Снежная Королева

Все совпадения персонажей с реальными людьми являются случайными

1

Истинная достопримечательность Москвы – это не растасканная на фрагменты Красная Площадь с могилой главному коммунисту двадцатого века посередине, не вылизанный до лубочного блеска Старый Арбат, не слепящая глаза своей показной роскошью Тверская. Если вы хотите увидеть настоящую Москву, без прикрас, сверните с запруженных с раннего утра до позднего вечера разноголосой толпой центральных улиц и зайдите в маленький тихий дворик, который отделяет от шума цивилизации темная обшарпанная арка с неистребимым запахом мочи. Посреди дворика вы увидите чахлое столичное деревце, иссушенное нещадно палящим летним солнцем и лютыми февральскими морозами, но, как и все коренные москвичи, цепляющееся хилыми корнями за многострадальную московскую почву и не сдающееся стихийным и политическим натискам. Пусть не смущает вас натюрморт из пустых бутылок и остатков нехитрой закуски под этим стойким борцом за свое место под солнцем с московской пропиской. Час еще ранний, и дворник не успел произвести товарно-денежный обмен в ближайшем пункте приема стеклотары. Зайдите в темный подъезд и поднимитесь наверх по скрипучей лестнице. Не пытайтесь здесь искать выключатель – лампочки никогда не задерживаются больше одного дня, благодаря чему вы не будете шокированы издевательством над великим и могучим, впрочем, как и над всеми другими доступными нашему человеку языками, увековеченными на стенах в виде незамысловатых надписей имеющимися подручными материалами. Таким образом, это сохранит вам свежесть восприятия, когда вы откроете дверь и войдете в великое царство, именуемое коммунальной квартирой.
Ни в одном языке мира вы не найдете точного перевода этому словосочетанию. От слова «коммуна» в коммунальной квартире, вопреки всем правилам грамматики, не осталось даже корня. Подтверждением этому служит внушительный ряд звонков на подступах к коммунальному раю. Прежде чем переступить порог, вам предлагают выбрать, какая конкретно часть территории общего проживания вас интересует, чтобы вы никоим образом не посягнули на несанкционированное вторжение на сопредельные территории. И вот, наконец, преодолев все преграды, вам удается оказаться в святая святых – лабиринте, именуемом «коридор». У вас может сложиться не совсем верное представление, что все жители города были срочно эвакуированы, а вы остались в гордом одиночестве на захваченной врагами территории. Только спешно покидая обжитые места можно было побросать в легком творческом беспорядке такие несопоставимые предметы, как старый трехколесный велосипед с облупившейся местами краской, на котором разбивало нежные коленки не одно поколение детей; бабушкин дореволюционный сундук, обклеенный изнутри фотографиями звезд немого кино; пудовые гири, принадлежавшие некогда цирковому атлету с пышными усами, за которые он был расстрелян вместе с половиной населения страны вне зависимости от половой и национальной принадлежности, а также наличием или отсутствием означенных выше усов. Всенепременным обитателем коридора будет неработающий последние лет двадцать холодильник, использующийся в качестве шкафа, а по совместительству и подпоркой для ссохшихся лыж. Рядом сиротливо притулились заржавевшие затупившиеся коньки, не теряющие надежды ощутить под собой бодрящий холодок свежезалитого льда. Здесь же вы увидите забытые приезжавшим в незапамятные времена из Сибири родственником валенки, в которых свила гнездо неистребимая сожительница человека моль белая, набирающаяся сил после очередной нафталиновой атаки. За валенками вы обнаружите бережно собранную стопку газет за 1955 год, так и не успевшую в свое время принести пользу владельцу, будучи обменянной на роман с жизнеописанием французских королей, еще раз подтверждая теорию о том, что русский человек всегда больше интересовался иноземной историей, с легкостью забывая события своего недавнего прошлого.
Квартира эта, как и весь дом в самом центре Москвы, принадлежала некогда князьям Оболенским. Для постройки дома из Франции был выписан модный архитектор, создавший не один шедевр мировой архитектуры. Дома, построенные по его проектам, стоят и поныне во многих городах Европы, в отличие от более поздних творений современных зодчих. После революции дом был национализирован, нижние этажи были захвачены сменяющими свои названия учреждениями, а верхние – заселены революционно настроенным элементом, призванным новым жизненным укладом символизировать скорый приход светлого будущего. Но все попытки построения взаимоотношений нового типа сводились к выяснению отношений с применением мордобоя, поэтому постепенно хозяева каждой каморки обзавелись внушительными замками и всячески пресекали возможность расхищения посторонними лицами отвоеванного у государства имущества путем тотальной слежки друг за другом. Результаты этой слежки в письменном виде ложились на стол в соответствующем учреждении, которое, по странному стечению обстоятельств, за простыми словами об использовании чужого примуса в отсутствии хозяев находило намек на контрреволюционный заговор, причем кто из двух сторон оказывался втянутым в заговор – это был только вопрос времени. В результате постоянно готовящихся государственных переворотов доблестные борцы с заговорщиками получали жилплощадь на освободившихся квадратных метрах, впрочем, и они скоро исчезали в бурном потоке неспокойной жизни.

Единственными представителями, занимавшими комнату еще с дореволюционных времен, была семья Решетовых. Глафира Степановна, Глашенька, служила на кухне в господском доме. Она бережно собирала на приданое серебряные рубли, которые княгиня собственноручно вручала на Пасху приглашенной в господские покои прислуге. Помня доброту княгини, Глашенька спрятала у себя ее годовалую дочку, когда однажды, холодной ноябрьской ночью, за княгиней пришли люди в черных кожаных плащах. Больше никого из своих бывших господ Глашенька не видела. Время было смутное, и Глашеньке удалось оставить девочку при себе, выдав ее за дочку умершей в деревне от голода сестры. Она воспитала Оленьку как свою дочку. И хотя девочка не могла ничего помнить из прошлой жизни, порода проступала даже сквозь пролетарское воспитание. Когда Глафира Степановна видела гордую осанку и высокомерный взгляд своей приемной дочери, у нее холодело под ложечкой.

Несмотря на все свои матримониальные планы, Глашенька так и не вышла замуж, полностью посвятив себя воспитанию Оленьки. Она погибла во время бомбежки осажденной немцами Москвы, в конце декабря 1941 года, в те страшные три дня, когда советская власть покинула город, отдав его на растерзание оккупационным войскам, так и не сказав последнему отпрыску княжеского рода правду о ее происхождении. Ольга осталась одна в разворованном голодном городе, с надеждой в сердце провожая статных крепких сибиряков в новых полушубках, прибывающих на Савеловский вокзал и стройными колоннами уходящих по Дмитровскому шоссе прямо на фронт. После великой предвоенной чистки и недавнего исчезновения правительства в неизвестном направлении не все жители осажденного города разделяли ее чувства.

Линия фронта проходила сразу за городской чертой. Раненых привозили прямо в Москву, все больницы были переполнены, в этом конвейере смерти не хватало врачей, медсестер. Чтобы принести хоть какую-то пользу стоящей по колено в крови стране, Ольга пошла работать медсестрой, поначалу содрогаясь от вида крови, рваных ран и невозможности облегчить страдания умирающих. Но человек быстро ко всему привыкает, и вскоре молодость взяла свое. Когда немцы после тяжелых изматывающих боев постепенно начали отходить от Москвы, настроение в госпитале заметно изменилось. Молодые ребята, вырванные из мирной жизни и брошенные в эту кровавую бойню, понимали, что могут больше никогда не вернуться назад из мясорубки, пожирающей тысячи жизней в день. По сравнению с огромными потерями, которыми вся страна платила за ошибочную дислокацию войск перед началом войны, одна человеческая жизнь перестала иметь значение, она обесценилась. Никто не думал о завтрашнем дне, нужно было как-то прожить один-единственный день, который мог стать последним. И каждый день воспринимался как подарок судьбы.

В госпитале возникали бурные романы, стремительность которых объяснялась отсутствием времени для долгих ухаживаний из-за короткого срока жизни, отпущенного их участникам. Ольга не устояла перед всеобщим психозом и ответила на чувства молодого голубоглазого лейтенанта, который, как только смог ходить, был тут же отправлен обратно на фронт. Он успел написать Ольге несколько писем, прежде чем погиб в горящем танке под Смоленском, так и не получив письма, в котором Ольга сообщала ему о своей беременности.

Конец войны Ольга помнила смутно, ей все время нужно было думать о куске хлеба для сына, названного в честь отца Алексеем. Храня верность своей первой любви, Ольга убедила Алексея после окончания школы поступить в танковое училище. Когда ему исполнилось двадцать пять лет, он привез к матери в Москву молодую жену и уехал выполнять интернациональный долг в Чехословакию, одним из первых ведя свой танк по булыжной пражской мостовой. Обратно он вернулся в цинковом гробу. Молодая жена к тому времени находилась на восьмом месяце беременности. Ее увезли в больницу, там врачи долго боролись за обе жизни, но удалось спасти только ребенка. Прелестную голубоглазую девочку из роддома забирала поседевшая, состарившаяся сразу на десять лет бабушка Ольга Александровна. Только благодаря внучке она смогла справиться со страшной потерей.

Еще в довоенной молодости Ольга научилась шить. Во время войны и в тяжелые послевоенные годы она оттачивала свое искусство, умудряясь из обычной занавески создать шедевр. Ее мастерство в создании модной одежды не только позволяло им с внучкой неплохо питаться в голодной Москве, но и дало возможность поступить на службу в ателье при Большом театре, имея в своих постоянных клиентках ведущих актрис и жен чиновников. Угождая их капризным вкусам и не забывая лишний раз выразить восхищение их не всегда идеальными фигурами, Ольга Александровна пользовалась всеобщим признанием. К ней обращались, когда сами не знали, что хотят, полностью доверяя ее вкусу. И каждый раз Ольге Александровне удавалось угодить очередной приме, жене или любовнице. Ни одно из своих платьев она не повторяла, поэтому была завалена заказами перед приемом в Кремле или перед премьерой в Большом.

Внучку Алену, или Лялю, как все называли хорошенькую большеглазую девочку, Ольга Александровна тоже попыталась приобщить к шитью, но девочка бредила балетом, по возможности не пропуская ни один спектакль в театре. В семь лет Ляля помнила наизусть все ведущие балетные партии, изображая их по вечерам перед умиленной бабушкой. С огромным трудом, надавив на жен высокопоставленных работников культуры, Ольге Александровне удалось устроить Лялечку в хореографическую школу при Большом театре. Не понаслышке знакомая со всеми подробностями закулисных интриг, Ольга Александровна не надеялась, что из внучки выйдет прима-балерина, но каждый раз обливалась слезами, приходя на отчетный концерт, посвященный очередному коммунистическому празднику, и видя, как легко ее Лялечка порхает по сцене. У девочки, безусловно, был талант, который надо было развивать.

Зная, с какими трудностями может столкнуться независимая талантливая девочка, Ольга Александровна каждый месяц откладывала часть заработанных денег, чтобы Лялечка могла какое-то время безбедно существовать. Но девятый вал перестройки прошелся по судьбам людей, унеся с собой все денежные накопления. Слабое сердце не выдержало, и Ольга Александровна отошла в мир иной, оставив Лялечку одну в комнате коммунальной квартиры практически без средств к существованию. Всего, что было накоплено за многолетнюю частную практику, в результате инфляции едва хватило на скромные похороны.

Поначалу Ляля растерялась, не зная, как жить дальше. Все вопросы всегда решала бабушка, одним телефонным звонком снимая возникшую проблему. Но вскоре нашлись добрые люди, заметившие красивые балетные ножки и предложившие работу в одном из только что появившихся ночных клубах. Зарплаты и чаевых на жизнь хватало, а от недвусмысленных предложений Ляля гордо отказывалась, ловя презрительные взгляды своих коллег. В ночном клубе она впервые увидела красавца Кирилла. К тому времени у него уже был свой сольный танцевальный номер, и каждый раз во время его выступления Ляля стояла за сценой и следила за каждым его движением. Кирилл заметил внимание юной танцовщицы и милостиво позволял собою восхищаться. Когда Ляля предложила остаться у нее жить, Кирилл прикинул все преимущества проживания в самом центре Москвы и согласился.

2

Сегодня Ляля работала на банкете. Это считалось выгодной работой, потому что давало возможность выступать на одной сцене в течение всего вечера и не думать, как добраться из одного ночного клуба в другой. Гуляли новые хозяева жизни – бритоголовые качки, или, как их называли в народе, «черепашки ниндзя». Еще несколько лет назад они были неплохими ребятами, сейчас же оказались никому не нужными в своей стране и потому примкнули к бандитским группировкам, принявшим власть из трясущихся рук престарелых членов Политбюро ЦК КПСС. Подчиняясь жестокой воровской дисциплине, все вместе они представляли ощутимую угрозу. Каждый день они рисковали жизнями, и поэтому гуляли на всю катушку. На этот раз обошлось без перестрелки, ограничились пьяной дракой.
На закрытых банкетах количество съеденных продуктов не контролировалось, и после них обслуживающий персонал уносил в неподъемных сумках остатки закуски, которую можно было увидеть только в коммерческих магазинах по фантастическим ценам. Лучшее, естественно, забирали повара, затем набивали свои сумки официанты, и лишь после них к объедкам с барского стола допускались девушки из подтанцовки, которых дородные поварихи подкармливали скорее из жалости, глядя на их обтянутые бледной от ночной жизни кожей выпирающие ребра и вспоминая свое голодное послевоенное детство. Тем не менее, сегодня Ляле достались осетрина, балык, сервелат и заливной язык – деликатесы, не часто украшающие ее скромный стол. Все это было ею бережно упаковано и предназначалось исключительно для Кирилла. А она уж как-нибудь водой и хлебом перебьется, ей все равно нужно диету соблюдать.
По лестнице с высокими ступенями Ляля втащила тяжелые сумки на пятый этаж и поставила их перед дверью на пол. В темноте она попыталась найти ключ, но сумки с продуктами все время падали, их приходилось поддерживать ногой. Девушка устала, и ей очень хотелось позвонить, но она представила, как трели звонка разорвут раннюю тишину спящей квартиры, и продолжила поиски ключа. Как назло, он провалился в дырку в подкладке и никак не хотел вылезать. Ляля облокотилась спиной о стену и начала потихоньку подталкивать ключ обратно к дырке. Сегодня она почти весь вечер была на сцене, ноги ныли нещадно, стоять было больно, но ключ все время выскальзывал в последний момент. Наконец его удалось выудить, и Ляля, открыв дверь и подхватив сумки, тихонько прошла вглубь квартиры. Она старалась ступать как можно тише, чтобы никого не разбудить.
Разгрузив на кухне сумки, Ляля зашла в комнату. Она немного постояла, не зажигая свет и прислушиваясь к ровному дыханию спящего Кирилла. На сердце стало тепло, лицо озарила счастливая улыбка. Ляля разделась и тихонько легла рядом, стараясь не потревожить Кирилла. Вечером у него был назначен важный просмотр, и он должен быть в хорошей форме. Ляля заботливо накрыла его одеялом и заснула.
Девушку разбудил запах еды. Она открыла глаза и увидела Кирилла, разложившего на столе принесенные ею из ресторана деликатесы. Он поглощал содержимое пакетов, с наслаждением смакуя каждый кусочек. Ляля была рада, что угодила ему.
– Доброе утро, любимый, – она оперлась на локоть, чтобы лучше видеть Кирилла. Ляле доставляло удовольствие наблюдать за ним, что бы он ни делал. Любое его движение вызывало трепет в ее душе.
– Уже проснулась? – Кирилл на мгновение оторвался от еды, чтобы кивнуть Ляле. – Когда ты научишься ходить тихо? Ночью топала, как боевая лошадь на параде. Я же просил тебя дать мне выспаться. Ты же знаешь, какой у меня сегодня ответственный день. Анна Большакова набирает группу в подтанцовку. Если мне удастся туда попасть, можно считать, что звездный билет у меня в кармане. Она из всех своих мальчиков делает звезд. Достаточно рядом с ней засветиться на сцене. А если я ей еще и понравлюсь… – Кирилл мечтательно улыбнулся.
– Но ведь она же старая! – в возмущении Ляля села на кровати. Она представила увядающую примадонну рядом  со своим Кириллом.
– Да что ты понимаешь! Старая! Она суперзвезда, у нее нет возраста. И потом, Большакова держит в руках весь шоу-бизнес, в ее власти сделать человека известным или уничтожить. Я не должен упустить свой шанс. Ну что ты валяешься, давай вставай. Убери все, чтобы в комнате не воняло едой.
Ляля послушно вылезла из постели, накинула халат, собрала тарелки и легкой, невесомой походкой пошла на кухню. Еще в коридоре она услышала доносящиеся оттуда голоса – на кухне, как обычно, проходили политические баталии. Раскатистым басом гремел голос Фаины Леопольдовны.
– ... Опять под утро заявилась. Ни стыда, ни совести. И я, коммунист с тридцатилетним стажем, должна жить под одной крышей с проституткой. Да в наше время таких выселяли из Москвы за сто первый километр, а сейчас терпи их рядом с собой. Может, она заразная. Вся их порода такая. Вон бабка спекулянткой была, жила на нетрудовые доходы. Конечно, чему она могла ее научить.
Когда Ляля с тарелками зашла на кухню, разговор стих. Впрочем, это был скорее монолог, собеседник Фаины Леопольдовны, хронический алкоголик Сергеич, отоварившись после одиннадцати в вино-водочном магазине, успел благополучно оприходовать принесенную бутылку и посему пребывал в том радужном состоянии души, когда с удовольствием воспринимается любой бред, лишь бы рядом был живой человек.
В напряженной тишине Ляля помыла тарелки, чувствуя спиной сверлящий взгляд вредной старухи. Подобные разговоры она слышала каждое утро. Девушка старалась не обижаться на соседку, которая проработала много лет в профкоме шинного завода и сейчас не знала, куда направить свою кипучую энергию.  Фаина Леопольдовна находила отдушину, принимая самое деятельное участие в жизни партийной ячейки района, организовывая митинги и демонстрации в поддержку коммунистической партии. Свои выступления на митингах она оттачивала на соседях.  
Ляля постаралась не задерживаться на кухне и, расставив тарелки на полке, вернулась обратно в комнату. Там разминался Кирилл. Чтобы не мешать ему, Ляля отправилась в ванную. Последнее время были перебои с водой, напор был слабый, и на пятый этаж вода поднималась с трудом, поэтому вся ванная была заставлена наполненными ведрами. Переступив через баррикаду ведер, Ляля залезла в холодную ванну, включила воду и начала поливать себя чуть теплой струйкой. Она уже привыкла к ежедневному холодному душу, который наполнял бодростью молодое тело. После душа, чтобы не застудить мышцы, Ляля докрасна растерлась махровым полотенцем.  
Выйдя из ванной, Ляля заглянула на кухню. Утренняя политинформация благополучно завершилась, и  все разошлись по своим комнатам.  Воспользовавшись отсутствием соседей, Ляля решила позавтракать на кухне. Пока закипал чайник, она вынула из холодильника остатки принесенных ею продуктов, отрезала себе тонкий ломтик рыбы, бережно завернув остальное и положив обратно в холодильник. Когда вечером вернется Кирилл, будет чем его накормить.
Позавтракав и убрав за собой посуду, Ляля вернулась в комнату.  Полностью одетый Кирилл репетировал перед зеркалом обворожительную улыбку. Ляля остановилась на пороге и залюбовалась им.
– Ты обязательно ей понравишься. Ты такой красивый!
– Что б ты понимала! Там будут лучшие танцоры страны. Мне нужна какая-то изюминка в номере. Я договорился с Бердянским, он обещал сегодня со мной поработать. Сейчас поеду к нему.
Бердянский считался лучшим постановщиком, и хотя брал он за свою работу немало, попасть к нему без предварительной записи было невозможно. Поставленные им танцевальные номера уже сейчас считались классикой и изучались в хореографическом училище. Он мог из любого танцевального этюда сделать законченный концертный номер.
Кирилл еще раз обворожительно улыбнулся своему отражению в зеркале и вышел из комнаты, даже не взглянув на Лялю. Когда дверь за ним закрылась, Ляля вздохнула и приступила к уборке, собирая разбросанные Кириллом вещи, которые он успел перемерить за время ее отсутствия.
«Какой он талантливый! Как же мне повезло быть с ним рядом!» – думала Ляля, любовно раскладывая ровными стопочками одежду в шкафу.

3

Лев Леонидович Перельман, главный врач клиники пластической медицины, хирург от бога, не любил находиться в своем новом кабинете, который был обставлен дорогой мебелью и напичкан самой современной техникой. Он все чаще вспоминал свой скромный кабинет в районной больнице, где прошли его лучшие годы, и куда он забегал в перерыве между операциями перекинуться парой шуток с коллегами, чья речь, в силу их профессии, была насыщена, подобно крутому соляному раствору, изрядной долей цинизма. Тогда он проводил почти все время в операционной, сейчас же рутина административной работы отнимала его драгоценное время. Причем драгоценным его время было в прямом смысле, так как стоило очень дорого. В силу этого обстоятельства попасть к доктору Перельману на прием могли только люди состоятельные.
Часто ему приходилось иметь дело с VIP-персонами, чьи лица не сходили с экранов телевизоров, и он привык относиться к знаменитостям, как к обычным пациентам. Но было среди них несколько человек, от одной лишь необходимости общения с которыми на лице Льва Леонидовича появлялась гримаса, словно от острой зубной боли. К таким пациентам относилась сидящая напротив него Анна Большакова, звезда российской эстрады, кумир населения огромной страны, лишь дотронуться до которой любой почел бы за счастье. Сейчас Доктор Перельман с удовольствием поделился бы этим счастьем. Он знал на лице звезды каждую морщинку и отдавал себе отчет в том, что прикасаться к нему скальпелем было просто опасно.    
– Аннушка, дорогая, при всем моем уважении к вам и вашему таланту, я не могу пойти на это. – Лев Леонидович устало откинулся в кресле, сдунул несуществующие пылинки с белоснежного накрахмаленного халата и в очередной раз попытался объяснить упрямой пациентке причину своего отказа. – Вы поймите, кожа – не резина, она не может растягиваться бесконечно. После каждой пластической операции должен пройти определенный восстановительный период, прежде чем будет снова возможно хирургическое вмешательство. Вы были у меня в клинике всего полгода назад. Кожа только начала садиться на место, ей нужно дать отдохнуть. Я же не отказываю вам в помощи, я всегда рад видеть вас в своей клинике. Но помилуйте, за вас сейчас не возьмется ни один хирург. Если вы не доверяете мне, обратитесь за консультацией к моим коллегам.
– Лев Леонидович, дорогой, я не хочу никого другого. Вы один из лучших пластических хирургов в нашей стране...
– Лучший, – ненавязчиво поправил Лев Леонидович. – В нашей стране – лучший. Именно поэтому я не советую вам искать никого другого. Вам просто изуродуют лицо, и даже я его потом не смогу восстановить.
– Но поймите, я не могу ехать в Америку с таким лицом. Это наша публика примет меня любой, я могу даже рот не открывать, мне достаточно ходить по сцене под фонограмму. Но там совсем другие люди. Они же приходят на концерт чуть ли не с подзорными трубами. Они каждую морщинку заметят. И потом, все они уехали из России много лет назад и помнят меня еще молодой.  Вы представляете, что обо мне напишут газеты: «Престарелая звезда на закате своей карьеры», «Последний всплеск молодости»! Мне уже сейчас нехорошо становится. Это первые большие эстрадные гастроли, ни один певец раньше не представлял нашу страну в США. Судьба всех наших исполнителей в ваших золотых руках. Лев Леонидович, умоляю, вы же можете все.
– Простите, но я не Господь Бог. Я вас предупреждал полгода назад,  чтобы вы изменили свой образ жизни. Нужен режим, строгая диета. Скачки вашего веса бесследно не проходят. Это все отражается на лице. Максимум, что я могу сделать, это записать вас на операцию через полгода.
– Но мне нужно сейчас.
– Об операции не может быть и речи. – Лев Леонидович начинал терять терпение. Сегодня ему предстояло сделать три сложные операции, но после разговора с Анной Большаковой у него не осталось сил. Нужно было как-то вежливо от нее избавиться. Он решил перевести все в шутку. – Вы знаете, Аннушка, как на Востоке мудрые правители боролись со старостью? Они окружали себя молоденькими девочками, считалось, что им передается их жизненная энергия. Окружите и вы себя молодежью, в конце концов, заведите молодого любовника. Это улучшит обмен веществ, обновит организм. Влюбитесь, наконец. У влюбленной женщины в глазах сумасшедшая энергетика, ни один пластический хирург не добьется такого результата.
– И это все, что вы можете мне посоветовать? Я ждала от вас реальной помощи, а вы меня же еще и оскорбляете, намекая на проблемы в сексуальной жизни. – Анна демонстративно взяла со стола сумочку и поднялась.
– Что вы, Анна, у меня и в мыслях не было вас обидеть, – Лев Леонидович вышел из-за стола проводить взбалмошную пациентку до двери. – Простите, если сказал лишнее. Я всегда рад вам. Жду вас через полгода.
– Но Лев Леонидович…
– Не раньше. Всего доброго.
Когда за Анной закрылась дверь, доктор Перельман вздохнул с облегчением. Он уставал после каждого общения с ней, она словно высасывала из него энергию. Лев Леонидович не мог объяснить себе этот феномен – на каждом концерте Большаковой зрители получали огромный заряд энергии, но при личном общении с певицей возникало ощущение полной опустошенности.
Лев Леонидович вернулся к столу и набрал телефон приемного отделения:
– Это доктор Перельман. Я буду в операционной, просьба меня ни с кем не соединять. Особенно, если будет звонить Большакова. – Он положил трубку и посмотрел на свои руки, которые чуть заметно подрагивали.
«Только этого не хватало! Вместо того чтобы заниматься своей непосредственной работой, я должен терпеть все эти капризы. Так никаких нервов не хватит». – Лев Леонидович устало поднялся из-за стола и вышел из раздражавшего его кабинета.

4

– Нет, ты представляешь, Гоша, он мне отказал! – Анна сидела в полутемном зале, рассеянно посматривая на сцену, на которой сменяли друг друга пришедшие на просмотр танцоры. – Да кто он такой!
– Аня, успокойся, он лучший хирург в нашей стране. Да и за ее пределами таких специалистов, как он, можно пересчитать по пальцам. – Гоша пытался, как мог, утихомирить разбушевавшуюся звезду. – Ты лучше обрати внимание на сцену. Для твоей новой программы нужно выбрать танцоров.
– Не хочу я никаких танцоров! И программы я никакой не хочу! И вообще, я никуда с таким лицом не поеду.
– Аня, мы не можем прервать контракт. Это огромные деньги.
– Да плевала я на твой контракт. Сказала – никуда не поеду, и точка.
– Аня, не сходи с ума. – Чтобы утихомирить Анну, Гоша решил сыграть на ее тщеславии. – Ты представляешь, от чего ты хочешь отказаться? Это же Метрополитен Опера! До тебя ни один наш певец не выступал на этой сцене. Это огромная честь, не говоря уже о деньгах.
– Да что ты все на деньги переводишь! Я не могу ехать с таким лицом. Или ты договариваешься с Перельманом, или гастроли отменяются.
Гоша, Георгий Александрович, директор Анны Большаковой, сидя рядом с ней в пустом зале, подсчитывал в уме убытки от капризов своей подопечной. Он хорошо знал ее вздорный характер и понимал, что спорить с ней бесполезно. Если Анна что-нибудь вбила себе в голову, переубедить ее было невозможно. Даже от приблизительно подсчитанной суммы у Георгия Александровича от ужаса на голове зашевелились остатки волос.
«Надо что-то срочно предпринимать. Иначе это будет катастрофа. Как говорила моя мама, безвыходных положений не бывает. Даже если вас съели, у вас всегда есть выход, даже два».
– Золотко, я попробую. Сейчас пойду позвоню Перельману, а ты будь добра, обрати внимание на сцену. Мальчики ведь для тебя стараются.
Георгий Александрович, несмотря на свой солидный возраст, легко поднялся,  стремительной походкой покинул зал и прошел в директорский кабинет. Там он мог позволить себе расслабиться и отдохнуть, собираясь с мыслями. Он взял в руки записную книжку в дорогом кожаном переплете, перелистнул несколько страниц и, найдя нужный номер, подвинул к себе телефон. Разговор предстоял тяжелый, но вся жизнь Георгия Александровича была как на вулкане, он привык преодолевать преграды, в этом он видел смысл жизни, без трудностей жизнь казалась ему пресной. Наконец, собравшись, короткими толстыми пальцами он набрал номер. Пока в трубке слышались гудки соединения,  Георгий Александрович преобразился, принимая свой привычный вид провинциального массовика-затейника.
– Лев Леонидович, дорогой, как я рад вас слышать. Это директор Анны Большаковой. – Георгий Александрович отодвинул трубку от уха, дав своему собеседнику выпустить пар, и как только в его страстном монологе возникла пауза, взял инициативу в свои руки. – Лев Леонидович, я с вами полностью согласен. Вы светило с мировым именем, я полностью вам доверяю. Но поймите и вы меня. Анна отказывается ехать, гастроли под угрозой срыва. На нас с вами лежит ответственность за нашу страну. Поэтому я позволил себе побеспокоить вас и предложить устраивающий всех выход. Я хорошо знаю Аню, она легко внушаема, и если она будет уверена, что операция была проведена, она сама убедит себя, что выглядит намного моложе. Достаточно положить ее в вашу клинику, подготовить ее к операции и сделать ей легкий наркоз, а потом наложить на лицо повязки, как после операции. – Гоша снова дал высказаться по этому поводу собеседнику. – Я совершенно с вами согласен. Это безнравственно, я толкаю вас на должностное преступление. Но если этого не сделать, вы зарежете меня без ножа, и неизвестно, какое из этих двух преступлений более тяжким грузом ляжет на вашу совесть. Лев Леонидович, наверняка у вас есть проверенные сотрудники, на которых можно положиться. Ах, простите, конечно, у вас все сотрудники проверенные, иначе они бы у вас не работали. Да, конечно, я понимаю, с какими клиентами вам приходится работать. Так как, Лев Леонидович, мы договорились? И, разумеется, оплата за пребывание Анечки в вашей клинике будет включать расходы на операцию. Эта сумма будет увеличена с учетом особых обстоятельств. Я знал, что мы поймем друг друга. Было очень приятно иметь с вами дело. Всего доброго.
Георгий Александрович положил трубку, вынул из кармана платок, промокнул им вспотевший лоб, положил его обратно в карман и только после этого поднялся из-за стола. В такие минуты он ощущал неумолимое течение времени, возраст брал свое, наваливаясь тяжким грузом на уставшие плечи.
«Ничего, главное – это гастроли в Америке. О таком контракте я даже не мог мечтать. А отдыхать буду после. – Проходя по пустому фойе театра, Георгий Александрович скептически оглядел себя в зеркале. – И хорошо, если отдыхать придется еще на этом свете».
Войдя в зал, Георгий Александрович бросил взгляд на сцену. Там довольно привлекательный молодой человек страстно исполнял свой номер. На мгновение Георгий Александрович залюбовался им, но, вспомнив прошлогодний скандал, связанный с его увлечением мальчиками, и сумму, которую тогда пришлось заплатить, чтобы замять дело, он перевел взгляд на Анну. Она сидела с отсутствующим видом, рассматривая свои ногти. Сцена ее не интересовала. Георгию Александровичу стало жаль усилий молодого человека.  
– Анечка, солнышко, я все уладил. Перельман согласен, гастроли состоятся. Нужно готовить программу. Ты уже выбрала танцоров?
– Они мне не нравятся, – капризно ответила примадонна.
– Аня, это лучшие танцоры. Ты только посмотри на этого мальчика, какой темперамент,  сколько страсти в его движениях. От одного его взгляда сгорит дотла любое женское сердце.
– Да, вроде ничего. – Анна оторвалась от созерцания свежего маникюра и меланхолично посмотрела на сцену. – Если он тебе нравится, давай его возьмем.
– Анечка, главное – чтобы этот мальчик нравился тебе.
– Кстати, по поводу Перельмана. Знаешь, что он мне посоветовал? Для улучшения обмена веществ он предложил мне завести молодого любовника. Бред какой-то!
Георгий Александрович почувствовал озноб. Так бывало всякий раз, когда его посещало интересное решение. Он подождал, пока мысль оформится.
– Аня, это идея! Это будет великолепная раскрутка. Ты не представляешь, какой поднимется ажиотаж. Эта новость будет во всех газетах.
– Ты что, серьезно?
– Аня, твоя личная жизнь интересует всех гораздо больше, чем частая смена правительства.
– Ой, Гоша, я не знаю… Мне нужно новую программу готовить. У меня нет времени на мальчиков.
– Тебе ничего не придется делать. Я все беру на себя. Вот только не надо на меня так смотреть.
– Да что ты, Гоша, я ничего плохого не имела в виду. – Анна похлопала длинными накладными ресницами, изображая святую невинность. – Ну что ты на меня так сердито смотришь? Если хочешь, давай позовем этого мальчика.
Георгию Александровичу по должности не положено было обижаться, поэтому он, проглотив обиду, мило улыбнулся Анне, поднялся и несколько раз громко хлопнул в ладоши, привлекая внимание юноши на сцене.
– Достаточно, молодой человек. Подойдите, пожалуйста, поближе.
Ошалев от счастья, юноша поторопился исполнить просьбу и чуть не упал, когда спускался по ступенькам со сцены. Подойдя, он восхищенно уставился на Анну.
– Молодой человек, как вас зовут? – Георгий Александрович почувствовал, какая сила притяжения шла от мальчика. Если над ним немного поработать, из него можно что-нибудь сделать.
– Кирилл Филимонов, – ответил юноша. Голос у него оказался низкий, с хрипотцой.
– Кто ставил вам номер?
– Бердянский. – Кирилл по-прежнему не отводил восхищенного взгляда от Анны. Георгий Александрович с удивлением заметил влажный блеск и в ее в глазах.
«Вот это да! Потрясающе сексапильный мальчик! Его можно так раскрутить! Впрочем, о чем это я?» – подумал Гоша, отгоняя наваждение. Он видел, насколько сильное впечатление Кирилл произвел на Анну.  
– Чувствуется рука мастера. Скажите, Кирилл, а почему вы захотели принять участие в пробах?
– Я восхищен творчеством Анны Большаковой. Она мой кумир. Я обожаю ее с детства.
Анна с Георгием Александровичем как-то нехорошо переглянулись.  Кирилл понял, что сболтнул лишнее. Нужно было срочно спасать положение.
– Я имел в виду, что Анна олицетворяет мой идеал женщины. Рядом с ней меркнут все красавицы.
«А парень далеко пойдет», – поймал себя на мысли Георгий Александрович. Он был уверен, что сделал правильный выбор.
– Спасибо, молодой человек.
– Кирилл, – поправила его Анна.
– Спасибо, Кирилл. Я думаю, вы нам подойдете. По поводу договора зайдите к моему секретарю. К работе приступаем со следующей недели.
Пока Кирилл грациозной походкой шел к выходу из зала, Гоша и Анна провожали его заинтересованными взглядами.
– Так как, Анечка, ты согласна?
– Ты о чем?
– Я о твоем новом романе. Этот мальчик тебе подойдет?
– Этот подойдет.
– Ну вот и прекрасно. Давай смотреть дальше. Нам не нужен солист, нам нужна танцевальная группа. – Георгий Александрович хлопнул в ладоши. – Пожалуйста, следующий.

5

– Анечка, ты пела сегодня просто божественно! Это твое лучшее выступление! – Анна Большакова повернулась с застывшей на лице улыбкой в сторону очередного поздравления. Сегодня был последний концерт, американские гастроли прошли с грандиозным успехом. Анна понимала, что это победа. Поездка привлечет к ней внимание как за рубежом, так и в России, где она почти не выступала в последнее время.
После концерта приглашающая сторона устроила прием в ее честь.  Анна со своим ближайшим окружением занимала лучший столик в дорогом ресторане, снятом для проведения торжества. Несмотря на усталость, Анна с благодарностью выслушивала все поздравления.
Во время очередного, звучащего на английском языке тоста в ее честь все за столом немного расслабились. Анна посмотрела по сторонам и столкнулась с обжигающим взглядом Кирилла. Пока в его поведении не было ничего предосудительного, но Анна стала замечать за собой, что начинает привыкать к его жгучим черным глазам, следящим за каждым ее шагом. Вот и сейчас, поймав на себе его взгляд, Анна испытала волнение. Ей хотелось смотреть на него, не отрывая глаз, любоваться его красивым лицом, молодым телом.
Анна перестала себя контролировать. Видимо, она позволила себе слишком долго задержать взгляд на юном поклоннике, потому что Кирилл встал и направился к их столику. Анна с замиранием сердца следила за его грациозными движениями. Кирилл по дороге выхватил из вазы алую розу, подошел к Анне и опустился перед ней на колено. Анна почувствовала легкий запах алкоголя.  Только этого сейчас не хватало! Скандал за границей был совсем ни к чему.
По-прежнему не поднимаясь с колен, Кирилл протянул ей розу:
– Анна, я больше не могу молчать. Я вас люблю.
Взгляды всех присутствующих были прикованы к их столику, к коленопреклоненной фигуре перед великой примадонной. Чтобы замять неловкость, Анна решила перевести все в шутку. Она взяла протянутую ей розу и, кокетливо взбив волосы, улыбнулась:
– Любишь – женись.
Кирилл, стоя на колене, поднес ее руку к своим губам  и нежно коснулся пальцев. Затем он поднялся и, не оглядываясь, вышел из зала. Все вокруг возбужденно перешептывались, показывая на Анну. Гоша, находившийся как всегда рядом, наклонился к Анне:
– Поздравляю, доигрались. Теперь ты как честная женщина просто обязана выйти за него замуж. Впрочем, нам это только на руку. Я из этой истории такую конфетку сделаю! Ты получишь лучшую рекламу за всю свою карьеру.
– Гоша, ты шутишь?
– Я серьезен, как никогда. В России сейчас такой бардак, все устали от хаоса, людей тянет к постоянству, к истинным ценностям. Над историей вашей любви, умело раскрученной журналистами, будет рыдать и пускать слюни все население нашей необъятной родины. Это привлечет к тебе такое внимание, которого не было никогда раньше. Анечка, ты при жизни станешь легендой.
– Ты уверен в том, что делаешь?
– Я-то уверен. Как бы только этот мальчик не протрезвел и не передумал. Впрочем, думаю, что знаю, как найти к нему подход. – Георгий Александрович загадочно улыбнулся. Он умел играть на самых тонких струнах человеческой души. Не зря его за глаза называли Макиавелли, чем Георгий Александрович в душе гордился. – Анечка, солнышко, ты только ни о чем не беспокойся. Я все устрою. Не забивай свою голову житейскими проблемами. Для этого у тебя есть я.
– Тебе видней. – За их многолетнее сотрудничество Анна привыкла во всем доверять своему директору. Она устало откинулась на спинку кресла и расслабилась.

6

Весь день Ляля готовилась к приезду Кирилла. Гастроли продолжались больше месяца, она скучала по нему, считая дни. Съездив на рынок и оставив там половину своей месячной зарплаты, она накупила самых дорогих и любимых Кириллом продуктов. С утра девушка убрала комнату, чтобы вечером устроить праздник.
Кирилл не разрешил встречать его в аэропорту, поэтому Ляля ждала его дома, все тревожнее поглядывая на часы. Самолет прилетел больше трех часов назад, а Кирилла все не было. Ляля пошла на кухню, чтобы разогреть его любимое блюдо – говядину с рисом, запеченную в сырно-грибном соусе. На кухне она застала Фаину Леопольдовну. Та была одета в свой выходной костюм, ее волосы, обычно всклокоченные, были аккуратно уложены. Ляля обратила внимание, что у Фаины Леопольдовны губы накрашены ярко-красной помадой. И вообще, ярая поборница коммунистической идеологии была настроена на удивление миролюбиво, она даже улыбнулась вошедшей Ляле.
– Фаина Леопольдовна, вы сегодня прекрасно выглядите. У вас какой-то праздник?
– Сегодня у всех честных людей праздник, – язвительно ответила Фаина Леопольдовна, поджав накрашенные губы. – Ты хоть чем-нибудь интересуешься, что происходит в твоей стране? Нельзя быть такой аполитичной. Хоть новости бы слушала. Ладно, мне некогда с тобой разговаривать. Я должна принять участие в борьбе и выполнить свой долг.
Фаина Леопольдовна стремительной походкой вышла из кухни. Оставшись одна, Ляля включила радио, чтобы узнать последние известия, но по радио передавали классическую музыку. Ляля вернулась в комнату, включила телевизор, но и там симфонический оркестр играл классические произведения.
«Опять кто-то в правительстве умер», – решила Ляля. Она не стала ждать завершения трансляции концерта, по прошлому опыту зная, что это надолго. Пощелкав по всем каналам и убедившись, что везде идет одно и то же, Ляля выключила телевизор и села ждать Кирилла.
Когда она услышала звонок, сердце ее радостно забилось. Она бросилась к двери и, увидев Кирилла, растерялась от счастья. Ей хотелось прижаться к нему, поцеловать, но она стояла неподвижно и любовалась им. Кирилл отодвинул Лялю в сторону и прошел в комнату. Опомнившись, Ляля пошла за ним следом. Войдя в комнату, она не сразу поняла, что происходит. Кирилл выкладывал из шкафа свои вещи в принесенную с собой сумку. Ляля замерла на пороге, ничего не понимая.
– Кирилл, что ты делаешь?
– Ты что, не видишь? – Не оборачиваясь, он продолжал наполнять сумку. – Складываю свои вещи.
– Зачем? Ты что, снова уезжаешь?
– Да. Я переезжаю на другую квартиру.
– Но почему?
– Потому что я женюсь.
– Как? – У Ляли потемнело в глазах. – На ком?
– На Анне Большаковой.
Ляля почувствовала, как у нее наливаются свинцом ноги. Она подошла к дивану и тяжело опустилась на сидение. Мысли в голове путались, она никак не могла понять, что происходит.
– А как же я?
– А что ты? – Кирилл впервые обратил на Лялю внимание. – Кто ты такая? Ты – никто.
– А если бы я была такой же известной, как она, ты бы остался? – Ляля из последних сил пыталась удержать любимого, цепляясь за пустые надежды.
– Ой, вот только не надо гадать на кофейной гуще – что бы было, если бы… Анна – звезда, а ты – неудавшаяся балерина, танцующая в кабаках. Стань такой же звездой, тогда и поговорим. А пока извини, мне некогда. Меня машина внизу ждет.
Кирилл еще раз оглядел комнату и, убедившись, что ничего не забыл, вышел. Ляля какое-то время сидела в оцепенении, потом она опомнилась и бросилась вслед за ним. Ей хотелось объяснить ему, что он не должен уходить, ведь она так сильно его любит и только она сможет сделать его счастливым. Выскочив из подъезда, Ляля увидела лишь огоньки удалявшейся машины. Она по инерции пробежала несколько шагов следом и остановилась.
Какое-то время Ляля стояла посередине улицы, не зная, что ей делать. Тело ее сковало тяжелое оцепенение, она не могла пошевелиться, ощущая внутри оглушительную пустоту, разрывающую ей душу. Скованное стальными прутьями отчаяния сердце мучительно рвалось из груди. Все краски враз померкли, мир вокруг стал казаться тоскливым, серым и мрачным. Последний год, что Кирилл был с ней, она жила только ради него, и сейчас жизнь без любимого мужчины потеряла смысл.
Домой, в опустевшую комнату, где все напоминало о нем, идти не хотелось, и Ляля побрела, куда глаза глядят. Погруженная в себя, она сначала не замечала суетливо бегущих куда-то людей. После того, как ее несколько раз толкнули, она очнулась и огляделась вокруг. Люди спешили в одном направлении. Ляля подняла глаза и в небе увидела черный столб дыма. В груди все похолодело.
«Что-то горит, и все бегут на пожар. Там что-то случилось».
Ляля прибавила шагу и оказалась в толпе, стиснутая со всех сторон. Толпа вынесла ее на набережную. То, что она там увидела, не укладывалось в голове: вся набережная была полна народа, у моста стояли настоящие танки, а на другой стороне реки горел Белый дом. Когда первое потрясение прошло, Ляля присмотрелась внимательнее. Оказалось, что горит только один этаж где-то посередине здания, и из него вверх валит густой черно-серый дым. Окутанное вверху клубами дыма и пепла здание  стало наполовину белым, наполовину черным.
Вдруг она услышала совсем рядом страшный грохот и рев. Ляля перевела взгляд на эту сторону реки и увидела, что танки медленно начинают движение в направлении моста. Навстречу им вышли люди и встали плотной стеной у них на пути, не давая выехать на мост. С ужасом она наблюдала, как сужается полоса между ними. Танки подошли вплотную к толпе, преградившей им путь, и остановились.
Влекомая людским потоком, незаметно для себя Ляля оказалась на мосту, в самой гуще событий. Люди вокруг что-то кричали, бросая в танки все, что попадалось под руку. Толпа на мосту становилась все плотнее, преграждая танкам дорогу.
Внезапно в толпе началось движение, люди волнами стали отходить,  пропуская вперед небольшую группу людей. Ляля увидела, как от этой группы отделился высокий седой мужчина и направился к переднему танку.  Когда он подошел, в танке открылся люк, и из него высунулась голова в кожаном шлеме. Несколько минут мужчины о чем-то говорили, потом седовласый с помощью своих соратников грузно вскарабкался на танк. В его руках оказался рупор, он обратился с речью к толпе. Ляля плохо понимала, о чем он говорит, дувший в сторону реки ветер относил его слова, заглушая окончания. Но людям вокруг не нужно было понимать смысл его речи, им достаточно было видеть его, знать, что он с ними. Воодушевленные всеобщим порывом, они готовы были по его зову броситься под гусеницы многотонных чудовищ.
В танках зашумели моторы, страшным грохотом заглушая рев толпы, и они начали медленно разворачиваться. Отступление танков было встречено всеобщим ликованием.  
Лялю оттеснили на набережную, прижав к стене дома. Толпа постепенно начала перемещаться в противоположную сторону, где начался стихийный митинг. Подождав, пока улица немного опустеет, Ляля оторвалась от стены и потихоньку начала выбираться с набережной. Она шла против движения, навстречу двигались люди с выражением безумия на застывших лицах. Каждый человек в отдельности не представлял угрозы, но соединенные воедино и охваченные единым порывом, люди переставали быть собой. Они подчинялись психологии толпы. Достаточно было одного призыва, чтобы они начали совершать поступки, вовсе не свойственные им по отдельности. Они готовы были растерзать любого, кто встанет у них на пути. Глядя в их пустые глаза, фанатичные лица, Ляля испытала ужас, и по спине пробежал липкий холодок.
Свернув с набережной в переулок, она заметила группу подростков, идущих ей навстречу. В руках у них были импровизированные дубинки, которыми они наносили удары по стенам домов, наслаждаясь своей властью и безнаказанностью. Поравнявшись с Лялей, они окружили ее плотным кольцом, обдав сильным запахом дешевого алкоголя.
– Девушка, нехорошо отрываться от народа. Давай сольемся в экстазе. – Ляля почувствовала на  своем теле грязные потные руки. – Выбирай, кто будет первым.
Ляля попыталась вырваться, но оказалась зажатой со всех сторон. Тогда, не помня себя от страха, она закричала. Она почувствовала, как сзади ей зажали рот, стало трудно дышать. Чьи-то руки заскользили по бедрам, поднимаясь все выше. Ляля начала вырываться, но получила удар по голове. Тело обмякло, она потеряла сознание. Сквозь пелену тумана она услышала надрывающийся звук свистка, потом все стихло.
Ляля пришла в себя от ударов по щекам. Она открыла глаза и увидела склонившихся над ней людей в милицейской форме. Никогда в жизни она еще так не радовалась появлению милиции.
– Ну как, очнулась? Что же ты в такое время одна по улицам ходишь? А если бы мы не подоспели?
Ляля переводила благодарный взгляд с одного лица на другое, не в силах произнести ни слова.
– Ты говорить-то можешь? Или ты немая?
– Могу. Я просто очень испугалась. Спасибо вам большое.
– Давай поднимайся. Живешь-то где?
– Здесь недалеко.
– Давай-ка мы тебя проводим. А то время сейчас неспокойное, мало ли что может случиться. – Молодой паренек в милицейской форме, ладно сидевшей на его сильном теле, помог ей подняться. – Ну, показывай дорогу.
Оправив задранное платье, Ляля пошла вперед, окруженная милицейским нарядом. Когда они уже подходили к дому, где-то совсем близко послышался звук разбитого стекла.
– Так, похоже на мародерство. Гады, витрины бить начинают. Девушка, ты уж дальше сама иди. Придешь домой, запри все замки и сегодня на улицу не выходи. – Старший в группе махнул всем рукой. – Мужики, вперед.
Ляля растерянно смотрела вслед удаляющимся спинам. Она даже не успела спросить, как зовут ее спасителей. Как только наряд скрылся за углом, девушка снова почувствовала свою незащищенность. Она тут же побежала к своему дому, боясь находиться на улице, посреди обезумевшего города.
Придя домой, Ляля первым делом залезла в ванну, подставив свое тело под бьющую струю воды, смывающую следы от прикасавшихся к ней чужих рук. Вытершись насухо полотенцем и закутавшись в теплый халат, Ляля сделала себе горячий чай, добавив в него ложку коньяка, оставшегося сиротливо стоять на столе после неудавшегося ужина. Немного успокоившись, Ляля обвела взглядом накрытый стол. Трудно было поверить, что всего несколько часов назад она сидела здесь, за этим столом, и ждала Кирилла. Сейчас ей казалось, что прошла целая вечность, так много событий за это время ворвалось в ее жизнь.
«Да что же это творится? Просто какое-то всеобщее помешательство! Все вокруг рушится, как карточный домик. Люди просто обезумели. – Ляля поднесла к губам дымящуюся ароматную чашку и сделала глоток. От горячего чая она согрелась, расслабилась, и мысли ее от мировых проблем вернулись к своим собственным. – Как же мне теперь жить? Я ведь осталась совсем одна, без Кирилла жизнь не имеет смысла. Я не могу потерять еще и его. Я должна его вернуть, чего бы мне это ни стоило. Что он сказал? Стань звездой, как Большакова, тогда и поговорим. Я стану, обязательно стану. И тогда ты ко мне вернешься, любимый. Я умею ждать».
Ляля допила остатки чая, поставила чашку на столик и, успокоенная, облокотилась на спинку дивана. Тут же она вскрикнула от боли – диванная пружина впилась ей в спину.
«Что за день такой, сплошные неприятности. Этот допотопный диван давно пора снести на свалку. Он тут, наверное, еще до революции стоял. – Ляля провела рукой по кожаной обивке. – Скоро все пружины повылезут. Будет время – обязательно его выкину и куплю новый. А теперь надо подумать, что делать дальше. Денис говорил, что у него есть знакомый продюсер, который раскручивает молоденьких девчонок. Надо будет попросить его нас познакомить. А дальше все будет зависеть только от меня. Ничего, работы я не боюсь, я с детства у станка. Только бы он согласился меня посмотреть. Только бы дал мне шанс, а уж я его не упущу».

7

На следующий день, к девяти часам вечера, Ляля пришла на работу. Сегодня у нее было несколько выступлений в одном клубе, поэтому она пришла пораньше, чтобы размяться. Сначала администратор боялся, что все выступления придется отменить – к девяти часам зал был почти пустой. Но потом посетители один за другим стали подтягиваться, и уже к десяти часам, к началу программы, зал был полон.
Ляля привычно отрабатывала номера, с любопытством поглядывая в зал. Почуяв грозящие им перемены, люди сорили деньгами, словно пытались избавиться от денежных купюр, которые завтра могли превратиться в разноцветные фантики. Все это напоминало пир во время чумы. Таких щедрых чаевых она не получала еще никогда.
Закончив выступление, Ляля поискала глазами Дениса. Он был одним из совладельцев ресторана и водил знакомства со многими деятелями шоу-бизнеса,  которые регулярно посещали его заведение. Вот и сейчас Денис обхаживал очередных уважаемых клиентов, интересуясь, всем ли они довольны.  Подождав, пока он освободится, Ляля подошла к нему.
– Денис, можно тебя на минутку?
– Да, золотко, что у тебя? Опять денежные проблемы? – Денис прикинул в уме, сколько он может дать попавшей в затруднительную ситуацию девушке. Обычно все они обращались с одной просьбой, изложенной в разных интерпретациях. Денис с удовольствием выручал красивых девочек, зная, что они потом отработают каждую полученную копейку. Многих известных людей он снабжал так называемыми «девушками для сопровождения» из тех, которые не могли вернуть деньги и таким образом отрабатывали свой долг.
– Нет, спасибо. Я по другому поводу. – Ляля замялась, не зная, как перейти к главному. – Дело в том, что я хочу попробоваться несколько в другом жанре.  Мне нужен человек, который будет со мной работать, кто сможет меня раскрутить.
– А чем ты хочешь заниматься?
– Я хочу петь, хочу выступать на эстраде.
– Даже не знаю, что тебе сказать... Там сложно пробиться. Для этого нужны большие деньги. – Денис оценивающе прошелся по Лялиной фигуре и ее точеным ножкам. – Хотя, конечно, можно попробовать. Есть у меня один человечек. Зовут Борис Леонидович. Он большой специалист по раскрутке. Если тебе удастся его заинтересовать, он может за тебя взяться. Сейчас он как раз ищет что-нибудь свеженькое. Я ему позвоню и скажу, что ты придешь от меня. Посмотреть-то он тебя посмотрит в любом случае, он мне кое-чем обязан. А дальше уж как карта ляжет.
– Спасибо, Денис.
– Подожди благодарить. Ты сама не представляешь, под чем подписываешься. Думаешь, что тебя ждут только цветы и аплодисменты? Наша эстрада – это такая помойка, и чтобы не увязнуть в грязи самому, нужно иметь не только талант, но и способность очищаться от грязи, которая, как болотная тина, липнет к ногам и тянет на дно. Но в любом случае – удачи тебе.
– Спасибо. – Ляля взяла протянутую ей черную в радужных разводах визитку, повертела ее в руках, рассматривая телефон, попрощалась и ушла. Денис с нескрываемой жалостью посмотрел ей вслед.
«Еще одна бабочка, летящая на свет. Будет потом корчиться от боли, когда подпалит крылышки. И что их так манит вся эта мишура? Впрочем, я как мог предостерег ее, дальше это не мои проблемы». – И Денис с дежурной улыбкой на лице направился навстречу очередным прибывшим клиентам.
Через несколько дней Ляля с опаской постучалась в кабинет Бориса Леонидовича, художественного руководителя молодежного театра, как значилось на полученной ею визитке. Ляля ожидала увидеть представительного мужчину, маститого зубра шоу-бизнеса, поэтому была несколько разочарована невзрачной внешностью Бориса Леонидовича. Перед ней оказался мужчина невысокого роста, с бесцветным, невыразительным лицом. При разговоре он не смотрел в глаза собеседнику, его взгляд был сосредоточен где-то на подбородке, что не мешало Борису Леонидовичу безошибочно давать оценку человеку, сколь бы короткой ни была их беседа. Многолетний опыт работы с молодежью приучил его к быстрому формированию мнения о человеке, он мог при первой встрече определить скрытый потенциал, так же как мог сразу рассмотреть полную бездарность. К его услугам часто прибегали режиссеры, приглашая отсмотреть актеров на роль, если возникали сомнения. Советы Бориса Леонидовича ценились достаточно высоко, у него в работе практически не было осечек. Все, за кого он брался,  достигали успеха. Правда, были в этом и свои минусы. Талантливые певцы, встав на ноги, не нуждались в его опеке, поэтому Борис Леонидович находился в постоянном поиске своей звезды, в лучах славы которой он смог бы прожить остаток отпущенной ему жизни.
После звонка Дениса Борис Леонидович решил, что ему предстоит потратить время на очередную пустышку, которые обычно приходили пачками. Он настроился поскучать полчаса, чтобы отдать дань уважения Денису, которому к тому же был должен. Сумма была не то чтобы большая, просто у Бориса Леонидовича никогда не появлялось свободных денег, не требующих срочного вложения в очередной гениальный проект, которыми всегда была полна его голова.
Увидев пришедшую от Дениса девушку, Борис Леонидович был слегка удивлен. Он ожидал встретить молоденькую соплюшку, мечтающую о славе. Перед ним же предстала самостоятельная, уверенная в себе девушка, с гордой посадкой головы, с мягкими, но в то же время не терпящими фамильярности манерами. Когда она подошла ближе к его столу и остановилась, Борис Леонидович непроизвольно поднялся, поймав себя на желании поцеловать у вошедшей руку.
Зал после утренней репетиции был свободен, и Борис Леонидович предложил девушке пройти на сцену. Сам он расположился в полутемном зале, оценивая то впечатление, которое девушка могла бы произвести на зрителя. Надо сказать, что со сцены она смотрелась превосходно. Если вблизи она была несколько худощава, да и рост был выше среднего, то на сцене все ее минусы превращались в плюсы. Она выглядела, словно хрупкая фарфоровая статуэтка с изящными формами.
Никого из аккомпаниаторов в театре найти не удалось, и девушке пришлось петь акапелло. Она запела старинный романс, и при первых звуках ее глубокого завораживающего голоса у Бориса Леонидовича побежали по спине мурашки. Такое с ним происходило нечасто. Девушка жила на сцене, она несла в зал все свои переживания. К концу романса в ее глазах стояли искренние слезы.
«Девушка, безусловно, талантлива, и обладает редким даром воздействовать на чувства людей. Своим исполнением она способна вызвать в слушателе сочувствие к переживаниям героини, чего сейчас так не хватает современной эстраде. Конечно, голос придется ставить, но здесь хотя бы есть что ставить. Если над ней поработать, отшлифовать все грани, этот алмаз может засиять. – Борис Леонидович довольно потер руки. – Да, из нее может получиться то, что я давно ищу. Стоит попробовать».
С удовольствием дослушав романс до конца, он попросил подойти девушку поближе.
– Скажите, вы где-нибудь учились петь?
– Нет. Я окончила хореографическое училище при Большом театре. Мы ходили на все спектакли, поэтому я знаю почти все арии из классических опер. И потом, моя бабушка дома всегда пела, она и меня научила. Этот романс был ее любимым.
– Да, романс вы исполнили хорошо. Но я так понимаю, вас интересует эстрадное исполнение?
– Да, я хотела бы выступать на эстраде.
– Ну, до выступлений вам пока еще далеко. Нужно много работать, чтобы научиться петь.
– Я согласна. Вы меня только научите.
– Петь учат педагоги по вокалу. И потом, вам нужен свой репертуар. У вас необычная внешность, да и манера исполнения своеобразная. Нужно будет продумать, что вам петь. Но в целом вы мне понравились. Пожалуй, я за вас возьмусь. – Увидев нескрываемый восторг в глазах девушки, Борис Леонидович решил поставить ее на место. – Но учтите, я строгий учитель, буду требовать от вас полной отдачи. Будете лениться – выгоню. Благо, желающих занять ваше место предостаточно.
– Я буду работать. Сколько надо, столько и буду.
– Надо будет придумать вам сценический образ. Как, простите, вас зовут?
– Ляля. Ляля Решетова.
– Ляля? Это что – Оля?
– Нет, Елена.
– Елена Решетова. – Произнося ее имя, Борис Леонидович будто пробовал его на вкус. – Как-то невыразительно. Имя должно звучать. Сейчас модны звучные фамилии. На каждом углу слышно – поручик Голицын, корнет Оболенский. Вот это имена!
– Вы знаете, я как раз живу в доме, который до революции принадлежал князьям Оболенским.
– Оболенским, говорите? Елена Оболенская! А что, неплохо звучит. Нужно будет придумать вам легенду – последний потомок князей Оболенских! Это сейчас очень актуально. Я думаю, это вызовет интерес к вам. Но пока об этом думать рано. У нас впереди много работы.
– Спасибо, вы не пожалеете.
– Я надеюсь. – Борис Леонидович попрощался с девушкой, проводив ее изучающим взглядом скульптора, которому предстояло из податливого куска глины вылепить произведение искусства.
«Думаю, я не ошибся. В девочке, безусловно, что-то есть. Теперь предстоит это что-то раскопать и отшлифовать. Над фигурой тут работать не надо. Какая осанка, просто королева! Дело за малым – осталось посадить эту королеву на трон и занять в ее свите тепленькое местечко, приносящее доход и удовлетворение от проделанной работы, – Борис Леонидович поймал себя на том, что рассматривает дверь, за которой давно скрылась его новая ученица. – Да что это со мной, просто наваждение какое-то. От девочки явно исходит природный магнетизм. Это надо использовать. Какой бы образ для нее создать?»
Борис Леонидович полностью погрузился в свои мысли,  почувствовав, как работа над образом захватывает его целиком. Давно он не испытывал такого вдохновения.

8

Ляля любовалась проносящимися за окном машины пейзажами, время от времени натыкаясь на бритые затылки сидящих впереди молодых людей. За те полгода, что она работала с Борисом Леонидовичем, у нее появилась своя небольшая программа, с которой он вывозил Лялю выступать. В основном это были ночные клубы и рестораны, иногда, как сейчас, Ляля выступала на закрытых вечеринках в загородных домах. Все деньги за выступления Борис Леонидович брал себе, выдавая Ляле небольшой гонорар, которого едва хватало на жизнь. Но Ляля не жаловалась, она была рада тому, что может выступать.
Машина свернула с дороги и въехала в дачный поселок. Здесь строили дома так называемые «новые русские», которые вне зависимости от принадлежности к какой-либо национальности старались архитектурными излишествами демонстрировать уровень своего благосостояния. Дома напоминали дворцы в миниатюре, обнесенные от нескромных глаз высокими кирпичными заборами. Машина притормозила перед одним из таких домов, ворота открылись ровно настолько, чтобы пропустить машину внутрь, и тут же захлопнулись.
«Не так-то просто сюда попасть», – подумала Ляля, оценивая толщину и высоту стен.
Выйдя из машины, она залюбовалась внутренним убранством двора. Вокруг каменного дворца неопределенной архитектуры был вырыт заполненный водой ров, через него были переброшены горбатые мостики, перила которых украшала узорная вязь. Позади дом окружали высокие деревья, придававшие ему вид старинной усадьбы.
Через массивные дубовые двери Ляля вошла в дом, поднялась за охранником на второй этаж в отведенную ей комнату и начала готовиться к выступлению. Она вынула свой сценический костюм – короткую кожаную юбку и блестящий топ – и стала переодеваться. Ляля не любила эту одежду, считала ее слишком вульгарной, но Борис Леонидович говорил, что такой имидж сейчас приносит больший доход, а Ляля должна отрабатывать вложенные в нее деньги.
Несколько раз в комнату заходил охранник, он принес Ляле ужин и забрал у нее фонограмму музыкального сопровождения, которую для таких случаев записал предусмотрительный Борис Леонидович. Когда за окном стемнело, все тот же охранник пришел за ней, чтобы отвести в зал, где она должна была петь.
Необычная обстановка огромного зала поражала, в каждой детали чувствовались большие деньги. Высокий потолок украшала огромная роспись, выполненная в средневековой манере. Тяжелая массивная люстра спускалась с потолка хрустальными струйками. В развешенных по стенам зеркалах отражалась позолота стен. По углам зала стояли полукруглые диваны, на которых перед накрытыми столами сидели гости хозяина. Когда Ляля вошла в зал и заняла свое место на импровизированной сцене, присутствующие на минуту оторвались от своих тарелок, чтобы взглянуть на нее, и тут же продолжили прерванный ужин.
В противоположном от сцены углу, у пылающего камина, на широком диване развалясь сидел мужчина в окружении молоденьких девочек, готовых выполнить любое его желание. Ляля заметила, что все вокруг подчинено власти этого человека. Стоило ему кинуть взгляд на охранников,  как те сразу же бросались к нему. Пока Ляля пела, она чувствовала на себе его неотрывный сверлящий взгляд, от которого мороз шел по коже.
Закончив выступление, Ляля вернулась в свою комнату и начала переодеваться. Она натягивала на себя джинсы, когда в комнату без стука ввалился охранник, нисколько не смущаясь ее наготы. Ляля схватила куртку,  чтобы прикрыться.
– Что вам нужно? Вы видите, что я переодеваюсь.
– Да ладно, что я там не видел. – Он не обращал ни малейшего внимания на ее замешательство. – Ты это, давай по-быстрому одевайся и пулей к папе. Он хочет, чтобы ты ему на ночь в спальне колыбельную спела.
– Да что вы себе позволяете?! – Ляля окинула охранника возмущенным взглядом.
– Да ты не боись, все будет чики-пики. – Парень оскалился золотыми зубами. – Папа у нас добрый, не обидит. Денег получишь немерено. Давай заканчивай и спускайся, папа ждать не любит.
Ляля с ужасом смотрела на закрывшуюся за охранником дверь. Она ощущала себя пленницей в этом огромном доме. Помощи ждать было неоткуда, надеяться можно было только на себя.
Ляля быстро оделась, распихала по карманам самое необходимое и, тихонько открыв дверь, проскользнула в коридор. Она вспомнила, что охранник вел ее в зал по левой лестнице, значит выйти из дома можно по правой. Ляля, бесшумно ступая, спустилась по лестнице и выглянула в коридор. У двери, привалясь к косяку, скучал охранник. Каким-то образом нужно было мимо него пройти. Ляля согнулась пополам, держась одной рукой за живот, другой рукой зажимая рот. Поравнявшись с дверью,  она изобразила желудочные спазмы. От натуральности игры зависела ее свобода,  поэтому Ляля старалась быть реалистичной. Неискушенный в системе Станиславского охранник с брезгливым выражением лица отшатнулся от нее.
– Ну ты че, щас загадишь тут все, а мне потом убирать. – Охранник открыл дверь и вытолкнул Лялю на улицу. – Иди, освежись. Может, полегчает. И че так нажираться, если пить не умеешь? Малолетка сопливая.
Ляля перегнулась через перила, подождав, пока за ней закроется дверь. Оставшись одна, она огляделась по сторонам. Двор был ярко освещен, о том, чтобы выйти через ворота, нечего было и думать. Ляля скользнула в тень и пошла вокруг дома в поисках хоть малейшей возможности перебраться через стену.
«Вот влипла. Думала, что сюда трудно попасть. Оказалось, отсюда выбраться еще труднее. Как же мне перелезть через забор? Понастроили, как в тюрьме. Впрочем, они, похоже, без тюрьмы жизни не представляют».
Ляля оказалась с обратной стороны дома. Отсюда ей был виден зал, в котором она пела. Из темноты бледные бескровные лица с воспаленными глазами казались нереальными. Все происходящее в зале выглядело ночным кошмаром. Страх придал Ляле решимости.
Одно из деревьев позади дома росло недалеко от забора, его ветви поднимались над самой стеной. Ляля легко забралась по стволу наверх и начала медленно передвигаться по склоненной над забором ветке. Под ее тяжестью ветка опасно прогнулась, грозя треснуть в любой момент. Ветка закончилась, а до забора еще оставалось расстояние, которое снизу казалось небольшим, но сверху выглядело непреодолимым.  
Ляля подобралась и, оттолкнувшись изо всех сил, прыгнула. Тело ее скользнуло по стене, в последний момент ей удалось ухватиться за забор. Сильными натренированными руками Ляля подтянула тело и забросила одну ногу на забор. Подождав, пока выровняется дыхание, она перебросила вторую ногу, перенесла вес тела на другую сторону и повисла на руках. До земли оставалось метра полтора. Ляля сгруппировалась и, зажмурив глаза, отпустила руки.  Упав на землю, она ударилась коленкой, но даже не заметила боли. Она была счастлива вновь оказаться на свободе.
Не теряя времени, Ляля побежала к дороге. В кармане куртки оказалось достаточно денег, чтобы первая попутка согласилась довезти ее до дома. В машине, уносящей ее от жуткого ночного приключения, Ляля понемногу пришла в себя. Она хотела сейчас же позвонить Борису Леонидовичу и высказать ему все, что о нем думает. Но, приехав домой, Ляля успокоилась и решила перенести разговор на завтра. Ничего страшного не произошло, ей удалось освободиться, стоило ли будить человека среди ночи ради сомнительного удовольствия услышать его извинение.
На следующий день, придя на репетицию, Ляля уверенным шагом подошла к Борису Леонидовичу. Она была полна решимости высказать ему все претензии, накопившиеся за последнее время.
– Борис Леонидович, мне нужно с вами серьезно поговорить. – В ее голосе послышались стальные нотки, и Борис Леонидович, почуяв серьезность предстоящей беседы, взял Лялю под локоток и отвел вглубь зала, подальше от посторонних глаз.
– Я весь внимание. Что у тебя произошло?
– Вы знали, где мне нужно было вчера выступать?
– Да, конечно, за тобой вчера должны были заехать заказчики и отвезти на место. А что случилось?
– А вы сами их видели?
– Лялечка, конечно, видел. Как бы я,  по-твоему, с ними договаривался.
– И вы не поняли, кто это?
– А что я должен был понять? Это были милые молодые люди, они сказали, что у их шефа день рождения, и им нужна концертная программа.
– И ничего в них вас не насторожило?
– А что меня должно было насторожить? – Борис Леонидович прекрасно помнил бритоголовых качков и то впечатление, которое они производили, но сумма, заплаченная ими вперед, заметно сгладила это неприятное впечатление.
– Борис Леонидович, вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. Я вас хочу предупредить, что я больше никогда не буду выступать перед бандитами. Я вчера еле спаслась. Я не отказываюсь от работы, но это должно быть только пение и ничего больше. Я вам не девочка по вызову!
– Лялечка, милая, ну прости, я не знал. – Борис Леонидович, чувствуя за собой вину, пытался исправить положение. – Пожалуйста, не сердись. У меня для тебя есть замечательная новость. Хотел сказать тебе после репетиции, но раз уж такое дело…
– Что там у вас еще? – Ляля с подозрением всматривалась в его бегающие глазки.
– Если у нас все получится, тебе не придется выступать по кабакам.
– Да что вы там придумали?
– Я договорился о твоем участии в конкурсе молодых исполнителей. Ты не представляешь, какой это шанс. Если тебе удастся заинтересовать кого-нибудь из продюсеров, а там будут самые известные лица шоу-бизнеса, то перед тобой будет открыта дорога на эстраду.
– Вот это да! – Ляля тут же позабыла все обиды. – А что же я буду петь?
– Нам нужен супер-хит, такая песня, которая сразу запомнится. Я поговорю с авторами, может, у кого-нибудь найдется готовая песня, которую еще никто не исполнял. Нужно продумать твой образ, он должен соответствовать выбранной песне. В общем, предстоит масса работы.
– А когда конкурс?
– Через месяц.
– Да мы же не успеем! – Ляля в ужасе схватилась за голову.
– Надо успеть. Другого такого шанса может не быть. Следующий конкурс только через год, а за это время может произойти многое. – Борис Леонидович задумался. – Знаешь что, ты устала, можешь сегодня отдохнуть, ребята сами порепетируют. А я пока займусь поиском песни для конкурса.
– Нет, я останусь, поработаю вместе с ребятами.
– Как знаешь. Если у меня что-нибудь появится, я тебе позвоню.
Борис Леонидович прошел к себе в кабинет и взялся за трубку телефона.
Закончив репетицию, Ляля вернулась домой. Только сейчас она почувствовала усталость, навалившуюся на нее после вчерашнего приключения. На скорую руку приготовив ужин, она побыстрее ушла к себе в комнату, чтобы не мешать очередным идеологическим баталиям, развернувшимся на кухне. Фаина Леопольдовна разъясняла соседям политическое положение в стране, и даже плотно закрытая дверь не спасала от её громких лозунгов. Чтобы не слышать ее раскатистого, хорошо поставленного голоса, Ляля включила телевизор. Когда появилось изображение, пол качнулся у нее под ногами – на экране она увидела Кирилла.
Кирилл пел на сцене лирическую песню, обращаясь к сидевшей в ложе похорошевшей и заметно помолодевшей Анне Большаковой. Их глаза светились любовью, и оператор снова и снова показывал крупным планом их счастливые лица. Когда песня закончилась, зал взорвался аплодисментами. Поток восхищенных зрителей хлынул к сцене, неся букеты цветов. Один из букетов Кирилл бросил в ложу, Анна поймала его и кокетливо улыбнулась. Публика ликовала, купая их в потоке восторженных аплодисментов. Ляля не могла спокойно смотреть на чужое счастье, у нее из глаз покатились слезы.
«Все бесполезно, я навсегда его потеряла. Теперь он принадлежит ей. – Ляля пыталась разгадать тайну в светящихся глазах Анны Большаковой. – Кирилл поднялся на недосягаемую высоту, теперь он греется в лучах ее славы. Зачем я ему нужна? Он меня даже и не вспоминает».
Внезапно у Ляли в голове зазвучали фразы, складываясь в стихи. Она схватила бумагу, ручку и начала их поспешно записывать. В стихах была вся ее боль от утраты любимого, страх одиночества, пустота жизни и безысходность.  Закончив свою исповедь, Ляля перечитала написанное. Стихи сами ложились на ноты. Ляля поняла, что у нее получилась песня.
Ей было трудно оценить результат своего труда, поэтому решила позвонить Борису Леонидовичу.
– Борис Леонидович, я прошу прощения, что беспокою вас так поздно, но я тут кое-что написала, мне хочется услышать ваше мнение. Это стихи, но я их напою. Вот послушайте. – И Ляля запела грустную балладу о неразделенной любви. Во время ее исполнения Борис Леонидович не проронил ни слова. Закончив петь, она не выдержала и спросила: – Ну как, совсем плохо?
– Ляля, это прекрасно! Подожди, не ложись, я сейчас к тебе приеду, песню надо записать, пока ты ее не забыла. Мы ее немного обработаем, сделаем хорошую аранжировку. Думаю, что именно эту песню ты будешь петь на конкурсе. Ничего другого нам и не надо. Я беру такси и скоро буду.
«А я в девочке не ошибся, – думал Борис Леонидович, откинувшись в машине, везущей его по ночному городу. – Это курочка, несущая золотые яйца. Только бы нам ничего не помешало, не случилось бы чего-нибудь непредвиденного, и тогда победа на конкурсе у нас в кармане. А там такие перспективы!..»
Борис Леонидович мечтательно закрыл глаза, уютно развалившись на мягком сидении. В мечтах перед ним проносились картины, одна соблазнительнее другой. Он уже слышал победный звон фанфар, возвещающий долгожданную победу.

9

Третий час Ляля сидела в кресле парикмахера, зачарованно наблюдая, как на ее голове создается произведение искусства. Ее длинные русые волосы были взбиты и казались воздушным облаком, обрамляющим ее лицо. Визажист уже прошелся по нему своими замысловатыми кисточками,  изменив ее до неузнаваемости, и сейчас она напоминала загадочную средневековую красавицу, будто сошедшую со старинных портретов.
Ляля скосила глаза на часы – до начала конкурса оставалось чуть больше часа. В зеркале она видела Бориса Леонидовича, в волнении меряющего шагами обширный вестибюль модного салона. Время от времени он бросал тревожный взгляд на Лялино отражение в зеркале и, удовлетворенный увиденным, продолжал свое суетливое хождение по залу. Ляля поднялась с кресла и направилась к нему. Борис Леонидович вздохнул с облегчением.
– Ну как? – в ее васильковых глазах, опушенных длинными ресницами,  застыло робкое ожидание.
– Королева, просто королева! Когда оденешь платье, тебе останется только занять свое место на троне. – Борис Леонидович почувствовал возбуждение от близости исполнения заветной мечты. Он был уверен в своей ученице, он знал, что Ляля добьется всего сама, ее нужно только чуть-чуть подтолкнуть в нужном направлении.
– Кстати, а где мое платье?
– Не волнуйся, пока тебе делали прическу, я отвез его в твою гримерку, чтобы оно не помялось. Нам нужно торопиться, в это время могут быть пробки, как бы не застрять по дороге. Будешь садиться в машину, не забудь наклонить голову, чтобы не испортить прическу.
До концертного зала, в котором должен был проходить конкурс, они доехали без особых приключений. Все шло на удивление гладко. Когда они подъехали, оставалось еще полчаса до начала выступлений. Вместе с Лялей Борис Леонидович зашел в комнату, в которой участницы готовились к выходу на сцену. Головы всех присутствующих повернулись к ним – Ляля считалась фавориткой. Подойдя к отведенному ей столику и сняв пальто, Ляля повернулась к вешалке, на которой под чехлом висело ее сказочно красивое платье.  
За последний месяц, кроме постоянных репетиций, Ляля много времени потратила на поиски подходящего наряда, пришлось объездить несколько магазинов, предлагавших вечерние платья. Когда она увидела это воздушное белое платье, сразу влюбилась в него. Борис Леонидович сначала поворчал по поводу легкомысленности наряда, но, увидев в нем Лялю, смирился. Любая девушка в белом платье выглядит как невеста, и, взглянув в Лялины счастливые глаза, Борис Леонидович согласился. И вот сейчас, наконец-то, настал торжественный момент, когда она сможет надеть свое сокровище и закружиться в нем по сцене.
Ляля с трепетом сняла платье с вешалки и расстегнула чехол. То, что предстало ее взору, повергло ее в шок, и она застыла в оцепенении. Вместо платья на вешалке висели полоски ткани – все, что осталось от ее сценического наряда, безжалостно изрезанного ножницами. Увидев ее безумные глаза, Борис Леонидович в последний момент подхватил Лялю, не дав ей упасть. Он без слов понял, в чем дело. Многолетняя жизнь за кулисами приучила его к жестокости этого мира. Здесь, в борьбе за место под искусственным солнцем софитов, шли в ход любые средства.
Он вывел в коридор еле держащуюся на ногах Лялю, усадил в одиноко стоящее кресло и направился в кабинет администратора. Ляля от полученного шока плохо понимала, что с ней происходит. Ей было ясно только одно, что все ее надежды рухнули, все закончилось, даже не успев начаться. Она послушно дала себя увести в отдельную комнату, предоставленную администратором, с безразличием выпила лекарство, выстукивая при этом зубами дробь о стенки стакана.
Через какое-то время Ляля почувствовала, как по телу разливается тепло. Она начала воспринимать происходящее как бы со стороны. Сделав над собой усилие, она сфокусировала взгляд на склоненном над ней лице Бориса Леонидовича.
– Вот мы и проиграли. – Ляля виновато улыбнулась ему.
– Лялечка, девочка моя, еще ничего не пропало. Прошу тебя, соберись. Ты же сильная, ты должна все это выдержать.
– Борис Леонидович, к чему все это? Мне ведь даже не в чем выйти на сцену. Где мы сейчас найдем платье?
– Всегда можно что-нибудь придумать. – Борис Леонидович внимательно осмотрел скромное черное трикотажное платье, которое было на ней. – Знаешь что, снимай-ка ты свое платье, за неимением ничего лучшего мы сейчас будем из него делать наряд для твоего выступления.
– Борис Леонидович, это просто безумие. Что из него можно сделать?
– Девочка моя, если бы ты знала, сколько побед одерживалось людьми, стоящими на краю пропасти, на грани безумия. Все выдающиеся достижения,  как правило, начинаются после разгромных поражений. Победа дается человеку в качестве компенсации, при условии, что он с честью выйдет из поражения. – Борис Леонидович, с неизвестно откуда взявшимися в руках ножницами, ободряюще улыбался Ляле. – Раздевайся.
Ляля безропотно стянула с себя платье и осталась в нижнем белье, нисколько не смущаясь своей наготы. Обрушившееся несчастье сплотило их, сделало одной командой, нацеленной на общую победу. Ляля, как опытный спортсмен, с интересом наблюдала за манипуляциями своего тренера.
Тем временем Борис Леонидович колдовал над ее платьем. Он уже успел отрезать рукава и укоротить подол. Теперь он взялся за верх платья, увеличив вырез. Сделав еще несколько движений ножницами, Борис Леонидович отошел на шаг, чтобы оценить свою работу. Оставшись довольным результатом, он протянул платье Ляле.
– Готово. Можешь одевать свое новое вечернее платье.
Настроенная скептически, Ляля с его помощью натянула на себя остатки платья и подошла к зеркалу. С удивлением она рассматривала свое отражение. Издалека, если не присматриваться, она выглядела вполне прилично.
– Борис Леонидович, да вы просто волшебник. Это просто чудо!
– Чудо должно произойти на сцене. – Борис Леонидович опустил взгляд на ее ноги. – А у тебя кроме сапог что-нибудь есть?
– Только белые туфли. Я их покупала под то платье… – Голос у Ляли предательски дрогнул.  
– Так, с обувью у нас прокол. – Борис Леонидович на мгновение задумался, выискивая в голове единственно правильное решение. – А знаешь что, разувайся.
– Как, совсем?
– Да, совсем. Будешь петь босиком. И кстати, прическу тоже придется менять. Нужно расчесать всю эту Эйфелеву башню. У тебя должны быть распущенные волосы.
– Это нереально. Там же килограмм лака, их невозможно разодрать, не намочив.
– Вот и мочи. В углу есть умывальник. А я пока раздобуду фен. Боюсь, твое появление на сцене с мокрой головой будет несколько выбиваться из созданного ранее образа. – И он, озорно подмигнув Ляле, скрылся за дверью.
К моменту выхода на сцену Ляля выглядела совсем неплохо. Образ, созданный гением Бориса Леонидовича, как нельзя более соответствовал исполняемой ею песне. Она выглядела, как девушка, измученная ожиданием любимого, оставившего ее. Ляля чувствовала, как вживается в сценический образ, начинает жить в нем.
Перед выходом на сцену Борис Леонидович решил подбодрить Лялю:
– Между прочим, в гримерной, которую для тебя выделил администратор, готовятся к выступлению только звезды первой величины. И ты попала в их число. Последний раз здесь готовилась к выходу на сцену сама Анна Большакова! – Он легонько подтолкнул к сцене упиравшуюся Лялю, не заметив безумной тоски, промелькнувшей в ее глазах.
Ляля не помнила, как дошла до микрофона. Она смотрела в черную бездну зала со слепящим светом направленных на нее прожекторов и физически ощущала свою беззащитность перед стихией людских глаз, пронизывающих ее насквозь и не оставляющих возможности спрятать что-либо в себе. Этот безжалостный хищник требовал полного обнажения перед ним, он тут же видел фальшь в каждом движении, в каждом слове, он принимал только искренность чувств, идущих к нему со сцены, наслаждаясь чужими страданиями, вырванными из глубин сердца. И когда зазвучала музыка, Ляля раскрыла перед ним свое истерзанное сердце, исторгая из него всю свою боль, все страдания, накопленные за ее нелегкую жизнь. Это была уже не песня, это был стон раненого зверя, чувствующего приближение неминуемой смерти. Голос вырывался сметающим все на своем пути ураганом и улетал в бесконечность. Когда она закончила свою исповедь, по ее щекам катились хрустально чистые слезы, уносящие тоску и боль и омывающие ее душу.
Стихли последние звуки музыкального сопровождения, Ляля замерла на сцене в полной тишине. Ни единого звука не доносилось из зала, но она чувствовала, как оттуда к ней возвращается мощная волна, заряжающая ее силой. Боль отпустила, и ее душа наполнилась умиротворяющим покоем. Сквозь застилающие глаза слезы она различила благодарные лица зрителей, и, наконец,  зал взорвался аплодисментами. Люди платили ей, делясь теплом своих сердец. Стоя перед ними на сцене, Ляля испытала звездное мгновение счастья.
Вернувшись за кулисы, Ляля принимала поздравления, окруженная восторженной толпой. Она не сразу заметила исчезновение Бориса Леонидовича. Лишь снова оказавшись в гримерной, она забеспокоилась. Ей хотелось услышать его мнение о выступлении, разделить с ним свой успех. Услышав стук в дверь, Ляля вздрогнула, но, увидев сияющую физиономию Бориса Леонидовича, показавшуюся в дверном проеме, успокоилась. Он посторонился, пропуская вперед подтянутого моложавого мужчину с седой головой.
– Лялечка, познакомься, это господин Вайсберг, самый известный продюсер в нашей стране.
Ляля поспешно поднялась навстречу человеку, лицо которого постоянно мелькало на экране телевизора. Он протянул навстречу ей руки и, когда она подошла ближе, обнял за плечи и прижал к себе.
– Хочу вас поблагодарить за ваше прекрасное выступление. Вы были великолепны.
– Спасибо, мне очень приятно слышать это от вас.
– Давно я не слышал у начинающей певицы такого профессионального исполнения. – Вайсберг повернулся к Борису Леонидовичу, как бы приглашая его принять участие в беседе. – Я уже поговорил с вашим директором, он дал мне согласие на сотрудничество.  Но я хотел бы услышать и ваше мнение.
– Я согласна. – От волнения Ляля не находила подходящих слов, чтобы выразить свою радость. – Вы извините, я очень волнуюсь. Это так неожиданно! Я даже мечтать о таком не могла.
– Мечтать надо всегда. На то они и мечты, чтобы быть недостижимыми. Сбывшаяся мечта – это уже банальность. Я правильно говорю? – Вайсберг повернулся к Борису Леонидовичу. – Что ж, не будем мешать нашей будущей звезде, пусть она отдохнет, восстановит силы. Я думаю, нам с вами есть что обсудить. Всего хорошего вам и, главное, побольше таких успешных выступлений.
Мужчины вышли из гримерной и направились в кабинет администратора, предоставленный господину Вайсбергу в его личное распоряжение. Вайсберг занял кресло за столом, предложив Борису Леонидовичу кресло напротив.
– Ну-с, коллега, давайте обсудим наши дальнейшие планы. Девочка ваша мне нравится, я хочу вложить в нее определенную сумму денег, рассчитывая на хорошую прибыль. Хочу сразу снять вопрос, который я читаю в ваших глазах. Я ни в коей мере не претендую на нее целиком. Вы ее нашли, помогли встать на ноги. Было бы верхом неприличия забрать ее у вас. Поэтому хочу вас сразу же успокоить – вы останетесь при ней. Мне нужен будет человек, который займется ее карьерой. В должности директора вы меня полностью устраиваете. По крайней мере, пока. Время вашего пребывания в этой должности будет зависеть от вас. До тех пор,  пока ваша подопечная будет приносить прибыль, вы будете работать.
– Не сомневайтесь, девочка очень одаренная. И при том у нее огромная работоспособность. Я уверен, что вы останетесь довольны. – Борис Леонидович заискивающе улыбнулся своему будущему работодателю.
– Вот и славно. Давайте решим финансовые проблемы, ну а творческие вопросы я полностью доверяю вам. Я наслышан о вашем профессионализме, и не собираюсь вам указывать, что нужно делать. Вы и сами все знаете – запись альбома, подготовка клипа, гастроли по стране и, наконец, завоевание столицы.  Если нужна будет моя помощь, не стесняйтесь, обращайтесь. Я, как никак,  лицо заинтересованное,  мне нужно, чтобы мое предприятие приносило прибыль. Но я думаю, будет достаточно и моего имени для разрешения любого возникшего конфликта. Слава богу, в нашей стране имя еще кое-что значит. Ну-с, приступим к самому интересному.
Вайсберг раскрыл лежащую перед ним папку в дорогом кожаном переплете, и вместе с Борисом Леонидовичем они углубились в мир бухгалтерских терминов. У Бориса Леонидовича голова пошла кругом от сумм,  которыми с такой легкостью оперировал его собеседник. Он понимал, что держит удачу за хвост, главное теперь – не выпустить ее из рук. Удача – птица капризная, она не терпит суеты. И Борис Леонидович с еще большим вниманием ловил каждое слово, сказанное сидящим напротив него человеком, который держал в своих холеных руках весь шоу-бизнес огромной страны.  

10

В последнее время Ляля привыкла засыпать под стук колес. На протяжении всего гастрольного тура ей приходилось часто ночевать в вагоне поезда, переезжая из одного города в другой. К хроническому недосыпанию примешивалась усталость, она чувствовала себя опустошенной и, в то же время, была счастлива от постоянного общения со зрителями, тепло принимавшими ее выступления.
Гастроли подошли к концу, Ляля со своей группой возвращалась домой, впереди была подготовка новой программы, выпуск второго альбома с новыми песнями. Планы на будущее теснились в голове, не давая уснуть, заставляя ворочаться на узкой койке с боку на бок. Наконец Ляля не выдержала,  встала,  накинула на себя халат и вышла в коридор. Стоя у окна, она провожала глазами проносящиеся звездочки ночных огней, пытаясь таким образом утомить не желавшие закрываться глаза.
Дверь соседнего купе отворилась, и Ляля увидела заспанное лицо своего директора. Борис Леонидович остановил на ней удивленный взгляд.
– А ты что здесь делаешь?
– Да вот, вышла подышать воздухом. Что-то не спится.
– Да что же ты в коридоре-то стоишь, как бедная родственница. Заходи ко мне, я сейчас насчет чайку распоряжусь. – Борис Леонидович гостеприимно распахнул дверь своего купе. – Ты не стесняйся, располагайся. Мы же не чужие. Я мигом…
Ляля с благодарностью приняла его предложение, ей хотелось с кем-нибудь поговорить, высказать свои мысли, сомнения, услышать мнение другого человека. Тем более, что с Борисом Леонидовичем у нее сложились теплые, почти семейные отношения, он практически заменил ей отца, которого она никогда не видела.  
За чаем, принесенным заботливым Борисом Леонидовичем, она поведала ему свои тревоги.
– Не знаю, у меня в последнее время всякие мысли в голову лезут. Вот мы выступаем, концерт за концертом, иногда по два концерта в день, объездили почти всю страну. Я, как лошадь в цирке, бегу по замкнутому кругу и не могу остановиться. Боюсь, что высокое искусство, к которому я так стремилась,  постепенно превращается в ремесло, в способ зарабатывания денег. Но даже не это меня беспокоит. Я боюсь среди всей этой суеты растерять то, что было дано мне свыше, свой дар влиять на людей, их души.
– Девочка моя, о чем ты говоришь?! Как говорили классики – талант не пропьешь! Он или есть, или его нет. И у тебя он, безусловно, есть. Тебя при рождении Боженька в макушку поцеловал.
– Вот вы все шутите, – Ляля улыбнулась, но тут же снова стала серьезной. – Я знаю, что во мне есть искра Божья, но это колоссальная ответственность. Чем больше человеку дается, тем больше с него и спрашивается. Я чувствую, что могу воздействовать на болевые точки, переворачивать души людей, но не к этому я стремлюсь. Я хочу научиться управлять этим даром, чтобы мои песни, подобно волнам, ласкающим морской берег, задевая самые тонкие струны, не бередили раны, а заживляли их, омывая нежными, едва ощутимыми прикосновениями, и, очищая душу, уносили боль, как вода уносит песок. А все, что я делаю сейчас, подобно селю в горах, который сметает все на своем пути, не оставляя после себя ничего живого. Я вижу, как люди плачут на моих концертах. Они погружаются в глубины своего подсознания, заглядывают в самые потаенные его закоулки, дверь в которые, казалось, была заколочена намертво. Но я хочу не просто заставлять людей задумываться над их жизнью, не только ставить вопросы, но и помогать находить на них ответы. А пока у меня самой куча вопросов и ни одного ответа.
– Девочка, ты просто устала. Такая поездка кого угодно вымотает. Ты уже полгода не была дома. Вот вернешься, отдохнешь, и тогда сможешь на все взглянуть другими глазами. Ты пойми, это было только начало. Ты заявила о себе, твои песни звучат на улице, а ведь именно это является показателем успеха. Сейчас ты уже сможешь выбирать для себя те песни, которые считаешь близкими, которые выражают твою сущность. Вот мы вернемся, и до сентября у тебя будет две недели полноценного отдыха. Я встречусь с авторами, посмотрю, что мы можем выбрать, и тогда со свежими силами приступим к записи нового альбома.
– Да, наверное, я просто устала. Может быть, мне съездить куда-нибудь отдохнуть?
– Можно, конечно, и съездить... – Борис Леонидович задумался. – Знаешь, я вот что подумал. Ты за эту поездку заработала достаточную сумму денег, и вправе распорядиться ею по своему усмотрению. Ты можешь потратить все на поездку в экзотическую страну, или купить себе отдельную квартиру, не ютиться же тебе вечно в коммуналке.
– Да я как-то привыкла, я всю жизнь там живу. И потом, меня почти не бывает дома. Квартира для меня не является первой необходимостью. – Ляля внимательно посмотрела на Бориса Леонидовича, пытаясь угадать, куда он клонит. – А что вы бы мне посоветовали?
– Ну, какой из меня советчик. Ты уже большая девочка, можешь сама принимать решения.
– Ваши советы меня еще никогда не подводили.  – Ляля чувствовала, что Борис Леонидович что-то не договаривает, и у него, как всегда, есть готовое решение, но он хочет, чтобы Ляля сама пришла к такому же выводу.
– Сейчас предстоит записывать новый альбом. Боюсь, что половина заработанных тобой денег уйдет на оплату звукозаписывающей студии.
– Да, я знаю, что их услуги стоят дорого. Но что же делать?
– Пока у тебя есть деньги, ты могла бы купить свою звукозаписывающую студию. Это довольно выгодное вложение капитала. Во-первых, тебе не придется платить бешеные деньги каждый раз, когда тебе надо будет сделать запись, а если ты собираешься серьезно заняться своей карьерой, то тебе часто придется прибегать к их услугам. И, во-вторых, ты сама можешь сдавать свою студию для записи, тем самым у тебя появится постоянный источник доходов независимо от твоей гастрольной деятельности.
Ляля с уважением посмотрела в умные глаза сидевшего перед ней мужчины, не переставая удивляться его деловой хватке. Он, тем временем, как ни в чем не бывало, прихлебывал остывающий чай, бросая исподлобья изучающие взгляды на свою подопечную. Ляля была уверена, что в этом предложении крылась выгода и для него, но как ни старалась, не видела ее. Впрочем, и она в убытке не останется.
– Спасибо за совет, я так и поступлю. А съездить отдохнуть я еще успею.
– Вот и умница. Я всегда говорил, что ты у меня умная девочка. А будешь меня слушать, станешь еще и богатой. – На лице Бориса Леонидовича заиграла довольная улыбка человека, выполнившего тяжелую работу. – Сразу как приедем, я поговорю с нужными людьми по поводу покупки студии. Нам гнаться за дороговизной не стоит, купим, что подешевле, а потом в процессе уже переоборудуем, закупим новую аппаратуру. Как найду что-нибудь подходящее, сразу тебе сообщу. А сейчас давай-ка баиньки.  
Борис Леонидович проводил Лялю до ее купе, пожелал ей спокойной ночи и вернулся к себе. Он еще долго лежал с открытыми глазами,  уставившись в потолок, и под мерный стук колес прокручивал в уме все варианты предстоящей сделки. У него давно уже была в плане покупка звукозаписывающей студии, но вкладывать в нее свои деньги он не собирался. Сейчас был подходящий случай осуществить эту сделку за чужой счет. Владелицей студии будет числиться Ляля, но она ничего в финансовых делах не смыслит, и фактически он сам бесконтрольно сможет управлять ею, отчисляя Ляле незначительные суммы. У нее запросы небольшие, ей сколько ни дай,  все устроит. Засыпая, Борис Леонидович в очередной раз поблагодарил бога за то, что ему было послано такое сокровище. Это не Вайсберг, который из него душу готов вытрясти за каждую потраченную копейку. С ним шутки плохи. Как натравит на него своих бухгалтеров, только сиди и отдувайся за все. А здесь он может тихонько зарабатывать, нигде не засвечиваясь. Студия будет оформлена на Лялю, налоги будет платить она, с него и взятки гладки. Главное, все хорошо продумать, чтобы комар носа не подточил. Борис Леонидович сладко потянулся, укрылся одеялом и, убаюканный мягким покачиванием вагона, заснул.
По возвращении в Москву он первым делом занялся поисками звукозаписывающей студии. По своим каналам он нашел подходящую студию по приемлемой цене, и через несколько дней привез туда Лялю, чтобы показать ей будущее приобретение. Студия занимала полуподвальное помещение в одном из пустующих цехов завода. Конечно, место было непрестижное, но можно было сэкономить на звукоизоляции, это не спальный район, где шум разрешен только до определенного времени. Аппаратура тоже была не последней модели, но на первое время и этого было достаточно. В общем, студия его устраивала, цена после непродолжительных торгов была приемлема для Ляли. Осталось оформить сделку у нотариуса. Единственное требование продавцов – чтобы деньги были в долларах. Борис Леонидович договорился заехать за Лялей на следующий день, чтобы вместе поменять рубли на доллары и привезти их к нотариусу.
Неожиданности начались с утра – в первом же обменном пункте доллары не продавали, а только покупали. В другом обменном пункте доллары были, но разница между покупкой и продажей была фантастической. Недоумевая, Борис Леонидович повел Лялю в третье место, услышав вслед, что сегодня он нигде не купит доллары дешевле. Ничего не понимая, они обошли еще несколько пунктов обмена, но везде их ждало разочарование – доллары нигде не продавали. Только тогда Борис Леонидович заметил, что по улицам мечутся возбужденные люди, останавливаясь, как во время войны, у звучащих повсюду радиоприемников и внимательно слушая сводку новостей о постоянно падающем курсе рубля, который с каждым часом становился все ниже и ниже, тая на глазах. К вечеру пачка денег, на которую еще вчера можно было купить звукозаписывающую студию, превратилась в лотерейные билеты с прошлогодним розыгрышем. Так в историю России вошел еще один новый термин – «дефолт»,  унесший денежные накопления огромной массы населения.
Ляля отнеслась к потере денег довольно прохладно. Обвал рубля нанес существенный урон бюджету почти каждой семьи, и по сравнению с всеобщей потерей ее потеря не воспринималась ею так уж трагически. В конце концов, рассудила она, деньги, заработанные ею, были не последними, она молода, здорова, у нее есть любимое дело, приносящее радость другим людям, поэтому не стоило убиваться из-за каких-то разноцветных бумажек, потерявших свой денежный эквивалент.  
В отличие от своей подопечной, Борис Леонидович с трудом перенес произошедшие в стране перемены. С ним чуть было не случился удар. Он уже спал и видел, какими средствами ворочает, зарабатывая на операциях со звукозаписывающей студией, принадлежащей Ляле. И хотя сам лично он почти не пострадал от падения рубля, так как предусмотрительно переводил все заработанные средства в иностранную валюту, не доверяя заверениям правительства о его стабильности, тем не менее, он болезненно воспринял крах своих далеко идущих планов. Мечта растаяла как облако в пронзительной синеве августовского неба.
Чтобы как-то восполнить материальный ущерб, Борис Леонидович срочно договорился о серии Лялиных выступлений, пользуясь тем обстоятельством, что ее песни, звучащие чуть ли не из каждого открытого окна, пользуются популярностью. Гонорар за выступления он брал только в долларовом эквиваленте. После стремительного обвала рубля населению страны надолго была привита вакцина против денежных операций с «деревянной» валютой. Ляле снова пришлось вернуться в ночные клубы и рестораны. Борис Леонидович, видя недовольное выражение на ее лице, напомнил, что Москва – это не какой-нибудь Урюпинск, здесь выбирать не приходится. Тем более, что после тяжелых августовских потрясений финансовое положение многих организаций существенно пошатнулось.
На одном из выступлений в ночном клубе Ляле на сцену вынесли огромный букет белых, с красными прожилками, роз. Рассматривая букет у себя в гримерной, Ляля заметила приколотую визитку, принадлежащую Вадиму Прохорову, коммерческому директору банка «Алтинвест». Ляля с удивлением покрутила визитку в руках, оценивая на глаз возможную стоимость букета. После августовского краха букеты, которые ей дарили на выступлениях, заметно поредели. Среди всеобщего обнищания было странно видеть такую роскошь. Ляля еще раз взглянула на визитку и не задумываясь выбросила ее в мусорную корзину.
Когда на следующем выступлении ей опять подарили букет таких же белых роз, она уже была готова к тому, что прочтет на приколотой к нему визитке. Аналогичные букеты стали преследовать ее на всех выступлениях. Постепенно Ляля начала привыкать к такому выражению внимания со стороны таинственного Вадима Прохорова, она ловила себя на желании увидеть таинственного незнакомца. И вот однажды, после очередного выступления, когда она переодевалась в своей гримерной, в дверь постучались.
– Войдите, – ответила Ляля и запахнула на груди кофточку.
Дверь отворилась, и в комнату вошел высокий широкоплечий мужчина, заполнивший собою все тесное пространство гримерной. Казалось, его богатырское тело нависает над хрупкой Лялей как скала.
– Здравствуйте, Елена. – Он улыбнулся по-детски робкой улыбкой. – Простите, что отрываю вас от дел, но я давно мечтал с вами познакомиться. Меня зовут Вадим. Вадим Прохоров.
– Так вот вы какой, северный олень. – Ляля с интересом рассматривала своего преданного поклонника. – Спасибо вам за цветы, они великолепны.
– Я рад, что они вам понравились. Я долго выбирал, какие цветы вам больше подойдут, и остановился на белых розах. Мне кажется, именно белые розы соответствуют вашему образу, они такие же нежные и трепетные, как ваши песни. А красные точки на них, как капли крови, которая сочится из вашего истерзанного, распахнутого для людей сердца. Знаете, есть такие отважные птицы, которые бросаются грудью на острые шипы, и когда те пронзают им грудь, поют свою самую лучшую песню. Вы подобны такой птице. Ваши песни потрясают!
– Да вы к тому же и поэт.
– Что вы. Я просто влюбленный мужчина. – Вадим на секунду замялся. – Я имею в виду ваши песни.
– Да, конечно, я так и поняла. – Лялю забавляло его замешательство. Это так не вязалось со всем его обликом серьезного делового человека.
– Простите, я, наверное, вас отвлекаю. Я бы хотел пригласить вас поужинать со мной. Если это возможно.
– Почему же, мне всегда приятно общаться с людьми, которым нравятся мои песни. Вы знаете, сегодня я устала, хочу после выступления побыть одна, набраться сил. А вот завтра у меня свободный вечер. Если вас это устроит…
– Конечно, устроит. Завтра я отменю все деловые встречи. Спасибо вам большое, я так рад, что вы мне не отказали. Я постараюсь вас не разочаровать. До завтра.
Дверь за богатырем закрылась, и без него в комнате стало пусто. Ляля еще несколько минут с улыбкой думала о странном визите, но потом повседневные заботы закрутили ее, и скоро она забыла о нем. Ляля была удивлена, когда на следующий день Вадим позвонил ей, чтобы напомнить о предстоящем ужине. Пришлось уступить его настойчивости и встретиться с ним.
В семь часов вечера Вадим ждал Лялю у ее дома. Выйдя из подъезда, Ляля в восхищении остановилась. Она не очень хорошо разбиралась в марках машин, но машина Вадима поразила ее. Это был мощный джип, сверкавший стальным блеском. Машина была настолько похожа на своего хозяина, что Ляля непроизвольно улыбнулась. Зачастую вещи говорят о своих хозяевах значительно больше, чем их владельцы хотят о себе рассказать.  
Вадим вел машину уверенно, едва прикасаясь к рулю. Во всем его облике чувствовалась власть и решительность. Тем не менее, с Лялей он был скован, ей самой приходилось поддерживать беседу. В ресторане, после изысканного ужина,  Вадим стал более разговорчив.
– Елена. – Он по-прежнему обращался к Ляле по ее сценическому имени.  – Вы оказали мне честь, приняв мое приглашение. Я до сих пор не могу прийти в себя от счастья видеть вас так близко, разговаривать с вами. Я рад, что могу рассказать вам, какое впечатление на меня оказывают ваши песни. У меня такое чувство, что это я сам говорю, что вы прочитали мои мысли. Вы мне близки по духу. Я всегда мечтал, чтобы рядом со мной была такая женщина, как вы. Я понимаю, что мое предложение звучит несколько преждевременно, но я боюсь, что у меня не будет возможности еще раз с вами встретиться. Поэтому я прошу вас стать моей женой.
– Но мы с вами почти не знакомы, – Ляля удивленно посмотрела на Вадима широко открытыми глазами. – Как вы можете делать предложение девушке, которую совсем не знаете?
– Я все о вас знаю.
– Откуда? Как вы можете все знать?
– Из ваших песен. В них вы рассказываете о том, что вас тревожит, что вам дорого. Именно через ваши песни ко мне пришло то чувство, которое я к вам испытываю. – Вадим вытащил из внутреннего кармана пиджака маленькую бархатную коробочку и поставил на стол перед Лялей. – Возьмите, это вам.
– Что это? – Ляля с опаской смотрела на коробочку, будто ожидая, что из нее выскочит чертик на пружинке.
– Откройте, посмотрите.
Ляля непослушными пальцами открыла коробку и замерла от восторга. На темно-синем бархате лежало кольцо с крупным бриллиантом, в котором преломлялся и делился на множество радужных лучиков свет люстры. Ляля не могла оторвать взгляд от волшебной игры света. Она понимала, что должна сейчас же отдать это кольцо, но камень настолько завораживал ее, что она не в силах была с ним расстаться. Наконец она справилась с соблазном и резким движением захлопнула коробку.
– Простите, Вадим, но я не могу принять ваше предложение.
– Елена, не надо отвечать сразу. Подумайте. Я очень состоятельный человек, у меня есть возможность превратить вашу жизнь в сказку. Вы никогда ни в чем не будете нуждаться. У меня есть недвижимость за границей, в нескольких странах Европы. Вы можете жить на роскошных виллах, переезжать с одного дорогого курорта на другой. Любой ваш каприз будет исполняться. У вас будет все.
– Мне так много не надо, – грустно улыбнулась Ляля своим мыслям. – Я вот собралась звукозаписывающую студию купить, уже почти все было оформлено, остались формальности. А тут обвал рубля приключился, и плакала моя студия горькими слезами. Вот такая вот сказочная история с не очень хорошим концом.
– Я могу купить для вас студию.
– Нет, что вы, об этом не может быть и речи. – Ляля не хотела, чтобы у нее появилась какая бы то ни было зависимость от этого привыкшего к власти человека. – И вообще, знаете, уже поздно, я бы хотела поехать домой.
– Ваше желание для меня закон. Я отвезу вас, но прошу, не отказывайте мне сразу. Подумайте, я не буду вас торопить. Мало ли как сложится жизнь. Может быть, вам понадобится моя помощь, я всегда буду рад ее вам оказать.
Подъехав к дому, Ляля наскоро попрощалась с Вадимом, в глубине души надеясь больше никогда с ним не встречаться. На следующий день она почти не вспоминала о нем, он сам о себе напомнил еще одним букетом, преподнесенным ей после выступления. Букет занес к Ляле в гримерную вездесущий Борис Леонидович.
– Лялечка, детка, тут тебе твой поклонник попросил передать этот букет. – Борис Леонидович повертел в руках цветы, рассматривая их со всех сторон.  Вдруг он заметил приколотую к цветам визитку. – Смотри-ка, тут написано, от кого эти цветы: «Вадим Прохоров. Банк «Алтинвест». Ничего себе, да это же один из самых стабильных банков, один из немногих, кого не коснулись августовские потрясения. У них весь капитал оказался переведенным за границу или вложенным в нефть. Ты подумай, какие люди!
– Он меня уже завалил букетами. А на днях пригласил меня поужинать и сделал мне предложение.
– Да что ты говоришь? – Борис Леонидович напрягся, спиной чувствуя опасность. Он воспринимал Лялю как свою собственность и не собирался ее ни с кем делить. – Ну и что ты ему ответила?
– А что, по-вашему, я могла ему ответить? Конечно, отказала. Вы же знаете, для меня музыка на первом месте. Я ему так и сказала. Так он, представляете, предложил купить для меня звукозаписывающую студию.
– Это интересно, очень интересно. – Борис Леонидович облегченно выдохнул из груди воздух.
– Да ничего интересного. Я ему сразу сказала, что мне от него ничего не нужно.
– Да-да, конечно. – Борис Леонидович на минуту задумался, прикидывая в уме, как бы ему воспользоваться внезапно вспыхнувшим чувством нефтяного магната. – Ты отдыхай, не буду тебе мешать. Я потом загляну.
Борис Леонидович незаметно вынул из букета визитку и засунул себе в карман. Положив букет на стол, он обворожительно улыбнулся Ляле и вышел за дверь. Там он остановился и нежно погладил карман, в котором лежала визитка. На его губах заиграла довольная улыбка.

11

Пресс-конференция подходила к концу. Ляля чувствовала навалившуюся на нее усталость, от напряжения усилилась тупая боль в висках, начавшаяся еще с утра. Она автоматически, почти не задумываясь, отвечала на предсказуемые, ставшие привычными вопросы собравшихся журналистов, прекрасно понимая, что их интересует не она сама, а скорее возможность сделать себе имя на копании в грязном белье знаменитости. Пока задаваемые ей вопросы не выходили за рамки приличия,  но Ляля краем глаза следила за двумя молодыми людьми, сидевшими на последнем ряду и хранившими несвойственное им молчание. Молодые люди представляли собой колоритную пару: один был заросший немытый тип в свитере грубой вязки и неопределенного от грязи цвета, всем своим обликом напоминавший только что вернувшегося из экспедиции геолога, другой, в щеголеватом костюме и в модном ярком галстуке, – лысый, как бильярдный шар. Их объединяло одно – оба представляли самую скандальную газету «Подмосковный комсомолец», и именно от них Ляля ожидала неприятных сюрпризов, которые они, судя по всему, оставили на десерт.
Когда почти все присутствующие журналисты задали свои вопросы, Ляля заметила, как эта парочка пошепталась о чем-то между собой, и бородатый уверенно поднял руку. Ляля заранее напряглась.
– Газета «Подмосковный комсомолец». У меня вопрос по поводу вашей звукозаписывающей студии. Это правда, что ее вам подарил владелец банка «Алтинвест»? Скажите, какие вас с ним связывают отношения? Спасибо. – И бородач удовлетворенно опустился на стул, ехидно оскалив прокуренные желтые зубы.
Ляля готова была провалиться сквозь землю, она с негодованием повернулась к своему директору, предлагая ему самому выпутываться из неловкой ситуации. Ляля не знала, каким образом Борису Леонидовичу удалось уговорить Вадима Прохорова купить для нее эту злосчастную студию, она узнала об этом, что называется, post factum, когда студия была уже оформлена на ее имя и ничего нельзя было изменить. Информация эта хранилась в строжайшем секрете, откуда эти проныры узнали об этом, было непонятно. Впрочем, было бы желание. Ляля выразительно посмотрела на Бориса Леонидовича, приглашая его принять участие в разрешении столь щекотливого вопроса.
– Банк «Алтинвест» всегда славился своим меценатством, и эта студия была его вкладом в развитие отечественной эстрады, – директор выкручивался как уж на сковородке, вещая своим медоточивым голосом. – А что касается отношений Елены Оболенской с кем бы то ни было из руководства банка, то это чисто дружеские отношения, не имеющие под собой ничего предосудительного. Надеюсь, вы удовлетворены?
Молодые люди обменялись многозначительными взглядами, и руку поднял лысый в галстуке:
– Газета «Подмосковный комсомолец». Если моего коллегу и устроил такой расплывчатый ответ на его вопрос, то я бы хотел на свой вопрос получить исчерпывающую информацию. Неоднократно в прессе появлялись интервью, в которых Елена Оболенская рассказывала о своем происхождении, дескать, она является последним потомком княжеского рода Оболенских, расстрелянных во время революции. Имеются ли у вас доказательства вашей принадлежности к княжескому роду, и если да, могли бы вы их продемонстрировать.
Ляля снова обернулась к Борису Леонидовичу, ожидая от него поддержки. То, что в начале ее карьеры было придумано как рекламный трюк, начинало все чаще доставлять ей неудобства. Борис Леонидович откашлялся и уверенно заявил:
– Да, конечно, у нас имеются все необходимые доказательства, и в случае, если возникнет необходимость, мы готовы их предоставить. Но, как вы понимаете, Елена не носит в своей миниатюрной сумочке, – Борис Леонидович приподнял Лялину сумочку над столом для всеобщего обозрения, – все свое генеалогическое древо. Вы же видите, сюда, кроме пудры и помады, больше ничего не поместится.
В зале раздался дружный смех. Казалось, инцидент был полностью исчерпан и посрамленный корреспондент должен был оставить Лялю в покое. Но не тут-то было, не зря об их газете ходили самые неприятные слухи. Лысый по-прежнему продолжал стоять и, когда смех понемногу утих,  задал свой следующий вопрос, прозвучавший как гром среди ясного неба:
– В таком случае, ответьте, пожалуйста, какое отношений к княгине Оболенской имеет девушка со скромным именем Ляля Решетова? Спасибо.
От его слов Ляля вздрогнула, словно от пощечины. Она знала, что когда-нибудь, рано или поздно, услышит этот вопрос, но все равно оказалась к нему не готова, он застал ее врасплох. Все поплыло перед глазами, она уже не могла спокойно воспринимать происходящее. С трудом Ляля досидела до конца пресс-конференции, предоставляя Борису Леонидовичу самому заканчивать весь этот балаган. Она плохо понимала, что он отвечал журналисту, ей хотелось только одного – чтобы все оставили ее в покое.
Как только пресс-конференция закончилась, Ляля первая вскочила со своего места и выбежала из зала. Ей никого не хотелось видеть. Только что ее уличили в присвоении чужого имени и титула, она оказалась выставлена на всеобщее посмешище – любуйтесь, перед вами самозванка. Какой позор!
Ляля стремительно выскочила из здания. Ей хотелось остаться одной, разобраться в себе, решить, как жить дальше. Вся эта ложь не может продолжаться бесконечно. Нужно выступить с опровержением, признаться в обмане. Конечно, ее карьере будет нанесен большой вред, такой скандал замять не удастся, но жить с этой ложью и постоянно бояться разоблачения тоже невозможно. В конце концов, можно начать все заново под своей фамилией, есть же у нее преданные поклонники, которые любят ее не за звучный титул, а за ее песни. Они останутся с ней. Вот только вспомнят ли они ее, когда скандал утихнет?
Ляля не помнила, как оказалась дома. Она чувствовала себя разбитой, опустошенной. Мысли в голове путались, она не знала, что ей делать.
«Надо будет все начинать заново, без этой лжи. – Ляля устало опустилась на диван и облокотилась на спинку. Тут же она с криком отстранилась от дивана – острая пружина больно уколола ее в спину. – Да что же это такое, сколько можно это терпеть! Нужно выбросить эту развалюху. И если уж менять свою жизнь, то надо делать это прямо сейчас. Вот разберу сейчас это допотопный рыдван и вынесу его по частям из дома».
Ляля с удвоенной энергией, будто расправляясь со всеми неприятностями сегодняшнего дня, взялась разбирать надоевший диван,  разламывая его на части. Диван поддавался легко, прогнившие доски трещали под ее руками. Было удивительно, как он простоял столько лет – все внутри истлело от старости. Ляля отсоединила боковые части, вытащила спинку и взялась за сидение. Подняв обитые потертой кожей подушки, она увидела под сидением старую железную шкатулку. Сделав еще одно усилие, Ляля с корнем выдернула сидение и бросила его на пол. Ей не терпелось поскорее рассмотреть свою находку, пролежавшую в тайнике много лет.
Ляля осторожно взяла шкатулку и, усевшись с ней прямо на пол,  бережно погладила рукой, стирая с поверхности многолетнюю пыль. Она не торопилась открывать шкатулку, представляя, что может ждать ее там, внутри, под потускневшей от времени крышкой. Неизвестность завораживала и немного пугала.
«А вдруг там окажутся старинные украшения, принадлежавшие когда-то знатной даме? Да нет, диван не настолько стар, чтобы там оказались дореволюционные сокровища. Скорее всего, там окажется фабричная этикетка,  возвещающая о юбилейной партии диванов, выпущенных к какому-нибудь празднику, и знаменующая собой стремление работников завода прогнуться перед вышестоящим начальством. Впрочем, что бы там ни было, это в любом случае интересно. Ведь это послание далеким потомкам, которые будут жить совсем другой жизнью. Тот, кто положил сюда эту шкатулку, наверное, уже умер. Интересно, с какими мыслями он прятал здесь свое сокровище, и хотел ли он, чтобы его послание досталось кому-нибудь. А вдруг там внутри окажется любовный дневник какой-нибудь экзальтированной девицы, и я стану невольным свидетелем давно истлевшей от времени пламенной страсти, разрывавшей некогда юное сердце. Вот сейчас я открою крышку, и еще одним секретом на земле станет меньше. Готова ли я стать обладательницей страшной тайны? – Ляля озорно улыбнулась и начала потихоньку открывать крышку. – Вперед, граф, вас ждут великие дела!»
Когда крышка была открыта, перед Лялиным взором предстала пачка ветхой от времени бумаги. Судя по выцвевшим печатям, это были какие-то документы. Ляля осторожно, чтобы не повредить бумагу на сгибах, развернула их один за другим и, разложив перед собой на полу, углубилась в их изучение. Чем дальше она читала, тем больше у нее от изумления расширялись глаза. Это были не старинные сокровища,  имеющие всего лишь ювелирную ценность. Эти истлевшие бумажки представляли для нее сокровище намного более ценное, чем все драгоценности, которые могла вместить шкатулка. Под этой пыльной крышкой лежала тайна Лялиного происхождения.
Ляля с все возрастающим интересом углубилась в разложенные перед ней бумаги. Тут было старинное свидетельство о рождении у князей Оболенских дочери Ольги Оболенской, плотная бумага с гербовой печатью сохранилась довольно хорошо. Хуже обстояли дела с документами, выданными в советских учреждениях, но и по ним можно было проследить дальнейшую судьбу Ольги Оболенской, усыновленной Глафирой Решетовой и давшей девочке свою фамилию. Так княжна Оболенская превратилась в скромную, не привлекающую внимания властей девочку Олю Решетову из простой рабочей семьи. О ее происхождении напоминал лишь золотой крестик, одетый девочке на шею при крещении, после гибели родителей снятый заботливой рукой приемной матери и нашедший свое пристанище на дне маленькой шкатулки.
Ляля с щемящей грустью переводила взгляд с одного документа на другой. Перед ней на полу лежала жизнь целого поколения достойных людей, по судьбам которых пронеслась колесница истории, оставив после себя осколки биографий, умещающихся в скромных цифрах – дата рождения и дата смерти, между которыми яркой вспышкой промелькнули первая робкая любовь, надежды на светлое будущее, страдания от потери близких людей и невозможность что-либо изменить в рушащемся на глазах мире.
Из оцепенения Лялю вывел звонок из прихожей. Она неохотно оторвалась от изучения бумаг, поднялась и вышла в коридор. Открыв дверь, девушка увидела перед собой никогда не унывающего Бориса Леонидовича.
– Лялечка, девочка моя, я так и знал, что ты дома. – Директор бесцеремонно отодвинул Лялю в сторону и уверенно направился в комнату. – Что ты так расстроилась? Не бери в голову. Все это не стоит того, чтобы так убиваться. Подумаешь, незаконно присвоила себе титул, вот проблема! В конце концов, сейчас все можно купить, и если для тебя это так принципиально, мы купим для тебя этот титул.
– Спасибо, Борис Леонидович, я не нуждаюсь ни в каком дополнительном подтверждении своего титула. – Ляля гордо выпрямила спину, бросив на него торжествующий взгляд. – Я действительно являюсь прямым потомком князей Оболенских.
– Девочка моя, ты не заболела? – Борис Леонидович на ходу обернулся, скептически посмотрев на Лялю. Войдя в гостиную, он обвел подозрительным взглядом учиненные ею развалины Помпеи в виде развороченного дивана. – Что здесь творится? – Он проводил удивленным взглядом усевшуюся на пол Лялю и прокомментировал:
Она сидела на полу
И груду писем разбирала –
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала...
Девушка, не обращая на сарказм внимания, поднимала с пола один за другим потрепанные документы. Ее состояние не на шутку взволновало Бориса Леонидовича:
– Лялечка, успокойся. Сегодня был тяжелый день, ты устала…
– Вы правы, я действительно устала, но это ничего не меняет. Перед вами документы, подтверждающие законность моего титула. Можете с ними ознакомиться. – И Ляля царственным жестом, шедшим откуда-то изнутри, указала на разбросанные по полу документы.
Борис Леонидович недоверчиво взглянул на Лялю, но, видя ее уверенность, решил с ней не спорить. Он недоуменно посмотрел на остатки дивана, сел на пол и взял одну из бумаг, не надеясь увидеть ничего интересного. Но по мере того, как он переходил от изучения одной бумаги к другой, на его лице отражалась целая палитра противоречивых чувств.  Робкие сомнения по поводу подлинности документов тут же разбивались,  едва он переводил взгляд на Лялю. Ее идеальный овал лица, правильные линии глаз, рта, высокий лоб, гордая посадка головы – все указывало на заложенные генетически и передаваемые из поколения в поколение черты,  присущие старинному роду.  
Когда все документы были по нескольку раз прочитаны, в голове Бориса Леонидовича начали возникать одна за другой радужные идеи, расцвеченные его неуемной фантазией.
– Лялечка, простите, ваша светлость, – последовал подобострастный поклон, – золотко мое, да ты представляешь, чего мы сможем добиться?! Эти документы дают тебе право войти в только что образованное Дворянское собрание. Это абсолютно закрытое общество, по крайней мере, пока. Там собираются люди, в чьих руках находится огромная власть. Да ты с таким именем можешь заняться политической деятельностью. Можно создать новую партию, скажем,  «партия возрождения Отечества». В наших руках будут неограниченные возможности.
– Борис Леонидович, остыньте. Я, в первую очередь, певица, и мое место на сцене, а не в правительстве. Власть меня не интересует.
– Жаль, жаль. С таким именем можно добиться многого, – Борис Леонидович разочарованно поджал губы. – Впрочем, и на эстраде имя не помешает. Надо будет все документы заверить у нотариуса и договориться о статье в газете. Даже в том же «Подмосковном комсомольце». А что, в этом что-то есть. Вы хотели подтверждения, вот и получайте. Что называется, получи фашист гранату.
– Борис Леонидович, я бы хотела вас попросить. Пожалуйста, не надо много шума по этому поводу. Мне не хочется привлекать к себе внимание. Достаточно того, что с меня будет снято обвинение в незаконном присвоении титула.
– Ну уж нет, даже не проси. Я из этого такую сказочную историю сделаю! О тебе будут говорить везде. Это же слава, как ты не понимаешь? И потом, это пойдет на пользу твоей карьере. Кстати, можно будет сэкономить на рекламе.
– Делайте, что хотите. – Ляля задумалась. – Борис Леонидович, еще одна просьба. Наверное, у меня где-то есть родственники, может, они живут за границей. Вы не могли бы мне помочь с ними встретиться. Долгие годы я считала себя сиротой, и я была бы рада увидеть кого-нибудь из родных мне людей. Если вас это не затруднит, помогите мне с ними связаться.
– Без проблем! Я организую твою встречу с родственниками, мы пригласим журналистов, чтобы они осветили это трогательное событие.
– А без журналистов никак нельзя?
– Можно, конечно, и без них. Я им на словах передам, о чем нужно написать. Ты мне, главное, побольше звучных титулов и фамилий назови, а я уже сам сочиню для них душещипательную историю о воссоединении семьи. – Борис Леонидович посмотрел на уставшую Лялю. – Ладно, солнышко, не буду тебя утомлять. На тебя такое свалилось, все это надо переварить. Ты отдохни, а завтра мы решим, с чего нам лучше начать.
Довольный собой, Борис Леонидович вышел из Лялиной квартиры. В голове его теснились планы, один грандиознее другого. Он легко, по-мальчишески, спустился с лестницы и вышел из подъезда, подставив разгоряченное лицо порывам свежего ветра.
Оставшись одна, Ляля еще долго перебирала бумаги, вчитываясь в каждое слово и пытаясь разгадать скрытый смысл казенных фраз. Она чувствовала себя причастной к чему-то незримому, но такому важному, так неожиданно вошедшему в ее жизнь.

12

– Добрый вечер, Елизавета Федоровна, вы посылали за мной? – Ляля робко вошла в апартаменты, занимаемые старой княгиней. Она никак не могла привыкнуть разговаривать с ней на равных, властная старуха заставляла всех окружающих чувствовать себя приниженно рядом с ней. И, несмотря на родство – княгиня приходилась ей двоюродной прабабкой, Ляля всегда испытывала трепет, приближаясь к ней.
– Да, Элен, я хотела с тобой поговорить перед твоим отъездом в Россию, – княгиня произносила ее имя на французский манер, отдавая дань традициям русского дворянства. – Присядь на это кресло, поближе ко мне, я хочу видеть тебя. Зрение у меня уже не то, что в молодости, несмотря на все старания лучших врачей Франции. Я слышала, в России научились восстанавливать зрение.
– Да, действительно, в Московский центр офтальмологии едут со всего мира. Вы тоже могли бы там подлечить глаза.
– Стара я уже для таких поездок. – Княгиня кряхтя приняла удобное положение в кресле. – Видно, так и умру, не увидав своей родины. Раньше мечтала, что все в России изменится, и я смогу вернуться. А вот сейчас уже и сил не осталось на поездку. Хочу тебя послушать, расскажи мне, как вы там живете?
– Да что рассказывать? Вы здесь знаете о нашей жизни больше, чем мы сами. Послушать ваших политических аналитиков, так мы в России уже на грани вымирания.
– А ты не иронизируй! Со стороны-то виднее. Сама посуди, вы столько десятилетий жили при тоталитарном режиме, поколения людей привыкли к постоянному контролю не только своих поступков, но и своих мыслей. Любое колебание во взглядах приравнивалось к предательству. И вдруг вы получили свободу. Люди, привыкшие, что за них принимаются все решения, вынуждены сами строить свою жизнь. Вообрази себе хищного зверя, родившегося и выросшего в неволе, выпущенным на свободу. Он представляет опасность не столько для окружающих, сколько для самого себя. Он не готов к свалившейся на него свободе. Так и люди. Из их сознания невозможно вытравить всю прошлую жизнь. Должно смениться несколько поколений, чтобы они научились жить в новых условиях. На основе тоталитарного общества невозможно построить демократию. Все попытки приведут к всеобщему озлоблению, страна на долгие годы погрязнет в хаосе.
– Что делать, это моя родина, а родину не выбирают.
– Но можно выбрать страну, в которой будешь жить. Родители вывезли меня из большевистской России ребенком, и меня никто не спрашивал, хочу ли я жить на своей родине. Впрочем, если бы я и осталась, скорее всего, разделила бы участь своего старшего брата, твоего прадедушки. Его с беременной женой расстреляли, и это чудо, что их единственного ребенка тогда удалось спасти. Мы всегда считали, что Оленька погибла вместе с родителями. Долгие годы никто ничего о ней не знал. Но даже если бы и знали, мы не могли ей ничем помочь. Приехать в Россию было крайне сложно, еще сложнее было из нее выехать, не попав в застенки НКВД. То, что с ней никто не пытался связаться из-за границы, наверняка спасло ей жизнь. И не только ей. Теперь у меня есть ты.
– Елизавета Федоровна, я благодарна вам за такой радушный прием. У меня кроме бабушки никого из близких не было, а после ее смерти я осталась совсем одна. Вы не представляете, что для меня значит встреча с вами.
– Да, я тоже очень рада, что на старости лет могу прижать к груди родное существо. Мне бог не дал испытать радость материнства. Когда мой муж ушел в мир иной, я думала, что уже не осталось никого из близких мне людей. – Княгиня достала кружевной платок и смахнула с глаз слезу. – Элен, именно поэтому я прошу тебя остаться со мной во Франции. Я не хочу тебя потерять.
– Елизавета Федоровна, вы меня не потеряете. Я буду вам писать, буду звонить. У меня довольно плотный график гастролей, но я обязательно найду время для поездки к вам.
– Мой Бог, княгиня Оболенская вынуждена зарабатывать себе на жизнь! Да еще в качестве певички! Элен, неужели для тебя это так важно? – Княгиня театрально закатила глаза и возмущенно покачала головой, крупные бриллианты в ее ушах гневно засверкали в такт движениям. – Мой отец успел перед революцией перевести из России свое состояние в швейцарский банк. Впоследствии он занимался финансированием научных проектов, что принесло ему огромную прибыль.  Теперь часть этих денег по праву принадлежит тебе. Мне осталось жить не так много, после моей смерти все достанется тебе. Если останешься во Франции, ты будешь одной из самых богатых невест и можешь составить хорошую партию.  Подумай, какая у тебя будет жизнь.
– Я не могу, меня ждут в России.
– Россия! Да ты представляешь, что ждет Россию в ближайшем будущем? – В глазах Елизаветы Федоровны появился стальной блеск. – Почуяв свободу и безнаказанность, изо всех щелей вылезут на свет преступники всех мастей.  Огромные деньги бесконтрольно будут перетекать из одного кармана в другой. Чтобы прикрыть перекачку денег, часть их будет идти на финансирование терроризма. Страна будет залита кровью, вы будете захлебываться в крови невинных жертв. Стоит ли подвергать свою единственную жизнь такому риску?  На земле есть столько спокойных, благополучных стран, в которых за всю жизнь не бывает неприятности страшнее жаркого лета и дождливой зимы.  Выбери себе такую страну и оставайся.
– Нет, я не могу. России сейчас плохо, и я не могу бросить свою страну. Я должна помочь людям преодолеть трудности, которые нас ждут. И если своими песнями я облегчу страдания хотя бы одного человека, то буду считать свою жизнь прожитой не зря.
– Фанатизм еще никогда не доводил до добра. Что ты можешь сделать одна? Это безумие – стоять на пути несущегося потока. Тебя смоет с лица земли, и никто о тебе не вспомнит.
– Останутся мои песни. В них я вложила свою душу, свою боль. Мое сердце открыто для людей. Я готова помочь каждому, кому сейчас плохо.
– Помогать можно и на расстоянии. Можно создать фонд помощи пострадавшим. Это сейчас модно. Ты будешь жить здесь и руководить своим фондом.
– Вы же сами сказали, что деньги оседают в карманах преступников и не доходят до тех, кому предназначены. Нет, это не выход из ситуации. Я хочу сама, своими силами, доступными мне средствами помогать тем, кто нуждается в моей помощи. А для этого я должна быть там, вместе со своим народом.  Поэтому я возвращаюсь в Россию.
– Элен, не торопись с выводами. Я старая женщина, прожившая долгую жизнь. Я многое повидала на своем веку. На моих глазах появлялись диктаторы, стремившиеся преобразовать этот мир, перестроить все по-своему. Они строили тысячелетний рейх, а сами сгорели в одночасье. Где они теперь, да и кто сейчас вспоминает о них. Поверь мне, по сравнению с мировой историей одна человеческая жизнь не имеет никакой ценности. Но для каждого человека его жизнь бесценна. Весь мир вокруг создан сознанием конкретного человека, и именно сам человек вправе изменять мир вокруг себя в лучшую сторону, так, как удобно ему самому. Ты можешь создать свой собственный мир, в котором тебя будут окружать красота и гармония. Я помогу тебе испытать все доступные радости и наслаждения. Ты будешь жить среди произведений искусства, созданных гением человечества. На твоем столе всегда будут изысканные блюда, приготовленные лучшими поварами. Тобой будут восхищаться достойнейшие мужчины, они будут готовы бросить к твоим ногам все сокровища мира. Ты окунешься в сказочный мир богатства и роскоши, в котором будет исполняться каждый твой каприз. Войди в этот мир,  стань его хозяйкой.
– Я не хочу жить в сказочном королевстве, жители которого впали в летаргический сон. Я хочу жить полноценной жизнью, в которой кроме радости есть и страдание. Только в сравнении можно оценить все, что имеешь. Если человека все время кормить пирожными, он будет мечтать о соленом огурце.
– Ты еще очень молода, в тебе говорит юношеский максимализм.
– Молодость – это недостаток, который проходит с годами. Может быть, когда-нибудь и я буду ценить покой превыше всего. Но пока у меня есть силы творить добро, нести людям радость, мое место там, вместе с теми, кому суждено пережить это смутное время.   
– К сожалению, только в старости к нам приходит мудрость, когда уже нет сил совершать легкомысленные поступки. Я постараюсь тебя понять, но мне искренне жаль, что ты не поняла меня. – Княгиня устало откинулась на спинку кресла, грустно обведя взглядом роскошно убранный будуар. – Пообещай мне хотя бы, если тебе станет трудно жить там, в России, что ты приедешь ко мне во Францию. Я хочу, чтобы все это досталось тебе, а не ждущим моей смерти шакалам, которые регулярно наведываются ко мне в надежде застать меня в предсмертных конвульсиях.
– Да, бабушка. – Ляля с искренней теплотой посмотрела на княгиню, с такой стойкостью из последних сил цепляющуюся за жизнь. – Я приеду. Я обязательно приеду, как только вы меня позовете.
– Подойди ко мне, дитя мое.
Ляля поднялась с кресла и, приблизившись к княгине, опустилась перед ней на колени, положив голову на ее обтянутую сухой морщинистой кожей руку с унизанными перстнями пальцами. Другой рукой старая княгиня ласково погладила внучку по голове. Две женщины, которых разделяло несколько поколений, ощущали безграничную близость друг с другом, казалось, что они всегда были вместе и никогда не расставались, что не было всех этих лет одиночества, и впереди ждут годы, наполненные теплотой и любовью. В сгустившемся полумраке их окружили призраки давно ушедших предков, вернувшиеся благословить не успевшую прерваться цепочку поколений…

13

Кирилл пробежал глазами статью и в гневе отшвырнул газету на пол. Да что они себе позволяют! Так писать о его концертах! Подумаешь, поет под фонограмму, а кто сейчас поет живьем? Опять прошлись по поводу его лимузина. Да все они просто завидуют ему! И плевать он хотел на все эти газетенки. Он – звезда, его на каждом шагу сопровождают толпы восторженных поклонниц, готовых броситься ему на шею. И он, Кирилл Филимонов,  вынужден выслушивать всю эту дребедень!
Кирилл со злостью пнул газету ногой, страница перевернулась, и взгляд его остановился на знакомом лице. Он нагнулся, чтобы лучше рассмотреть фотографию. Со страницы газеты на него смотрела улыбающаяся Ляля. Кирилл поднял газету с пола и с интересом углубился в чтение статьи.
«Ничего себе! Да она, оказывается,  теперь княгиня Оболенская,  наследница огромного состояния. Как же я так прогадал… Эх, знать бы раньше! Не на ту лошадку я поставил. Думал, брак с Анной Большаковой сделает меня счастливым. А брак оказался полной фикцией. Как мужчина я ее не интересую. Она занята только собой и своим местом в искусстве. А я, как последний дурак, должен при этом играть роль влюбленного мужа. Я, молодой здоровый мужчина, должен хоронить себя в расцвете лет. И это при том, что любая красавица будет только рада залезть ко мне в постель. Если бы не этот чертов контракт. Как мне все это надоело! Ничего, сегодня я оторвусь на полную. Что бы такое придумать?»
Кирилл перебрал в уме весь скудный перечень доступных ему развлечений. Вот она – плата за всеобщую известность. Для него были закрыты многие места, где может хорошо провести время любой другой человек. Стоит выйти из дома, как вокруг него сразу собирается толпа зевак, жаждущих рассмотреть его поближе, чтобы потом, греясь в отраженных отблесках его славы, рассказывать в кругу друзей и знакомых об этой встрече.
Блуждающий взгляд Кирилла прошелся по комнате и остановился на портрете Анны. Из глубины души стала просачиваться загнанная глубоко внутрь ненависть к женщине, из-за которой его жизнь превратилась в тюрьму. Несколько лет назад он не мог даже предположить, что вместе с обещанием сделать из него звезду Анна подарит ему, в дополнение к звездному титулу, положение вечного изгоя. Тогда казалось, что от него не требуют невозможного. Подумаешь, на людях изображать влюбленность и обожание. Анна своим триумфальным шествием по российской эстраде у многих вызывала подобное чувство, и зафиксировать его на своем лице в ее присутствии не составило труда. Гораздо труднее оказалось устроить свою жизнь без нее. Они жили в одном доме, но в разных квартирах, старательно поддерживая миф о крепкой дружной семье. Это было одним из пунктов контракта, легкомысленно подписанного тогда Кириллом. Другим пунктом в его обязательствах был отказ от случайных встреч с женщинами. В его распоряжении всегда была девушка по вызову, которой платили огромные деньги за молчание. Он мог в любое время обратиться к ее услугам. Ни о каких других связях не могло быть и речи. Гоша неоднократно напоминал Кириллу, что его ждет в случае попытки нарушить условие контракта. И эта зависимость от Анны и особенно от ее директора бесила Кирилла больше всего.
Увидев портрет Ляли в газете, Кирилл вспомнил ее бескорыстную преданность и готовность исполнять любые его желания. Ему захотелось вновь ощутить власть над женщиной, которая хочет быть с ним не из-за денег или славы, а из-за него самого. Ему, как молодому здоровому зверю, захотелось самому завоевать самку,  испытывая при этом азарт охоты. Горячая кровь будила первобытные желания, заставляя учащенно биться сердце. И Кирилл решился сегодня нарушить все запреты, которых он придерживался несколько лет.
Он набрал номер одного дорогого закрытого ресторана, с администрацией которого была договоренность о предоставлении ему неограниченного кредита. Ресторан ничего не терял, обслуживая Кирилла практически даром. Стоимость посещений их заведения Кириллом Филимоновым оплачивалась за счет богатых посетителей, готовых платить любые деньги за возможность ужинать в присутствии звезды.
Проведя полтора часа перед зеркалом и перемерив несколько костюмов, Кирилл остался доволен своим видом. Он привык блистать на сцене в прямом и переносном смысле, это пристрастие к блеску и дешевой мишуре накладывало отпечаток и на повседневные наряды. На сей раз он выбрал отливающий серебристым блеском костюм, купленный им в прошлом году в одном из бутиков Милана. Кирилл обновлял свой гардероб за границей, совмещая полезное с приятным. Как ни странно, в небольших европейских магазинах можно было приобрести хорошую одежду гораздо дешевле, чем в московских модных магазинах, которые он мог посещать. Кирилл пригладил перед зеркалом густые волнистые волосы, рассыпавшиеся по плечам, накинул длинный кожаный плащ, вышел из квартиры и спустился на лифте в подземный гараж.
Обычно, когда он не хотел привлекать к себе внимание, Кирилл брал темный «Форд», но сегодня он решил окружить себя роскошными вещами, достойными его персоны. Он подошел к недавно купленному Анной для него лимузину и любовно провел рукой по идеально белой поверхности капота. Да, эта игрушка никогда ему не надоест. Надо отдать должное Анне – она всегда умела угадать момент, когда недовольство Кирилла достигало точки кипения, и не давала ему прорваться, подбрасывая, как дрессированной цирковой собачонке, очередной кусочек сахара. В глубине души Кирилл понимал, что его покупают, но не мог отказаться от ее подарков. Анна была умной женщиной и всегда знала, чем может заткнуть рот «любимому» мужу.
Открыв дверь машины, Кирилл с удовольствием втянул ноздрями запах дорогой кожи, которой был обтянут салон. Этот запах только обострил в нем инстинкт охотника, идущего по следу дичи. Плотоядная улыбка заиграла на его красиво очерченных губах, обнажив ровный ряд белоснежных зубов – итог стараний дорогого стоматолога, часами колдовавшего у Кирилла во рту. Кирилл плавно выехал из гаража на ночные улицы в поисках рискованных приключений, к которым звала застоявшаяся кровь, горячими волнами пульсирующая у него в висках.
Кирилл неторопливо вел машину по ночному городу, наслаждаясь своей властью над послушной дорогой машиной. Редкий свет фар встречных машин бил в глаза и только возбуждал обостренные нервы. Подъехав к ресторану, Кирилл с сожалением расстался со своей машиной, передав ее в надежные руки служащего гаража.
Когда Кирилл вошел в зал ресторана, головы присутствующих повернулись в его сторону. Удовлетворенный произведенным эффектом, он высокомерно прошествовал в сопровождении администратора к отведенному ему столику. Сделав заказ, Кирилл с интересом оглядел зал. Первое волнение от его прихода улеглось, и теперь посетители сосредоточенно отводили от него глаза,  стараясь не уронить свое достоинство, при этом незаметно бросая заинтересованные взгляды в его сторону. Несмотря на бесплатные ужины, Кирилл имел представление о ценах этого элитного заведения, поэтому догадывался о финансовом положении людей, способных оплатить свое пребывание здесь. В основном это были подпольные миллионеры, не афиширующие перед властными органами уровень своего благосостояния. Иногда здесь можно было застать представителей криминальных структур, выбравших ресторан местом своих деловых переговоров. Но не они сейчас интересовали Кирилла.  У них у всех были женщины, которые в основном сопровождали своих «денежных мешков», но иногда приходили одни. Именно таких женщин высматривал Кирилл взглядом опытного охотника.
Обведя глазами зал в поисках жертвы, Кирилл обратил внимание на сидевшую напротив пышногрудую блондинку в откровенном броском наряде.  Каждый раз, когда Кирилл останавливал на ней долгий загадочный взгляд, ее выставленная почти целиком на всеобщее обозрение грудь начинала учащенно вздыматься, рискуя выпасть из кажущегося ненадежным вместилищем такого сокровища облегающего топа. К концу ужина незаметная для посторонних дуэль взглядов принесла свои плоды – томные глаза из-под густых длинных ресниц, влажные полуоткрытые губы, нежно ласкаемые языком, – все обещало незабываемую ночь в жарких объятиях страстной ночной красавицы.   
Остановив на блондинке долгий завораживающий взгляд, Кирилл поднялся со своего места и направился к выходу. Проходя мимо нее, он как можно непринужденнее наклонился к ее нежному ушку, украшенному мерцающим в тусклом свете люстр крупным бриллиантом, и прошептал:
– Я жду вас в своем лимузине.
Не оборачиваясь, Кирилл вышел из ресторана. Он был уверен в своей победе, поэтому почти не удивился, когда дверь его машины тихонько приоткрылась, и внутрь проскользнула роскошная блондинка, наполнив машину пряным запахом модных духов. От волнения, которое красноречиво демонстрировала колыхавшаяся грудь, она не могла произнести ни слова. Кирилл решил не утруждать ни себя, ни ее лишними объяснениями, все и так было предельно откровенно. Он положил одну руку на ее колено, проведя вверх по гладкой поверхности ноги. Огонь желания, горевший в ее прикрытых глазах, передался Кириллу. Он приблизился к ее лицу и жадно впился в пьянящие губы.
Оторвавшись от нее, Кирилл вывел машину со стоянки перед рестораном на улицу, небрежно положив одну руку на руль, а другой рукой по-прежнему гладя округлую коленку незнакомки. Так молча, в наполненной томным тягучим желанием тишине, они подъехали к его дому. Кирилл заехал в подземный гараж, вышел из машины и распахнул перед незнакомкой дверь. Он в восхищении наблюдал за ее выходом из машины, скользя взглядом по длинным стройным ногам в ажурных чулках, задержавшись на полоске нежной кожи между чулками и миниатюрной юбкой и окончательно застряв в складке между двух упругих окружностей в вырезе ее топа. Когда девушка встала перед ним в полный рост, он не смог удержаться от соблазна прикоснуться губами к ее роскошной груди.
Выйдя из лифта, Кирилл одной рукой открыл дверь квартиры, другой рукой по-прежнему обнимая незнакомку за тонкую талию. Не раздеваясь, он повел ее прямо в спальню, половину которой занимала непомерно огромная для одного человека кровать. Наконец-то его ложе разделит с ним женщина, которую он выбрал сам. Кирилл сбросил на пол плащ и пиджак, приглашая незнакомку принять участие в этом совместном стриптизе. Она привычным жестом, нисколько не стесняясь, сбросила с себя юбку и топ, оставшись в кружевном нижнем белье. Любуясь ее молодым телом, Кирилл подошел к музыкальному центру, поставил диск с приторно-сладкими мексиканскими мелодиями, зажег свечи и вернулся к кровати. Он не торопился и растягивал удовольствие, потому что знал – не скоро он сможет позволить себе еще раз подобное приключение, и поэтому хотел насладиться каждым мгновением свободы. Сев на кровать, Кирилл положил руку ей на грудь,  которая на ощупь оказалась неприятно холодной и твердой, как теннисный мяч. Он постарался не обращать на это внимание, проведя рукой ниже. От его ласки незнакомка томно застонала.  Музыкальный слух Кирилла без труда уловил фальшивые нотки, заученные из низкопробных немецких порнофильмов. Он закрыл глаза, отгоняя ненужные мысли, и попытался расслабиться…
Когда небо за окном начало светлеть, Кирилл поднялся с кровати и прошелся по комнате в поисках сигарет. Вообще он не курил, берег легкие, но всегда держал в доме сигареты на всякий случай. Сейчас был как раз такой случай. Он не знал, как избавиться от надоевшей ему девицы. Ночь, проведенная с ней, оказалась сплошным разочарованием. С таким же успехом он мог лечь в постель с резиновой куклой, настолько она была холодна и неискренна. Его раздражали ее вымученные стоны, заученные перед зеркалом позы.
Кирилл нашел сигареты, взял одну себе и протянул пачку лежащей в постели блондинке. Она запустила туда свои длинные острые ногти, вытащила сигарету, поднесла ее к губам и выразительно потянулась грудью к Кириллу. Он нагнулся над ней с зажженной зажигалкой, подавив приступ тошноты при виде ее неестественно большой голой груди, напоминавшей два надутых и готовых вот-вот лопнуть воздушных шарика.
«Как же мне выпроводить эту дуру? Похоже, она и не собирается уходить. Стоило из-за этого так рисковать. – Кирилл бросил разочарованный взгляд в сторону кровати. – Только бы удалось все скрыть от Гоши».
Кирилл сделал еще одну затяжку, от которой тошнота только усилилась. Он загасил сигарету в пепельнице, раздраженно раздавив ее о дно, и вышел из комнаты, надеясь, что девица поймет все сама. Зайдя на кухню, Кирилл включил кофеварку. Когда вода в ней почти закипела, в прихожей раздался звонок в дверь.
«Оп-па, кажется, влип. Кого это могло принести в пять часов утра?»
Пока Кирилл размышлял, стоит ли открывать непрошенным гостям, в дверь начали колотить. Сейчас ему только скандала не хватало. Кирилл пошел в прихожую и распахнул дверь, тут же получив удар кулаком по лицу. Его отбросило к противоположной стене, он ударился головой и, теряя сознание, начал сползать по стене на пол.  
Придя в себя после непродолжительного обморока, Кирилл открыл глаза и увидел над собой склоненное лицо Гоши.
– Ну вот и славненько. Давай, поднимайся, разговор есть, – и, видя ужас в глазах Кирилла, нежно поинтересовался. – Сам пойдешь или за ноги тебя перетащить?
– Куда? – Кирилл от страха плохо соображал.
– Сказал бы я – куда тебе пойти, да боюсь, что там такими, как ты, уже все места заняты. В комнату иди, болван, или ты собрался здесь до вечера валяться?
Гоша прошел в гостиную, Кирилл поплелся за ним следом, по дороге трогая рукой распухшую губу.
– Ну, что с тобой прикажешь делать? – Гоша с нескрываемым отвращением посмотрел на Кирилла. – Я тебя неоднократно предупреждал, чтобы ты всю свою концертную программу отрабатывал на сцене, в жизни я подобных фокусов не потерплю. Ты на что надеялся, деятель?
– Я думал, никто не узнает.
– Да ты еще к тому же и непроходимый дурак. Какого черта ты на лимузине поехал? Это все равно, что объявление в газете дать – вот он я какой, полюбуйтесь. Твою тачку по всей Москве как облупленную знают. Ты еще только выехал из дома, а я уже знал о каждом твоем передвижении.
Из спальни послышались подозрительные звуки, затем в гостиную вошел крепкий парень в кожаной куртке. Они с Гошей обменялись только им одним понятными взглядами.
– Все в порядке, девка будет молчать, если хочет жить. – Парень перевел тяжелый взгляд на Кирилла. – Всех касается.
– Вы там пока займитесь ею, чтобы уж наверняка, а потом возвращайтесь. Это дерьмо в вашем полном распоряжении. И, если он не досчитается какого-нибудь жизненно важного органа, я в претензии не буду. Голос чище будет. – Гоша с издевкой обернулся к Кириллу. – По лицу его, гада, не сильно метельте, а то потом выступать не сможет, бедолага.  
Когда парень в кожанке скрылся за дверью, Кирилл прислушался к доносящемуся из коридора звуку перетаскиваемого тела. Он почувствовал, как на спине между лопаток собираются капельки холодного липкого пота, и перевел умоляющий взгляд на сидящего напротив Гошу.
– Что ты мне глазки строишь? Раньше надо было думать. И запомни, у Большаковой в этой стране власти побольше, чем у многих политиков. Ей стоит только пальцем пошевелить, и от тебя мокрого места не останется. Тебя закатают под асфальт и забудут о твоем существовании на следующий же день. Ты никто, и она тебя держит при себе только из благородства. А ты, вместо того, чтобы лизать дающую руку, норовишь ее укусить. Ну и кто ты после этого? Будь моя воля, я бы от тебя давно избавился. Ты уже свою роль сыграл, сейчас ей нужен новый мальчик. Ты для нее уже староват.
Гоша тяжело поднялся с кресла и усталой походкой, чуть приволакивая ноющую ногу, направился к двери. Эта ночь далась ему нелегко. Он не любил насилие, предпочитая все конфликты разрешать мирным путем. Но сегодня ночью, после звонка администратора ресторана, сообщившего об очередной выходке Кирилла, у него возникло сильное желание избавиться от него раз и навсегда. Поначалу,  в глубине души, Гоша надеялся завести роман с знойным красавцем, но из-за откровенно брезгливых взглядов Кирилла после их объяснения нежное чувство Гоши переросло в жгучую ненависть. Как он посмел отказать ему, всемогущему директору самой Большаковой! Сейчас был подходящий повод отомстить Кириллу за его пренебрежение, но вместо чувства удовлетворения Гоша испытывал только разочарование и усталость.
«Наверное, старею. Ничего уже не радует. – Гоша безразлично обернулся и посмотрел на испуганно сжавшегося Кирилла. – Вон у него сколько эмоций на лице. Как бы я хотел поменяться с ним желаниями, чтобы снова ощутить пьянящий вкус победы от их исполнения».
Гоша закрыл за собой дверь, чтобы избавиться от сверлящего затылок взгляда Кирилла, и вышел из квартиры. Только когда с площадки послышался звук закрывающихся дверей лифта, Кирилл позволил себе проявить свои чувства. Он схватил со стола хрустальную пепельницу и изо всей силы швырнул ее в сторону закрытой Гошей двери. Пепельница разбилась на множество осколков, разлетевшихся по всей комнате.
«Ничего, время моего контракта когда-нибудь истечет. И вот тогда я им всем отомщу. Они у меня еще узнают, кто такой Кирилл Филимонов!»

14

В Москве установилась теплая безветренная погода, именуемая в народе «бабьим летом». Прозрачный воздух был наполнен запахом прелой листвы, в бесконечно высоком пронзительно синем небе, которое бывает только ранней осенью, черными точками прочертили свой прощальный путь стаи улетающих птиц. Пронизанная лучами заходящего солнца паутина невесомыми сияющими нитями витала в воздухе. Деревья сбрасывали с себя расцвеченную червленым золотом листву, широким жестом гостеприимного хозяина бросая под ноги торопливо пробегающих прохожих дорогой ковер, ценность которого была в его недолговечности.
Ляля с детства любила осень. Сначала это было время встреч с друзьями, с которыми не виделись целое лето. Потом осень стала временем подведения итогов, когда можно спокойно обдумать пройденный путь и внести в него необходимые изменения, избавившись от ненужного, как деревья избавляются от отслужившей свой срок листвы. Ее лучшие песни рождались именно осенью, когда время замедляет свой бег и можно услышать мелодию вечности.
Сегодня был свободный день, и Ляля с удовольствием посвятила его прогулке по охваченному осенним буйством красок парку. Здесь она могла не бояться быть узнанной, и до изнеможения бродила по почти безлюдным тропинкам, вдыхая пряный, дурманящий аромат опавшей листвы и любуясь деревьями, в прощальном порыве безудержной роскоши украсившими свою листву всеми оттенками малахита, янтаря и рубина, причудливо перемешав их в фантастических сочетаниях. Скромные, будто стыдящиеся своей величественной красоты березы плакали нежно-желтыми слезами, струящимися по трепещущей зелени листвы. Гордые красавцы клены хвастливо выставляли напоказ страстные поцелуи осени, обагрившей их верхушки отблеском своего пламени. Исполинские сосны протягивали искореженные, изуродованные непогодой лапы навстречу уходящему теплу увядающего с каждым днем солнца. Здесь, среди охваченной стремительными изменениями временем природы, девушка чувствовала себя как дома.
Вернувшись домой, Ляля бережно старалась сохранить наполнившее ее чувство покоя и гармонии с окружающим миром. Она прошлась по комнатам, будто примеряя на себя окружающее пространство и заново вживаясь в огромный мегаполис, постояла у окна, любуясь розово-фиолетовым закатным небом, и только после этого решила приобщиться к благам цивилизации. Она села на диван, нехотя, скорее, по укоренившейся привычке, взяла в руки пульт, включила телевизор и бесцельно пощелкала по каналам. Вдруг на одном из них она наткнулась на выступление Анны Большаковой.
Анна в очередной раз сменила имидж, преобразившись до неузнаваемости. Прежними остались только выразительные глаза, на дне которых притаилась глубокая мудрость, накопленная за трудную, наполненную страданиями и потерями жизнь. Ляля с удовольствием прислушивалась к звукам ее низкого грудного голоса, удивляясь, что могла когда-то ненавидеть эту женщину. Сейчас она очень хорошо понимала ее. Анна находилась одна на вершине айсберга, и никто не мог согреть ее в этой ледяной пустоте.
Ляля окинула мысленным взглядом прожитые годы и поняла, что сама повторяет дорогу, пройденную Анной. Сначала это похоже на восхождение на Эверест, и, только поднявшись на самую вершину, начинаешь понимать, что ты обрел свою Голгофу, и весь твой дальнейший путь уже предопределен не тобой. Здесь, на краю холодной бездны, действуют совсем другие законы, и никто не в силах изменить их, не рискуя при этом упасть на дно пропасти и разбиться.  
Ляля завороженно дослушала исповедь Анны Большаковой, отдавая дань ее огромному таланту и трудолюбию. Эта женщина даже через экран телевизора завораживала и притягивала как магнит.
Прозвучали последние аккорды, и Ляля выключила телевизор. Она в задумчивости сидела на диване, когда раздался звонок. Она встала, прошла в прихожую и открыла дверь. На пороге стоял высокий мужчина в длинном кожаном плаще, широкополая шляпа закрывала лицо.
– Вам кого? – Ляля с недоумением рассматривала незнакомца.
– Ты меня уже не узнаешь? – Мужчина хорошо отрепетированным жестом отодвинул с лица шляпу.
– Кирилл, это ты? – Ляля всматривалась в знакомые черты лица.
– Что, так и будем стоять на пороге? Может, пригласишь войти?
– Да, конечно, извини. Проходи. – Ляля отодвинулась, пропуская Кирилла. Он по-хозяйски прошел по коридору, обдав Лялю запахом дорогого парфюма. Все еще не веря своим глазам, Ляля закрыла дверь и пошла следом за ним.
– Давно я здесь не был. Все так изменилось, просто не узнать. А где соседи?
– Их давно уже нет, я живу одна. Мне предлагали переехать куда-нибудь в престижное место, но я здесь выросла, в этом доме жили мои предки.
– Да, я слышал, ты же теперь графиня, или как там тебя, ваша светлость. Я тоже собираюсь прикупить какой-нибудь титул, вот только все никак не выберу – какой. Граф Филимонов! По-моему, звучит неплохо. – Кирилл оглядел огромную гостиную, образованную из нескольких соединенных комнат. – Как же тебе удалось оттяпать жилплощадь у соседей?
– Я их расселила. Купила им квартиры в разных районах.
– Я представляю, как ты намучилась с Фаиной Леопольдовной. У нее же здесь штаб-квартира была.
– Как раз с ней проблем было меньше всего. После поражения их партии она разочаровалась в политической борьбе и ударилась в религию. В последнее время стала ярой христианкой. Все посты соблюдает, в церковном хоре поет. Ей главное, чтобы церковь рядом была. А сейчас церквей в Москве понастроили много, места для них выбирают чуть ли не посреди новостроек. Так что Фаина Леопольдовна сейчас лучшая прихожанка. Вот с кем пришлось помучиться, так это с Сергеичем.
– Да что ты, с этим тихим пьяницей?
– Он нашел себе постоянный источник доходов. Слушает по радио объявления о пропажах, а потом всех обзванивает и вымогает деньги.
– И что, кто-нибудь на это покупается?
– Да, довольно часто люди платят ему за информацию о потерянной вещи. Человек сам хочет, чтобы потерянная вещь нашлась, и он готов поверить всему. Тем более, что содержимое пропавших бумажников и багажников машин у всех на удивление похоже. Этим Сергеич и пользуется. Он им назначает свидание в центре города, берет деньги, заходит в подъезд и уходит через черный ход дворами. Он же тут каждый проходной двор знает. Вот он никак не хотел из центра переезжать. Говорил, что я ему бизнес подрываю. Пока не пригрозила милицией, ни за что не соглашался.
– Чего только в жизни не бывает. – Кирилл перевел томный, с поволокой, взгляд на Лялю. – Ты про себя-то расскажи, как тебе удалось добиться такой популярности. Говорят, на твой концерт не достать билета. Поделись секретом, чем ты зрителей притягиваешь?
– Не знаю. Думаю, никакого секрета и нет. Я просто отдаю людям себя – всю, без остатка.
– Да ты с ума сошла, разве можно так выкладываться. – Кирилл скептически хмыкнул. – Так и себе ничего не останется.
– А мне ничего и не надо.
– Так уж прямо и ничего. Может, тебе и я не нужен? – Его жгучие глаза оказались совсем рядом, на мгновение Ляля снова ощутила на себе его власть,  ей захотелось раствориться в этом притягивающем взгляде. Но она нашла в себе силы отвести глаза.
– Насколько мне известно, ты муж Анны Большаковой.
– Да какой я муж! Для нее наш брак был всего лишь рекламным трюком. У нас с ней был договор – она из меня делает звезду, а за это я обещаю создавать видимость большого светлого чувства, везде трубя о нашей неземной любви.
– Я этого не знала. – Ляля с удивлением поймала себя на мысли, что эта долгожданная новость, которую она мечтала услышать много лет, совсем не принесла ей радости. – Надо сказать, ты неплохо справлялся.
– Это было одним из основных пунктов нашего контракта. Я один раз чуть не прокололся, так меня пригрозили убить. Заявились ко мне накачанные бычки, избили, я потом не мог выступать целый месяц. Такую неустойку тогда пришлось заплатить, мама не горюй!
– Бедняга, тяжело тебе пришлось. – Не желая обидеть собеседника, Ляля все-таки не удержалась от иронии, которая, к счастью, осталась незамеченной самовлюбленным Кириллом.
– Не то слово. – Он перевел оценивающий взгляд с картины, украшавшей стену, обратно на Лялю. – А я ведь тебя часто вспоминал, даже звонил пару раз, но тебя не было дома.
– Да, я редко бываю в Москве. У меня много гастролей. Сейчас пригласили в Германию, завтра улетаю.
– Может, мы встретимся, когда вернешься? Посидим, поговорим, вспомним молодость. – Кирилл положил свою руку на Лялино плечо. – Нам ведь есть что вспомнить.
– Я не люблю вспоминать, слишком больно. – Ляля задумалась, снова окунувшись в загнанные глубоко внутрь переживания. 
– Ну, значит, поговорим о будущем. – Кирилл приободрился, чувствуя под рукой податливое тепло ее тела.
– О чьем будущем? – Ляля очнулась от наваждения и смело посмотрела ему в глаза.
– О нашем.
– У нас с тобой нет будущего.
– Почему? Что изменилось? Помнится, ты меня уверяла в вечной любви. Я остался таким же.
– Ты – да, вот только я изменилась. Ты мне не нужен.
– А кто же тебе нужен? – искренне изумился Кирилл.
– Мои песни, мои зрители. Я живу для них, мне этого достаточно.
– Да ты ненормальная! Ты хоть понимаешь, от чего отказываешься? Тебе предлагает себя сам Кирилл Филимонов! Любая женщина на твоем месте с ума бы сошла от радости.
– Я не любая. Кирилл, ты извини, у меня утром самолет, мне надо еще собраться.
– Хорошо, я уйду. Но ты будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь!
– Кирилл, к чему такой пафос. Оставь эмоции для сцены.
– Да ты просто никогда меня не любила. Ты меня обманывала. – Кирилл тряхнул кудрями, надел шляпу и, гордо подняв голову, вышел в коридор.
– Если тебе так будет легче, думай, как знаешь. Мне все равно. – Ляля распахнула перед ним дверь. На пороге Кирилл обернулся:
– Ты еще сама приползешь ко мне, но будет поздно!
– Хорошо, хорошо. Да не убивайся ты так. Все у тебя будет замечательно. Ты всегда умел устраиваться в жизни. Несколько очередных скандалов – и глядишь, опять о тебе все заговорили.
– А ты стала злая.
– Я стала взрослая. Прощай.
Ляля закрыла дверь и прошла в комнату, где только что был мужчина, которого она так долго ждала, ради которого проделала этот трудный путь на вершину айсберга, именуемого успехом. Воздух еще хранил его запах. Ляля опустилась на диван и потрогала рукой место, где он только что сидел – ткань была еще теплой. Грустная улыбка тронула ее губы.
«Невероятно, я мечтала об этой встрече столько лет! Я столько раз представляла себе ее в ярких красках. Мне казалось, что это будет самый радостный день в моей жизни, потому что я заслужила это счастье, заплатив за него своими страданиями, годами одиночества. И вот этот день настал... И что? – Ляля прислушалась к ощущениям внутри себя. – Ничего! Я ничего не чувствую. Неужели мечты сбываются вот так, когда они уже никому не нужны и необходимость в них отпала? Неужели к этому я стремилась с неудержимым упорством бабочки, летящей на свет? Для чего нужно было терпеть эту боль, разрывающую мне сердце, чтобы теперь, когда он вернулся, испытать разочарование? У меня не осталось к нему никаких чувств. Мне даже не о чем было с ним говорить. Я просто выдумала себе сказочного принца, а у настоящего Кирилла нет ничего общего с придуманным мной образом. Воистину, не создавай себе кумира, если не готов расстаться с иллюзиями. Раньше у меня была цель, наполнявшая смыслом каждый день моей жизни, в стремлении к ней я черпала силы и вдохновение. Моя мечта была для меня путеводной звездой, указывающей мне дорогу. И сейчас, когда она разбилась о жестокую реальность, ее осколки осыпаются ледяным дождем. Неужели вокруг меня опять будет пустота? – Ляля задумчивым взглядом обвела комнату и остановилась на букете роскошных белых, с нежными красными прожилками, роз, который она получила от благодарных поклонников на последнем концерте. – Нет, теперь я никогда не буду одна. Со мной всегда будут люди, для которых я пою, которым открываю свое сердце, свою душу. Ради этого стоит жить».
Ляля устало поднялась с дивана, взяла сумку и неспеша начала складывать в нее вещи. Впереди ее ждали интересные гастроли, новые встречи, новые впечатления и новые песни.

Продолжение следует ...