это факт, не требующий никакого объяснения. Объяснить – это значит извиниться за то, что живем. Жить – разве этого не достаточно? Так давайте тогда жить и утверждать.
Видя, что гнев учителя на сей раз удалось миновать, Чандра осмелел и задал мучивший его вопрос:
– Учитель, отбросив все языки, отрицания, утверждения и все возможные выражения, как можем мы постичь саму реальность?
Учитель задумался и ответил:
– Я сегодня устал и не могу на это ответить. Иди к одному из моих близких учеников, он даст тебе ответ.
В недоумении Чандра вышел из класса. Навстречу ему попался старший монах. Чандра решил обратиться к нему с тем же вопросом, но тот поинтересовался:
– Спросил ли ты у своего учителя?
– Да, – ответил юноша. – Именно он и направил меня к тебе.
Тогда старший монах сказал:
– У меня сегодня насморк, иди лучше к моему другу, он тебе все объяснит.
Третий монах, к которому обратился Чандра, в ответ изрек:
– Об этом я тебе ничего не могу сказать.
Тогда расстроенный Чандра вернулся обратно к учителю. Урок уже закончился, и ученики покинули класс, где оставался только погруженный в размышления учитель. Чандра обратился к нему, рассказав о случившемся. На что учитель сказал лишь следующее:
– У первого седая голова, а у второго – нет.
Чандра был близок к отчаянию. Разум его отказывался понимать происходящее. Он закрыл лицо руками, чтобы учитель не увидел его замешательства. Немного успокоившись, Чандра снова обратился к спокойно сидевшему учителю:
– Учитель, все эти премудрости слишком сложны для меня. Я живу в Китае уже несколько месяцев. Я научился понимать ваш язык, изучил грамоту, могу писать и делать переводы, но ваша наука как была далека от моего понимания, так и осталась для меня непостижимой.
– Не отчаивайся, Чандра, – ласково взглянул на него учитель. – Вопрос – это не ошибка, но и спрашивать тоже неправильно.
Священные места не далеки,
Но нет дорог, ведущих к ним.
Если идти, куда укажут вам,
Найдете скользкий,
Покрытый мхом мост.
– Учение всех Будд заключено с самого начала в нашем собственном разуме, – продолжил учитель. – Искать этот разум вне нас самих – все равно, что убежать от своего сердца. Ты сам придешь к правильному пониманию, не закрывай только своего сердца. Я вижу, как ты мучаешься здесь. Но ты пытаешься постичь мудрость, и это уже ведет тебя к познанию. Я думал о тебе и пришел к выводу, что тебе нужно пожить какое-то время вне стен монастыря. Вчера ко мне приходил один важный сановник. Он ищет слугу, владеющего различными языками и умеющего писать. Я посоветовал ему тебя. Подумай, Чандра. Там ты сможешь принести больше пользы. А после, если будешь чувствовать в себе потребность совершенствоваться, возвращайся обратно, мы всегда рады принять ученика.
– Спасибо, учитель, – Чандра в благодарности склонил голову. – Я буду помнить твои уроки.
– Иди собери вещи. Вечером Ши Гуань пришлет слугу, который отведет тебя к нему во дворец. Будь почтителен, старайся делать свою работу хорошо, и тогда судьба будет к тебе благосклонной. И не забывай полученные в монастыре уроки. Не привязывайся к чему-либо внешнему, но и не живи во внутренней пустоте. Когда ум покоится в единстве вещей, двойственность сама собой исчезает. Удачи тебе, мой мальчик. В доме Ши Гуаня она тебе может пригодиться.
– Я буду стараться не посрамить наш монастырь, учитель. – Чандра низко поклонился и вышел из класса. Вернувшись в свою келью, он собрал свои нехитрые пожитки и стал ждать, когда его позовут. Неизвестность немного пугала, но он был рад любым переменам в своей жизни, зная, что впереди его ждет блестящее будущее.
2
Удобно расположившись в прохладе внутреннего дворика, Чандра старательно выводил на пергаменте замысловатые иероглифы, каждый раз отрываясь от своей работы, лишь только раздавался шорох шелковых одежд на верхней террасе. Он ждал появления лучезарной Су Линь, от одного приближения которой у юноши перехватывало дыхание. Когда он впервые увидел старшую дочку хозяина, он почувствовал, как в сердце его зажегся огонь любви. Девушка была божественно красива, она была не похожа ни на одну из женщин, что Чандре доводилось видеть раньше.
У девушки, в соответствии с местными канонами красоты, было бледное, покрытое рисовой пудрой лицо с высоким лбом, который выглядел еще больше из-за выбритых сверху волос, небольшие, немного оттопыренные ушки, тонкие ниточки бровей, подведенных черной тушью, маленькие губы, на которые аккуратно в виде кружка была нанесена помада цвета спелой вишни, что делало их похожими на нежный раскрытый бутон. По законам страны Су Линь не должна была показывать посторонним свои зубы и, смеясь, должна была прикрывать рот ладонью, но девушка была своевольной и, не желая вписываться ни в какие рамки, часто поддразнивала Чандру, обнажая перед ним ровный ряд маленьких зубов, покрытых нанесенной на них золотистой краской. В такие минуты юноша забывал обо всем, мир переставал существовать для него, и он ничего не видел перед собой кроме девушки, казавшейся ему хрупкой фарфоровой статуэткой. Он молил девушку побыть с ним еще хоть мгновение, чтобы дать ему возможность насладиться ее неземной красотой, но взбалмошная Су Линь только смеялась в ответ.
Чандра даже представить себе не мог, что может вызвать у этой надменной красавицы ответный интерес. В ее присутствии он робел, отводил взгляд, в котором девушка могла заметить восхищение ее неземной красотой. Но все его уловки скрыть свое чувство только веселили Су Линь, которая, несмотря на юный возраст, была настоящей женщиной и безошибочно читала в глазах мужчин их тайные мысли и желания. Сначала девушку забавляло смущение нового слуги отца, ей доставляло удовольствие мучить его, приближаясь к нему и склоняясь над столом якобы для того, чтобы взглянуть на его работу. Но вскоре она стала замечать, что ее саму тянет к молодому писарю, чье искреннее обожание волновало ее кровь как молодое вино. Она уже начинала скучать без его обжигающего взгляда, скользящего по ее молодому красивому телу, подобному натянутой тетиве лука, по ее нежной коже, которая, благодаря стараниям служанок, приобрела алебастровый оттенок, цветом напоминая внутреннюю поверхность раскрытой жемчужины, по ее пухлым губам, налитым соком подобным сладким вишенкам. Су Линь понимала, что ей ничего не грозит, поэтому решила помучить юношу, пользуясь своей безнаказанностью. Тогда она еще не предполагала, что сама же попадет в умело расставленные для него ловушки.
Чтобы иметь возможность общаться с Чандрой, девушка выразила желание научиться писать иероглифы и попросила разрешения у отца, который был несколько удивлен совершенно не нужной, по его мнению, для женщины ее положения ерундой. Но, будучи, как всегда, занятым политическими интригами, он посчитал за благо удовлетворить каприз своенравной дочери, чтобы не видеть ее слез, и милостиво разрешил ей обучение под присмотром служанки. Су Линь выбрала в сопровождение свою старую кормилицу, которая во время уроков мирно спала в тени, нисколько не мешая двум молодым людям общаться, соприкасаясь склоненными над пергаментом головами.
Когда Чандра узнал о возможности видеться каждый день с предметом своих грез, он не сумел скрыть охватившую его радость, чем немало позабавил надменную Су Линь. Так начались их уроки, которые постепенно из источника знаний превратились для девушки в источник наслаждений. Несмотря на акцент, юноша довольно неплохо говорил на китайском языке, и девушка с замиранием сердца слушала каждое его слово. Чандра, будто опасаясь задеть гордость Су Линь, даже не пытался ухаживать за ней. На уроках он рассказывал ей о своей далекой родине, о своих приключениях, и только глаза выдавали его страсть, которую невозможно было скрыть. Девушка с удовольствием слушала историю его жизни, восхищаясь мужеством и отвагой своего учителя. Она с замиранием сердца следила за его повествованием, будто сама оказывалась на опасной горной тропе, вступала в смертельную схватку с предателем. Затем она мысленно переносилась за рассказчиком в горный монастырь, из которого юноша попал к ним в страну, спасаясь от нависшей над его родиной страшной угрозой. Чандра рассказывал о своей жизни в монастыре, где научился писать на китайском языке и где его нашел отец Су Линь, которому нужен был писарь, владеющий санскритом – языком, на котором велись все деловые переговоры между двумя странами.
Обо всем без утайки рассказывал возлюбленной Чандра, лишь одно событие из своей жизни он обходил стороной. Никогда и никому он не говорил о тайной рукописи Будды, которую не оставлял ни на минуту и которая была зашита в потайном кармане на груди. Ни за какие сокровища мира он не согласился бы расстаться с ней. Год назад, когда он пришел в горный монастырь, монахи долго выпытывали у него, что передал ему настоятель, но юноша непреклонно стоял на своем. Чандра твердо придерживался придуманной им легенды о том, что из-за большого риска ему был дан на хранение только свиток с Махаяной. Когда из горного монастыря решено было перебираться в относительно спокойный Китай, так как с Индией все ранее доступные контакты были закрыты, Чандра обрадовался возможности уйти из-под пристального наблюдения монахов, которые не переставали присматриваться к юноше. Поэтому, оказавшись в китайском монастыре, он проявил всю свою сообразительность, которую развивал в себе с детства, и довольно быстро выучил не только китайский язык, но и китайские иероглифы. Так он надеялся найти работу и уйти из монастыря, подальше от любопытных глаз. Его план удался – настоятель монастыря рекомендовал его крупному землевладельцу и местному политическому деятелю Ши Гуаню, и юноша оказался в его доме, выполняя работу писаря. Сначала Чандра радовался выпавшей на его долю удаче, пока не увидел старшую дочку своего нового хозяина. И если раньше его мысли были заняты изучением рукописи Будды, которую он раскрывал, пользуясь любой возможностью насладиться своей тайной, словно скупец, трясущийся над грудой золотых монет, то сейчас его полностью захватило чувство к прекрасной Су Линь. Юноша понимал, что между ними лежит пропасть – ее отец был важным сановником в городе и, благодаря своим обширным владениям, имел безграничную власть, но, тем не менее, надежда не покидала его. Чандра надеялся, что рукопись Будды принесет ему удачу.
Юноша настолько далеко улетел в своих мечтах, что не услышал легких, как летний ветерок, шагов любимой. Су Линь на цыпочках подкралась к нему и закрыла своими нежными, пахнущими жасмином руками его глаза. Чандра услышал колокольчиком рассыпавшийся в утренней тишине смех и почувствовал блаженство от прикосновения ее рук. Когда Су Линь опустила руки ему на плечи и заглянула в лицо, он с наслаждением окунулся в ее опушенные густыми ресницами глаза.
– Су Линь, моя мечта, красота твоя подобна утренней заре, она способна затмить Солнце и Луну, – Чандра застыл, восхищенно глядя на склонившуюся над ним красавицу.
– Ой, Чандра, твои речи смущают меня, – девушка кокетливо отвела глаза, ее щечки покрылись нежным румянцем.
– Как может смущать правда? Как жаль, что у меня не хватает слов, чтобы описать твою божественную красоту, несравненная Су Линь! На свете не существует ничего, с чем бы я мог сравнить тебя, ни среди звезд на небе, ни среди морских глубин.
– Я не должна слушать такие дерзкие речи, – девушка прикрыла ладошками уши, не забыв оставить щелочку, чтобы не пропустить ни одного слова.
– Твоя красота ослепляет, от одного твоего присутствия я теряю голову. Ты можешь делать со мной, что угодно. Для тебя я готов на все. За одно твое прикосновение я бы бросил к твоим ногам все сокровища мира.
– Ты можешь получить его даром. Хочешь, я подарю тебе поцелуй?
– Луноподобная Су Линь! От твоих слов я теряю рассудок! Даже в самых смелых мечтах я не мог представить, что ты позволишь мне прикоснуться к сладкому цветку твоих губ, способных подарить смертному райское блаженство.
– Только не вздумай мечтать о чем-то большем! А не то я могу и передумать и расскажу обо всем отцу. И тогда тебя казнят, дерзкий мальчишка.
– Су Линь, вершина моих грез! Ты подобна переменчивой весенней погоде. Но я готов терпеть все твои капризы. Только прошу тебя, не лишай меня надежды лицезреть твое прекрасное лицо, слушать твой тихий голосок, ласкающий слух подобно перезвону колокольчиков, вдыхать аромат твоих дивных волос, уложенных умелой рукой служанки в виде дракона, резвящегося в облаках, наслаждаться, видя, как золотой лотос твоих маленьких ножек касается земли, терять последние силы, слыша шорох шелковых одежд, прикасающихся к твоему нежному телу, – в это время настойчивый взгляд Чандры скользил по одежде Су Линь, жаркой ответной волной разливаясь по ее юному телу и жадно проникая во все потаенные глубины. Девушка почувствовала непривычную тяжесть в ногах, тело ее стало словно невесомым и наполнилось сладким блаженством, голова закружилась, и она упала в раскрытые объятия бросившегося ей навстречу Чандры. Чтобы удержать ее, юноша прижал свою драгоценную ношу к груди и начал покрывать ее блестящие черные волосы жадными поцелуями. Когда Су Линь немного пришла в себя, она подняла голову и встретилась с горящими страстью глазами юноши. Их пылкие взгляды встретились, и мир вокруг для них перестал существовать. Губы их потянулись друг к другу, сначала робко соприкоснувшись, будто изучая друг друга, и затем, почувствовав запретный вкус и не в силах больше сдерживать себя, они слились в жарком поцелуе. Молодые люди забыли об осторожности, они потеряли связь с реальным миром, отдавшись всепоглощающей страсти, которая унесла их на своих крыльях за облака.
К грубой реальности их вернул строгий окрик:
– Так вот как ты проводишь уроки, негодяй! – разъяренный Ши Гуань подскочил к влюбленным и с силой отшвырнул их друг от друга. – Я доверил тебе самое дорогое, что у меня есть – свою честь! Как ты посмел опозорить меня! А ты, негодная девчонка, как ты могла снизойти до такого ничтожества. Вон отсюда, с глаз долой! Я с тобой позже поговорю.
Су Линь метнулась в тень и исчезла во внутренних покоях дворца. Проводив возлюбленную тоскливым взглядом, Чандра с ужасом повернулся к своему хозяину в ожидании его гнева. Он понимал, что сейчас его судьба полностью находится в руках Ши Гуаня. Если тот захочет, Чандра навсегда исчезнет с лица земли, найдя вечный покой где-нибудь на городской свалке или под фундаментом какой-нибудь стройки. Но самым страшным для него было то, что он может навсегда лишиться возможности видеться с Су Линь. Не долго думая, Чандра принял решение. Главное – чтобы хозяин сразу же не выгнал его из дома, а там видно будет.
За время пребывания во дворце Чандра хорошо изучил характер Ши Гуаня, который, обладая безграничной властью, чувствовал себя наместником бога на земле и был уверен в том, что ему полагаются немыслимые почести. Юноша знал за хозяином эту слабость, поэтому, не долго думая, бросился ему в ноги и начал покрывать поцелуями сапоги Ши Гуаня. Много раз ему приходилось наблюдать подобную картину со стороны, и каждый раз чувство безграничного отвращения поднималось в его душе. Тогда Чандра не мог даже представить, что сам окажется в подобном положении.
– Прости меня, о, богоподобный Ши Гуань! Не гони меня, позволь искупить свою вину! Теперь моя жизнь принадлежит тебе, и ты всегда сможешь распорядиться ею по своему усмотрению, – Чандра добавил раболепства в голосе и возобновил свой скорбный плач. – О, великий правитель, ничтожный раб лежит в пыли у твоих ног. Неужели ты не снизойдешь к его мольбам? Прошу тебя, не лишай меня жизни, дай мне возможность исправить свою ошибку.
– Ладно, так уж и быть, не стану марать об тебя руки, – в голосе Ши Гуаня послышалось умиротворение. Ему доставляло удовольствие чувствовать свою безграничную власть над людьми. – Ты мне скоро понадобишься. Но учти, как только твоя работа будет выполнена, я тут же выставлю тебя с позором из своего дома.
– Благодарю тебя, о, великий Ши Гуань! Я сделаю все, что ты потребуешь.
– Убирайся, пока я не передумал. Вечером, после захода Солнца, мне понадобится твоя помощь. Благодари судьбу, что сейчас трудно найти хорошего писаря, знающего санскрит, – Ши Гуань отшвырнул ногой юношу, который тут же проворно вскочил на ноги и, не дожидаясь повторного напоминания, скрылся. Гнев Ши Гуаня прошел так же резко, как и появился. Его мысли занимали более важные дела. Он сгреб документы со стола Чандры и уверенным шагом проследовал в свои покои, где его решения дожидались дела государственной важности.
Весь день Чандра просидел в своей комнате, боясь случайно попасться на глаза своему хозяину. Он пытался придумать повод, дающий ему возможность повидаться с Су Линь, но был слишком взволнован расставанием с любимой, и поэтому ни одна спасительная мысль не приходило ему в голову. Сгустились сумерки, а Чандра все никак не мог успокоиться. Вдруг легкий стук в дверь заставил его сердце подпрыгнуть в груди. Неужели прекрасной Су Линь удалось незаметно покинуть свои покои и прокрасться к нему? Чандра стремительно бросился к двери и резко распахнул ее. Но юношу ждало горькое разочарование – вместо лица лучезарной Су Линь он увидел сморщенное лицо ее кормилицы. Как ни старался, он не смог скрыть своего разочарования.
– А, это ты, – Чандра отступил, пропуская женщину внутрь.
– А кого же ты ожидал? – кормилица довольно улыбнулась, обнажив беззубый рот. – Неужели надеялся, что отец выпустит Су Линь из своих покоев?
– Не знаю. Женщина, не рви мое сердце. Говори, с чем пришла. Тебя прислала твоя госпожа?
– Нет, я соскучилась по тебе, мой птенчик, – старуха засмеялась противным скрипучим смехом. – Да шучу я, шучу. Успокойся. Мой нежный цветочек прислала меня сказать о воле отца. Жестокий Ши Гуань решил выдать ее замуж и приказал срочно готовиться к свадьбе. Сейчас моя девочка убивается от разлуки с тобой. Боюсь, как бы от слез у нее не испортился цвет лица. Пойду, натру ей лицо шелковой ниткой, чтобы кожа ее снова стала белой и блестящей. Не хочу, чтобы моя госпожа плохо выглядела на свадьбе.
– Какой еще свадьбе? Никакой свадьбы не будет! Су Линь будет принадлежать только мне и никому другому!
– Ох, молодость, молодость! Все бы вам в облаках витать! Да ты спустись-ка на землю, да посмотри на себя. Кто ты – и кто она! Куда тебе до нее! Да и жизнь твоя не дорого стоит. Хозяин-то у нас злопамятный. Сама удивляюсь, как это он тебя живым оставил. Видать, нужен ты ему для чего-то. Без причины он ничего не делает.
– Да, я должен скоро идти к нему, – взгляд юноши загорелся неистовым огнем. – Вот что я сделаю. Брошусь ему в ноги и буду просить отдать мне Су Линь.
– Да ты с ума-то не сходи! Он тебя быстро на голову укоротит. Он у нас скор на расправу. Благодари судьбу, что живым остался. Глядишь, может, удастся тебе уйти потихоньку.
– Ты что, предлагаешь мне бежать и бросить лучезарную Су Линь, обречь ее на жизнь с другим?
– Ну да. А ты-то что предлагаешь? Может, у тебя сокровища какие припасены? – старуха зашлась в приступе сухого, отрывистого смеха. – Какой выкуп можешь предложить за Су Линь? Свои лохмотья?
Продолжая смеяться, кормилица вышла из комнаты, оставив Чандру в смятении. Мысли его путались, он пытался успокоиться, усмирив свой гнев. Рука привычно потянулась к рукописи, зашитой в рубашке на груди.
«Что там старуха говорила о сокровище? Конечно, денег у бедного монаха нет и быть не может. Но у меня есть кое-что более ценное. Я могу предложить Ши Гуаню рукопись Будды вместо Су Линь. Он поймет ее истинную цену. Вот только нужно правильно выбрать момент, чтобы он выслушал меня, а не приказал убить за дерзость».
Погруженный в свои мысли, юноша вышел из комнаты и побрел на половину дворца, занимаемую Ши Гуанем. Задумавшись, он прошел через пустые в этот предзакатный час внутренние покои, поэтому не заметил вооруженной до зубов стражи, охранявшей главный вход в покои господина. Когда Чандра подошел к зале, в которой обычно работал Ши Гуань, он услышал взволнованные голоса. Юноша прислушался к словам и от неожиданности замер на пороге. Тут дело было серьезным! Чандра огляделся вокруг и, не заметив никого, скользнул за дверную портьеру. Он замер, боясь пошевелиться, чтобы не выдать ненароком своего убежища. Чандра понимал, что рискует жизнью, если будет обнаружен, но не мог сдвинуться с места. Он жадно ловил каждое слово, доносящееся из залы.
– Мы не можем дольше терпеть издевательские законы этого недоумка Ван Мана, – юноша без труда узнал резкий голос своего хозяина, который, судя по всему, был недоволен политикой правящего вместо малолетнего наследника престола регента Ван Мана и не стеснялся в выражениях своего недовольства. – Когда он совершил дворцовый переворот и провозгласил себя императором, мы поддержали его, поддавшись на его пустые посулы. Но он оказался демагогом, и все его обещания оказались лживыми. Вместо того чтобы отплатить нам добром за поддержку, Ван Ман отвернулся от нас, забыв, кто вывел его к власти. Нам, крупным землевладельцам, в чьих руках раньше было сосредоточено большинство земель, сейчас приходится доказывать свои права на землю.
– Уважаемый Ши Гуань забывает о том, что Ван Ман неслыханно увеличил административный аппарат и усилил власть полиции, за счет чего чиновники наживаются на спекуляции товарами, регулируя, как им вздумается, рыночные цены, и все это происходит с согласия власти и под защитой полиции. И если кто-то из уважаемых граждан проявляет недовольство, нас тут же облагают дополнительными налогами. Он подчинил казне все ссудные операции, теперь государство может запустить руку в любой карман.
– А как вам нравится указ об ограничении размеров земельных владений тридцатью цинами? – раздался другой недовольный голос.
– А установление нормы на количество рабов у сановной и родовитой знати до 200, а у простолюдинов и мелких чиновников до 30, без учета рабов старше 60 и моложе 10 лет? Это же неслыханно! Никогда наши права еще не были так ущемлены! И это притом, что переворот делался на деньги знатнейших семей.
– Что касается рабов, то тут Ван Ман слишком много на себя берет, – снова послышался резкий голос Ши Гуаня. – При этом он пытается обосновать исключительное право государства на владение рабами, ссылаясь на бессмертные трактаты Конфуция. Человек может стать государственным рабом практически за любое преступление. Сейчас по закону рабом становится не только сам преступник и члены его семьи, но и четыре соседние семьи, связанные круговой порукой. Все конфискованное имущество переходит в казну государства. Недавно подверглись жесточайшим репрессиям так называемые «нарушители запрета на отливку монет». Были арестованы по пять семей, имущество конфисковано, а людей, закованных в железные цепи, пешком или в клетках для преступников, сотнями тысяч отправили в Чанъань, где их передали ведавшим отливкой монет чиновникам. Говорят, по дороге погибали шесть-семь человек из десяти. В народе растет недовольство политикой Ван Мана, направленной на усиление государства за счет увеличения государственных рабов. И если хозяин заинтересован в трудоспособности принадлежащих ему рабов, то на государственных работах люди мрут как мухи. Особенно велика смертность рабов на государственных рудниках и в мастерских. Недавно Ван Ман попытался вернуть себе популярность в народе, отменив все ранее изданные им законы о земле и рабах, но сейчас это уже бесполезно. Его шансы продержаться у власти падают с каждым днем. Мои люди доложили обстановку в стране – ситуация близка к критической. В различных районах страны уже вспыхнули стихийные волнения, а кое-где и голодные бунты. По всему Китаю создаются отряды из беглых государственных рабов и разорившихся общинников, в них вливаются все новые и новые силы. «Медные кони», «Черные телята», «Большие пики», «Зеленый лес» – это лишь незначительная их часть. Как доложили мои люди, особое недовольство населения назрело в Шаньдуне, где вышедшая из берегов и поменявшая свое русло Хуанхэ уничтожила весь урожай и окончательно разорила крестьян. Там сформировался самый многочисленный отряд, именующий себя «Красные брови». Повстанцы убивают чиновников, захватывают их имущество, отменяют налоги. Чтобы остановить их гнев, Ван Ман восстановил древнюю систему цзинтян – уравнительное общинное землепользование, о чем трубят на каждом углу его глашатаи. Но все это не может остановить разъяренную толпу, которая движется в сторону столицы империи Чанъань, чтобы захватить императорский дворец. У них нет определенных политических целей, ими движет только гнев. Мы должны этим умело воспользоваться, чтобы их руками захватить власть.
– Но кого мы можем выдвинуть для возведения на престол? – робкий старческий голос перебил пламенную речь Ши Гуаня. – Никто из нас не хочет рисковать своей жизнь.
– Я все продумал. Мы будем прикрываться святыми лозунгами восстановления старинной династии Хань, которая сменит надоевшую всем династию Цинь. Когда с Ван Маном будет покончено, мы провозгласим императором отпрыска ханьского рода Лю Сю и наречем его храмовым именем Гуан У-ди.
– А как же быть с бунтарями? Они потребуют принятия законов, защищающих их свободу.
– Мы этого не допустим. Как только придем к власти, мы заставим Лю Сю утопить восстание в крови. Этим он только укрепит свою власть. Кстати, я бы и столицу перенес поближе. Лоян для этого самый подходящий город.
– Уж не потому ли, что большая часть земель вокруг него принадлежит тебе, уважаемый Ши Гуань?
– Не завидуй, Синь Хуань, зависть – не самое лучшее чувство. Твои владения не намного меньше моих, – тут Ши Гуань понизил голос, и Чандра вынужден был прислушиваться, чтобы не пропустить ни слова. – Кстати, мы могли бы объединить их.
– Каким же образом? – голос Синь Хуаня был еле слышен.
– У меня есть товар, который тебя заинтересует. Что ты думаешь о моей старшей дочке Су Линь?
– Думаю, что она хорошая девушка.
– Я даю за ней приданое в размере половины моих земель.
– О, тогда я могу сказать, что госпожа Су Линь божественно прекрасна!
– Я рад, что мы хорошо понимаем друг друга. В случае победы мне нужны будут свои люди. Давай вернемся к этому разговору позже.
– Буду рад, уважаемый Ши Гуань.
– Господа, – хозяин дома снова возвысил голос, призывая к тишине. – Когда все будет готово к государственному перевороту, я сообщу вам. А сейчас нам лучше разойтись.
В зале раздался нестройный шум голосов, и Чандра, воспользовавшись суматохой, покинул свое убежище. Он незаметно выскользнул из половины хозяина и вошел в нее снова уже с главного входа. Дорогу ему преградила стража.
– Эй, ты, куда тебя несет?
– Меня вызвал к себе хозяин.
– К нему нельзя. Посиди здесь, когда он позовет, мы тебя пропустим.
Чандра присел в полумраке, внимательно следя за входом. Вскоре из него начали выходить разгоряченные группы по нескольку человек. Все они оживленно что-то обсуждали, сопровождая речь бурной жестикуляцией. На сидящего в тени Чандру никто из них не обращал внимания. Юноша внимательно вслушивался в их речи, стараясь не пропустить ни одного слова. Он хотел понять, разделяют ли гости хозяина его готовность возглавить народное восстание.
– Тебе легко говорить, Синь Хуань. В случае победы ты получишь хороший куш земли в придачу к дочери Ши Гуаня. А нам есть, чем рисковать. Не знаю, не знаю. Все это слишком серьезно. Нам надо подумать, подождать.
– Да что там думать. Лучших условий для захвата власти не будет. Когда еще у нас появится такая возможность.
– Ты молодой, Синь Хуань, у тебя кровь горячая. А мы привыкли все обдумывать на холодную голову. Вот если на сторону Ши Гуаня встанут восставшие отряды, тогда можно и нам присоединиться. А так – не знаю, не знаю.
Голоса стали глуше и постепенно затихли, зародив смутные надежды в сердце замершего от волнения Чандры.
«Вот оно как! Оказывается, Ши Гуань сейчас ходит по острию бритвы. Стоит ему споткнуться, как свои же соратники его предадут. Значит, именно сейчас он нуждается в поддержке, которая помогла бы ему вселить уверенность в сердца соратников. Его судьба зависит от их решения, и если он оступится, он тут же останется один на один против гнева Ван Мана. И единственный человек, от которого он может получить эту поддержку, – это я. Теперь моя задача – доказать ему это прежде, чем он прикажет страже отрубить мне голову. Мне понадобятся все навыки, полученные мною в монастыре. Я должен успокоить душу и сердце, тогда мой разум сам найдет правильный путь».
Юноша застыл, концентрируя все внутренние силы. Из медитации его вывел грубый окрик одного из стражников.
– Эй, ты, большеглазый! Иди, тебя хозяин ждет.
Чандра встал и неторопливо пошел в кабинет Ши Гуаня, стараясь сохранить хрупкое равновесие, воцарившееся в его душе. Когда он вошел в залу, сердце его билось спокойно.
– Приветствую вас, мой господин, – Чандра согнул спину в глубоком поклоне. – Я готов служить вам.
– А, это ты, – Ши Гуань был все еще возбужден после тайного совещания и на время забыл о наглой выходке слуги. – Мне нужно срочно подготовить ряд документов. Садись, я буду тебе диктовать.
– Слушаюсь, повелитель, – Чандра подошел ближе и поднял голову, встретившись с взглядом Ши Гуаня, в котором застыло недоумение. – Но для начала позвольте предложить вам действительно ту помощь, в которой вы нуждаетесь.
– Что ты себе позволяешь, негодный? Ты еще осмеливаешься открывать рот в моем присутствии?! Надо было мне сразу приказать отрубить тебе голову!
– Вы всегда успеете это сделать. Но сначала выслушайте меня, – и, не дав хозяину опомниться, Чандра приступил к делу. – Мне известно, что вы готовите государственный переворот. Подождите, – Чандра попытался рукой прикрыться от тяжелой затрещины.
– Ах ты, негодяй! Да я сейчас вызову стражу и прикажу тебя замучить до смерти!
– Выслушайте же меня, прежде чем убивать. Я хочу вам помочь.
– Интересно, чем же ты можешь мне помочь? Тем, что не выдашь меня властям? – Ши Гуань залился звонким смехом, от которого слезы выступили на его глазах. – Вот так насмешил! Давно так не смеялся! Да ты понимаешь, что твоя жизнь сейчас висит на волоске? Что захочу, то я с тобой и сделаю.
– Знаю, господин. Я наслышан о вашей справедливости, поэтому прошу вас выслушать меня.
– Кого ты тут называешь справедливым? – саркастическая ухмылка исказила лицо Ши Гуаня. – Впрочем, ладно, так и быть, дам тебе возможность сказать последнее слово. Ты заставил меня смеяться, а это удается далеко не всем. В благодарность за это я продлю твою жизнь еще на несколько минут. Приступай. И учти, если мне станет скучно, я не буду ждать окончания твоего рассказа. Твои крики под пытками рассмешат меня ничуть не меньше.
Чандра понимал, что ему нужно настроить Ши Гуаня на серьезный лад, иначе он будет воспринимать все как шутку.
– Пока я ждал вашей аудиенции, я внимательно послушал разговоры ваших соратников. Они не готовы принять вашу сторону, а без их поддержки вы не сможете возглавить государственный переворот.
– Чему вас учат в этих ваших монастырях? Ты же просто профессиональный шпион! – Чандра заметил, что в глазах Ши Гуаня, несмотря на застывшую на лице улыбку, появилась заинтересованность. Юноше удалось задеть его болевые точки. – Говори, что ты хочешь мне предложить.
– Вы знаете, что наш учитель Сидхартха Гаутама отдал нам в монастыри свое учение, для того чтобы мы распространили его по миру.
– Ты мне проповеди-то не читай. Вопросы души меня мало интересуют.
– Хорошо, я опущу второстепенное и перейду к главному. Будда научил людей концентрировать энергию, чтобы направлять ее внутрь себя. Но это только одна часть его учения, которая известна всем. Как вы понимаете, любой процесс может идти в двух направлениях, и если энергию можно направить внутрь себя, то эту же энергию, сконцентрировав и многократно усилив, можно направить и наружу, воздействуя на тайные струны в душах людей и подчиняя их волю своему желанию. У меня есть... – Рука Чандры потянулась к спрятанной на груди рукописи и застыла под алчным взглядом Ши Гуаня. Юноша понял, что его хозяин – не тот человек, перед которым можно раскрывать все свои карты. – Я хотел сказать, что обладаю тайным знанием учения Будды и могу помочь вам в осуществлении ваших планов.
– То есть ты хочешь сказать, что можешь воздействовать на людей помимо их воли? – Ши Гуань недоверчиво прошелся взглядом по бедной одежде юноши. – Почему же ты ничего не просишь для себя?
– Я монах, и мне многого не надо.
– Но почему ты решил мне помочь?
– Если все получится, я хочу, чтобы вы отдали мне Су Линь.
– Да ты забываешься! – глаза Ши Гуаня метали молнии.
– Подумайте, что вас ждет без моей помощи, – Чандра по-прежнему сохранял спокойствие. – Страна охвачена волнениями, в которых принимает участие простой народ. Разъяренные рабы нападают на господ и убивают их. Неужели вы действительно полагаете, что вам удастся найти с ними общий язык? Они не станут вас слушать, а если даже вам удастся организовать с ними встречу, исход ее будет предрешен. Вам не удастся вернуться живым. Вы же знаете, что они делают со своими хозяевами. Они почувствовали запах свежей крови, и их уже не остановить. Рабы получили долгожданную свободу и жаждут новой крови. Вы не сможете склонить их на свою сторону. Без моей помощи это вам не под силу. – Чандра замолчал, давая возможность Ши Гуаню осмыслить услышанное. Тот долго мерил шагами кабинет и молчал, погруженный в тяжелые размышления. Вдруг он резко остановился и внимательно посмотрел на застывшего в ожидании своей участи юношу.
– Мне тяжело в этом признаться, но, похоже, ты прав. В одиночку мне не одолеть разъяренного зверя. Хорошо, я приму твою помощь. – И, читая вопрос во взгляде слуги, Ши Гуань продолжил. – Если все будет так, как ты обещаешь, и мне удастся захватить власть, я отдам тебе Су Линь.
– Спасибо, господин, я знал, что вы умный человек и поймете вашу выгоду.
– А теперь я хотел бы узнать обо всем подробнее. Расскажи, что это за тайное учение.
– Хорошо, мой господин. – Чандра сосредоточенно подбирал слова, боясь выдать себя и сболтнуть лишнее. Если Ши Гуань догадается, что тайная рукопись находится сейчас у него, он просто отберет ее, и тогда, оказавшись в руках такого негодяя, она может принести неисчислимые бедствия. Чандра предельно сосредоточился, подбирая каждое слово. Перед ним стояла сложная задача – он должен был сохранить тайну, но в то же время объяснить действие заклинаний так, чтобы хозяин поверил. Чандра собрался и продолжил: – В душе каждого человека есть положительные энергии и отрицательные. Если воздействовать на положительные энергии, душа человека возвышается, он достигает совершенства и может подчинить тело и душу своим мыслям. Тогда энергия будет направлена внутрь человека. Воздействие же на отрицательные энергии затрагивает самые низменные желания в человеке, из-за чего он теряет контроль над собой и готов подчиниться тому, кто на него оказывает влияние. Для простоты приведу пример. Вы неоднократно видели последствия действия алкоголя на людей. Но алкоголь затрагивает только тело. А теперь представьте, что такое же воздействие будет оказано на душу, которая перестанет принадлежать человеку и будет полностью подчинена тому, кто на нее влияет. Будда владел как техникой погружения в себя, так и техникой освобождения внутренней энергии, направленной наружу. Он мог без труда подчинить себе любое количество людей и повести за собой. Но он не использовал свое знание в корыстных целях. Его интересовала скорее теория, а не практика. Перед уходом из этого мира он поделился с учениками своей теорией, полагая не вправе уничтожать открывшееся ему знание. Он считал, что когда-нибудь человечество возвысится до такого уровня, что сможет мыслить как единый разум. И вот когда люди будут к этому готовы, тогда он предполагал отдать им в дар свое тайное учение. А до этого времени повелел спрятать это знание от людей, но не уничтожать его, а дождаться, когда человечество будет достойно такого подарка. Если честно, с трудом верится, что такое время когда-нибудь наступит. Может быть, через тысячу лет, или через две... – Чандра помолчал, мечтательно вздохнув, и закончил свой рассказ: – Вот в этом и заключается смысл тайного учения Будды.
– И ты владеешь этой техникой? – в узких глазах Ши Гуаня загорелся огонь.
– Да. Я переписывал эту рукопись, когда жил в монастыре, и запомнил наизусть все заклинания, – юноша запнулся, увидев жадный блеск во взгляде своего хозяина. – Понимая ход ваших мыслей, хочу сразу предупредить – пытать меня бесполезно. Я владею техникой погружения в транс, и пытками вы добьетесь только моей смерти. Думаю, в данной ситуации это будет невыгодно как для вас, так и для меня.
– А ты хитер. Все предусмотрел. Если бы у меня была возможность прочитать твои мысли, я бы прямо сейчас раскроил тебе череп и вынул из него твои мозги. Ладно, я согласен. Что мне нужно делать?
– Ничего. Садитесь поудобнее, закройте глаза и расслабьтесь. Я буду читать над вами заклинания, а вы должны представлять, кого вы хотите подчинить своей воле. Остальное уже не в нашей власти, – Чандра подождал, наблюдая, как Ши Гуань удобно располагается на мягких подушках, затем подошел к нему и положил руку ему на голову. Он сконцентрировался, напряг свои силы и почувствовал, как тепло из его рук перетекает в голову Ши Гуаня. Этому приему погружения человека в транс его научили в монастыре, и хотя в этом не было необходимости, но Чандра решил подстраховаться, не доверяя коварному Ши Гуаню. Когда голова хозяина упала на грудь, Чандра оглянулся на дверь, убедившись в отсутствии посторонних глаз, и только тогда осторожно извлек спрятанную на груди тайную рукопись. Он развернул свиток и углубился в чтение, держа одну руку на голове Ши Гуаня. Пока Чандра произносил заклинания, вокруг застывшего в неподвижности хозяина образовался густой туман, обволакивающий его и проникающий внутрь, будто просачиваясь сквозь кожу. Когда все девять заклинаний были произнесены, Чандра почувствовал острую боль, пронзившую его ладонь. От неожиданности он отдернул руку с головы Ши Гуаня и с ужасом увидел лицо хозяина, искаженное страшной гримасой, словно в него вселилось другое существо, пришедшее из далеких глубин вселенной. Несколько мгновений тело Ши Гуаня билось в жутких конвульсиях, которые прекратились так же резко, как начались, и он без сил упал на подушки. Испугавшись за жизнь хозяина, Чандра бросился приводить того в чувства. Он несколько раз ударил Ши Гуаня по щекам, испытав при этом несказанное удовольствие. Наконец глаза хозяина приоткрылись, и он с удивлением уставился на склонившегося над ним юношу.
– Что это было? – его безумный взгляд скользил по зале, не узнавая ничего вокруг. – Я был в аду?
– Нет, хозяин, все в порядке. Вы не покидали этой комнаты.
– Не может быть. Я только что познал все муки ада. Я до сих пор не могу придти в себя от испытанного ужаса.
– Все хорошо. У нас все получилось. Теперь вам нужно отдохнуть, набраться сил, а завтра вы можете начинать задуманное.
– Уж не думаешь ли ты отсидеться в моем дворце? Как бы не так! Готовься, завтра ты пойдешь со мной. Вызови стражу, мне трудно идти, – Ши Гуань с видимым усилием поднялся на ноги. – Сегодня ты можешь быть свободен. Утром жду тебя в своих покоях. Ты будешь сопровождать меня в походе. И не вздумай перед отъездом зайти к моей дочери. Я свое слово сдержу. Если я получу власть, ты получишь Су Линь. Но не раньше. А теперь уходи, я устал.
Чандра выскользнул из покоев хозяина, не в силах забыть его искаженное ужасом лицо во время чтения заклинаний.
«Что же это за силы, которые я разбудил? Из какого страшного мрака они пришли?»
Не разбирая ничего на своем пути, Чандра вернулся в свою комнату и без сил рухнул на кровать. В то же мгновение страшная усталость сковала его тело, и он провалился в тяжелое забытье.
Продолжение следует ...
